Хороший ученик (СИ)

У стены, за которой открывался вход, сидела каменная горгулья, и мне вспомнилось, что по каким‑то причинам у нас с ней были трения. Горгулья переминалась с лапы на лапу, а когда я подошел, предостерегающе оскалилась. Мысль о том, что после всех этих лет колдовской страж меня узнал, казалась забавной, но я не стал медлить и назвал пароль. Горгулья отошла, и я ступил на эскалатор.

В годы, проведенные за пределами Британии, я не раз ловил себя на мыслях о Дамблдоре — поначалу гневных, полных злости и досады, однако с течение времени обретающих все более позитивный оттенок, — и в конце концов признал свое двойственное отношение к этому человеку. Интуитивно я воспринимал Дамблдора как принадлежащего "другой стороне", чем бы эта сторона ни являлась и чему бы ни была противопоставлена, но, повзрослев, больше не мог отрицать своего подросткового восхищения его личностью. Теперь, пережив, осознав и приняв эти чувства, я с интересом ждал нашей встречи.

— Добрый день, Линг, — сказал портрет Дамблдора, висевший там, где я его помнил — за спинкой директорского кресла. — С возвращением.

— Здравствуйте, Альбус. — Я улыбнулся вслед за портретом и подошел к столу, где лежало несколько старых книг в темных переплетах и толстый журнал обложкой вниз. В окно проникал неяркий свет зимнего солнца, сообщая обстановке почти домашний уют. Кажется, здесь мало что изменилось — по крайней мере, камин, древний стол и кресло директора остались теми же.

— Мы тебя ждали, — добродушно продолжил портрет. — Возможно, у Легиона получится договориться с кентаврами…

— Возможно, хотя на сегодня это не самая актуальная проблема.

— Как знать, — философски заметил Дамблдор. Я покачал головой, не желая сейчас обсуждать дела и тем более вдаваться в подробности.

— Я здесь с частным визитом. Минерва обещала пригласить Флитвика и угостить нас чаем.

Услышав эти слова, портрет просиял.

— Ты научился отдыхать и получать от этого удовольствие? — не без иронии поинтересовался он. — Могу ли я назвать это большим прогрессом по сравнению с тем, что было прежде?

Я усмехнулся:

— В этом прогресс налицо.

Дамблдор продолжал с улыбкой смотреть на меня, но больше ничего не говорил, и в ожидании Макгонагалл я уселся в кресло, пробежав глазами по соседним картинам. Старые директора не проявляли ко мне особого интереса, и я уже отворачивался к двери, мысленно переключаясь на возвращение Тао, однако сделать этого не успел. Мозг только начал подвергать увиденное анализу, но организм уже оценил полученную в последние секунды информацию и отреагировал. Чувствуя, как по коже бегут мурашки, я вновь взглянул на стену. С одного из небольших портретов, висевших вблизи камина, на меня смотрел Снейп.

В секунду, когда наши глаза встретились, дверь распахнулась, и в кабинет вошли директор с Флитвиком. Профессор немного постарел, пополнел и лишился доброй половины волос, но заговорил со мной так, словно мы расстались только вчера, и я с готовностью позволил отвлечь себя светскими беседами, сознавая, однако, что меня ждет впереди.

Когда к нам присоединилась Тао, я понял, что экскурсия в обществе Хагрида произвела на нее большое впечатление. Она улыбалась, но довольно рассеянно, и хотя позже Флитвику удалось втянуть ее в разговор, я видел, что Тао, как и я, находится в смятении.

— Значит, вы решили изучать древнюю магию, — заинтересовался Флитвик, когда Тао упомянула о своей практике в Пирамидах Северной Африки. — Не могу сказать, что у современной молодежи это популярный выбор. Сейчас всех интересуют области на стыке бытовой магии и технологии. Впрочем, если вы смотрите на древность как историк…

— Нет, я не историк, — сказала Тао. — Мне не слишком интересны подобного рода исследования. Все они — переливания из пустого в порожнее, просто описания того, что когда‑то было. Науки в этом — ноль.

Макгонагалл никак не отреагировала на такое радикальное заявление, хотя я подозревал, что произнеси эти слова ее ученик, он бы сразу получил отповедь.

— Практика древней магии требует того, чего сейчас мало, а то и вовсе нет, — продолжал Флитвик. — Например, времени.

— В основном она требует терпения, — ответила Тао. — И постоянного движения вглубь — вглубь заклинания, вглубь ритуала, вглубь себя. Нужна постоянная внутренняя работа, иначе ничего не получится. А современная магия — это действительно просто технология, как нажать на кнопку — включить свет, нажать еще раз — выключить…

Флитвик бросил на меня быстрый взгляд.

— Понимаю, что вас привлекает, — кивнул он. — Вы видите, что древняя магия обладает измерением духа, которое отсутствует в сегодняшней жизни, что она требует от человека способности сразиться и усмирить те силы, к которым он обращается. А поверхностность убивает дух…

— По–моему, уже убила, — негромко сказала Тао, водя пальцем по краю чашки. Мы с Макгонагалл в разговор не вмешивались: директор была слишком практична, чтобы вдохновляться абстрактными рассуждениями о духе, а я и так знал мнение своей дочери и предпочитал помалкивать.

— Пессимистично, но увы, почти верно, — согласился Флитвик и, немного погодя, добавил: — А знаете ли вы, что когда ваш отец здесь учился, он увлекался тибетской магией и даже собирался в монастырь?

Тао без улыбки кивнула.

— Сегодня я узнала много нового, — произнесла она, адресуя это замечание главным образом мне, — но про монастырь слышала и раньше. Отец туда не поступил.

— Я и не поступал, — возразил я, с неудовольствием отметив в себе желание оправдаться, не выглядеть двоечником перед профессорами и, главным образом, перед портретами. — Даже не сдавал экзаменов.

— Это оказалось не то, чего ты хотел? — спросил Флитвик.

— Не знаю, я не был в монастыре, видел его только сверху, с горы. Там рядом небольшой городок — или, скорее, большая деревня, — и в ней есть рекрутская контора Легиона, как раз неподалеку от зоны аппарации.

— Значит, вот как ты туда попал, — проговорил Флитвик.

— Я бы все равно там оказался, — ответил я, но развивать эту мысль не стал, и профессор перешел к другим темам.

За разговорами мы провели почти два часа, и когда пришло время прощаться, я был рад, что покидаю эти стены. Снова взглянуть в глаза портрету у меня не хватило мужества.

Оказавшись за воротами, Тао сказала:

— Давай немного пройдемся.

Мы направились по дороге в Хогсмид, которая сейчас плохо годилась для прогулок: дожди и снег размыли землю, повсюду были лужи, ямы и сгнившие листья.

— Хагрид рассказал мне много интересного, — произнесла Тао, глядя прямо перед собой. — Тут, оказывается, просто какая‑то греческая трагедия была с твоим участием…

— Что‑то вроде, — ответил я.

— Ты с кем‑нибудь об этом говорил? С мамой, например…

— О чем — об этом? Я не знаю, что именно рассказал тебе Хагрид.

Тао молчала. Мне подумалось, что она могла обидеться, но через минуту услышал:

— Портрет за креслом — это и есть Дамблдор?

Я кивнул. Тао снова помолчала.

— Мне бы не хотелось иметь его своим врагом, — наконец, сказала она, но не успел я ответить, добавила, — и другом тоже. Хагрид отзывался о нем очень уважительно, даже более чем уважительно — он им восхищался, но…

— Я тоже им восхищался, — проговорил я неожиданно для себя. Тао оторвала глаза от луж и повернула ко мне лицо. — Несмотря на всё… точнее, вопреки всему, что тогда случилось.

— А что тогда случилось? — осторожно спросила Тао, однако сейчас я не был готов так глубоко вдаваться в подробности собственного прошлого.

— Не всё сразу, — я обнял ее за плечи. — Однажды мы поговорим, но на сегодня давай ограничимся историей Хагрида. Лучше скажи, что там с местом смерти?

— Пока ничего. — Судя по тону, Тао не слишком расстроил мой отказ. — Надо подумать. Когда разберусь — напишу.

— Ладно.

— А теперь я хочу увидеть Азкабан.

Если Тао полагала, что такая неожиданная просьба поставит меня в тупик, она ошиблась. Я не стал возражать, понимая, насколько логичным является такое продолжение путешествия, и, кроме того, был совсем не прочь показать ей легендарное место.