Городская фэнтези — 2008

А они не совладали. Иначе с какой бы стати им лежать среди серебристо-зелёных трав пахнущими колдовством тушками?

Я облетаю поляну по кругу, отмечая, куда пошла дальше неожиданно зубастая дичь, но не спешу следовать за ней. Часто работая крыльями, зависаю над землёй, тяну что-то глубоко внутри себя, и мир закипает магией, чтобы задрожать, чтобы измениться, чтобы опрокинуться…

3

Я поднялась, по колено утопая в упоительно пахнущих травах, отряхнула джинсы. Как всегда после превращения, потребовалось какое-то время, чтобы человеческие глаза приспособились к столь прозрачной для совы тьме. Привыкну ли когда-нибудь к этим сдвигам в восприятий?

Вряд ли.

Мир вокруг завораживал красотой, но я, не обращая внимания на волшебство ночи, подошла к телам гончих. Опустилась на колени, зарылась пальцами в шёлковую, как дым, шерсть. Магия в моих ладонях окликнула ту силу, что спала в этих поджарых телах, и я с облегчением откинулась на пятки. Живы. Просто слегка… не в форме. Хвала всем лордам и леди, не хотела бы я столкнуться с тем, кто способен взять и убить тройку серых пёсиков. Теневые гончие не просто так заработали свою репутацию фактически неуничтожимых созданий.

И, кстати, не стоит ждать, пока собачки придут в себя. Вряд ли они будут разбираться, кто здесь враг, а кто так… мимо пролетал.

Отойдя на несколько шагов, я кончиками пальцев коснулась следа. Зажмурилась. Близко. Очень близко. Продолжить преследование или ждать подмогу?

А будет ли она, эта подмога?

Благородные господа заняты, и, судя по тому, что я успела ощутить, прежде чем Аламандин отдала приказ на уничтожение, заняты серьёзно. Оставшаяся свора, скорее всего, бьётся бок о бок со своими могущественными хозяевами. Там уже не до охоты. Если кого и послали закончить дело, то только птиц.

Дневных можно вычеркнуть сразу. Не найдут. Разве что ворон его высочества, но этот наплюёт на любые приказы и бросится на выручку своему господину. Ночные… Кого же из наших я успела заметить, пока хозяйка обменивалась выпадами с Владыкой Дальних? Только одну мою старую знакомую. Ну, от неё много ждать не приходится. Не поймите неправильно, я с огромным уважением отношусь к полярным совам. В магической силе им нет равных среди владык неба. Но вот интеллектуальные способности этой конкретной птицы… Скажем так, её леди выбирала спутницу исходя из того, что белые перья идеально гармонируют с платьем и причёской.

Остаётся… филин Маккиндера. Вот уж кто совершенно точно будет здесь. Причём скорее раньше, чем позже. Я поёжилась. Огляделась. Неожиданно близость опасного беглеца перестала казаться такой уж неуютной.

Решительно повернувшись к тропе, я направилась по следу. Тонкая паутинка-заклинание, настроенная лишь на одного филина во вселенной, затрепетала между стволов. Ничего хоть сколько-нибудь серьёзного или заметного, но я узнаю о присутствии птицы мастера охоты за несколько минут до того, как она свалится мне на голову.

Кто знает? Быть может, я даже сумею сохранить хвост в неприкосновенности.

Угу.

А как насчёт шеи?

Звериная тропа упруго ложилась под ноги. Следы беглеца можно было заметить уже без всякой магии: сломанная ветка тут, цепочка кровавых капель здесь. Чужая магия прерывиста и истекает болью. Дичь загнана, почти на грани истощения. Может, очередной трюк?

Двигаться бесшумно в человеческом теле не так просто, как в совином, но кое-какие способности сохраняются. Сбитое, судорожное дыхание добычи я услышала раньше, чем смертный заметил приближение новой опасности. То есть смертная. Страшный колдун, заморочивший дикую охоту и уложивший трёх гончих, оказался на поверку колдуньей.

Я неподвижно застыла в сплетении ветвей, оценивая противницу. Дичь, упала среди корней поваленного дерева, явно неспособная бежать дальше. Ноги сбиты в кровь. Пальцы бессильно царапают шероховатую кору. Плечи сотрясаются от хриплых, бессильных рыданий.

На волшебнице была одежда благородной фейри — верный знак, что добыча жила среди нас, а не забрела сюда случайно из мира смертных, как я сначала думала. Некогда роскошное платье, сотканное из глубокой синевы сентябрьского неба, было грязно, местами разорвано. В разрезах рукавов должна бы проглядывать белоснежная рубашка, но, похоже, смертная использовала её, чтобы перевязать нанесённые гончими раны. Тяжёлое золотое шитьё накидки странно контрастировало с покрытой ссадинами и синяками кожей. Сетка, в которую были когда-то убраны длинные волосы, давно порвалась, но в спутанных прядях ещё мелькали жемчужины и золотые нити. Лёгкие бальные туфельки… точнее, то, что от них осталось. Бальные? Да откуда же она сбежала, такая… неподготовленная?

Неуютное чувство, преследовавшее меня с тех пор, как Аламандин крикнула «Убей!», превратилось в почти уже принятое осознание грядущей катастрофы. Что вообще тут происходит? И не лучше ли удрать сейчас, чем увязнуть ещё глубже?

Почти против своей воли я сделала шаг вперёд. Затем ещё один. И ещё.

Добыча медленно, обречённо повернулась. Лунный свет обнимал её сломленную фигуру, обрисовывая каждую чёрточку, каждое движение. А я стояла в нескольких шагах, скрытая лесными тенями и скованная тоскливым ужасом.

Стояла и смотрела в своё собственное лицо.

4

Самое обидное, что я до сих пор не знаю, зачем создаются подменыши. Фейри не любят объясняться, и в ответ на свои вопросы я услышала с полдюжины вариантов, начиная с «влиять на мир смертных» и заканчивая «избавиться от полудохлого птенца». Последнее выглядело наиболее убедительным: родители не раз говорили, что без чудес современной медицины я никогда не смогла бы пережить младенчество. Полагаю, теперь ко всем этим теориям придётся добавить ещё одну: украсть наделённого даром человеческого ребёнка, чтобы потом было на кого охотиться. Мотивация как раз в стиле высоких господ.

Каковы бы ни были причины, я — подменыш. Дитя фейри, которое положили в колыбель взамен украденной смертной девочки. Существо, принявшее чужой облик, жившее чужой жизнью. Думаю, больше всего от этого кошмара пострадали родители: мои бесконечные болезни, бесчисленные аллергии, перепады настроения и внезапные исчезновения были в ответе за раннюю седину отца и мамино больное сердце. Они-то чем заслужили аутичного, странного, проблемного ребёнка, преследуемого приступами астмы?

До пятнадцати лет я жила, искренне считая себя пусть и неудачным, но человеком. Закатывала истерики, считалась отличницей в классе, где-то даже была счастлива. А ещё у меня был брат. Самый лучший старший брат на свете, с которым можно было говорить обо всём. То есть совсем обо всём. Например, рассказать, что ты видишь вещи, которых никак не может быть на самом деле.

А потом мне исполнилось пятнадцать. И вместе с запоздалой первой кровью пришли странные гости. Хищные птицы, прилетавшие в наш двор, видения, отражённые оконным стеклом, сны, голоса. Зов. Следуя ему, я поднялась однажды на крышу.

И чьи-то сильные, жёсткие руки толкнули меня вниз.

Падение… Вихрь, и ужас, и панический поиск спасения, любого, любой ценой, сейчас!Интересно, что бы они сделали, если бы я не смогла тогда обернуться?Позволили упасть? Оставили маму с папой расхлёбывать последствия? Это было бы не в первый раз.

Но я смогла. И, упав в тот день в объятья собственной магии, я, невежественная и неумелая, запуталась в сетях чужого колдовства. Первый полёт запомнился смутно: очнулась я уже в другом мире.

Обучение, королевский двор, магия… Самое дикое — они искренне ожидали, что я буду счастлива. Фейри, высокие и низшие, одновременно жалели меня за то, что мне пришлось жить в мире смертных, и презирали за это. Теперь, говорили мне, всё будет по-другому. Теперь ты спасена, ты здорова, ты можешь жить так, как тебе предназначено.

Они искренне ожидали, что я буду благодарна.

Не знаю, быть может, крестьянка, вышедшая из средневековой нищеты и не видевшая в жизни ничего, кроме своей деревни, и была бы ослеплена великолепием двора. Легко могу понять, как забитый ребёнок из неблагополучной семьи поверил бы, что волшебство — это единственный ответ на все вопросы.