Пламенеющий Меч

Вспыхнул изумрудный свет, и Хриза исчезла. Воздух с хлопком заполнил образовавшееся пространство, а изумленные крылатые зрители с проклятиями отпрянули. Ориэлла прильнула к Анвару. Несмотря на его помощь, она чувствовала себя так, словно на своем горбу донесла Хризу до места. «О боги, столько всегда возни с этим переносом», — с грустью подумала она. Существовали разные способы быстрого перемещения предметов в пространстве, но все они имели свои ограничения и к тому же отнимали уйму сил.

Ксандимский Эфировидец Чайм стоял, прислонившись к груде камней, и глаза его были цвета ртути. Ориэлла поняла, что он решил воспользоваться своим даром, чтобы убедиться, благополучно ли старая пантера достигла назначенного места. Наконец он выпрямился, и глаза его вновь стали прежними, а взгляд — осмысленным.

— Она уже там, и все в порядке, — изумленно сообщил он. — Клянусь светом богини, вот это заклинание! А ты сама можешь так перемещаться, волшебница?

Ориэлла улыбнулась и покачала головой.

— А разве ты сам можешь поднять себя за собственные волосы? — вопросом на вопрос ответила она и повернулась к Анвару. — Пойдем. Надо довести дело до конца. — И вдруг, словно вспомнив о чем-то, обернулась. — Да, а где же та девочка, которая нашла Хризу? В этой суете мы забыли даже поблагодарить ее…

— Сейчас, по-моему, для этого не время, — ответил Анвар. — Погляди-ка.

Ориэлла посмотрела туда, куда показывал Анвар. Там было темно, но по сердитому голосу и звонким шлепкам, за которыми последовал громкий плач, она поняла, что у мамы крылатой девочки радость и облегчение уже сменились яростью.

— Бедная малышка! — сочувственно покачала головой Ориэлла.

— Подожди, придет и твой черед, — ехидно заметила Шиа. — Ты еще познаешь все радости материнства. Ориэлла подняла глаза к небу.

— Да помогут мне боги, — пробормотала она. Когда Ориэлла проходила мимо крылатого лекаря, тот быстро отвернулся, опасаясь, что она прочтет его тайные мысли. С горькой завистью наблюдал Сигнус за ее волшебным целительством. Конечно, грешно было не радоваться столь чудесному дару, но он ничего не мог с собой поделать. Как боги могут быть столь несправедливы? Сигнус вновь вспомнил эту ужасную зиму и свое бессилие перед страданиями Крылатого Народа. Почему эти странные бескрылые существа обладают волшебным даром, а его собственный народ, тоже когда-то — Волшебный, так несправедливо обездолен?

Сигнус бросил взгляд на Анвара, уже залезавшего в сеть, чтобы носильщики могли перенести его в башню. Когда маг поправил плащ, под складками мелькнула сияющая Арфа Ветров, и Сигнус стиснул зубы, полный негодования. С какой стати этому бескрылому чужаку выпало завладеть бесценным сокровищем, которое по праву должно принадлежать его создателям — Небесному Народу? «Может быть, — подумал Сигнус, — с помощью этого могучего Талисмана моим сородичам удалось бы наконец вернуть утраченную магическую силу? А если бы я владел Арфой, то смог бы стать настоящим целителем…»

Элизар стоял в дверях Башни Инкондора. Его не радовала ни весна, ни цветущая лужайка, ни пение птиц; он не обращал внимания на веселую болтовню воинов, снующих туда-сюда. Кажется, Элизар был единственным человеком в башне, который бездельничал на второй день этой чудесной весны, и, не считая Паррика, которому хватало забот с его ксэндимским воинством, единственным печальным человеком среди общего ликования.

Старый меченосец тяжело вздохнул. Ему было грустно и одиноко. Нэрени, напевая веселую песенку, ушла на ближайшую речку — стирать. Боан сидел у стены башни, а рядом лежали два больших волка, которых Ориэлла попросила быть приемными родителями ее сыну, пока она не вернется. На коленях у Боана, на покрывале, лежал маленький волчонок, сын волшебницы. Элизар содрогнулся при виде этого проклятого щенка. Как Ориэлла может его терпеть — да к тому же еще и любить такое страшилище? И почему она так спокойно относится к своему несчастью?

Если бы хоть Язур вернулся из Аэриллии! Но сейчас любой, кто мог выступать в качестве переводчика, был там, а одноглазый воин отчаянно нуждался в собеседнике. Всю ночь он провел без сна, разрываемый противоречивыми чувствами, и, кажется, наконец принял решение — единственное, которое, по его мнению, имело смысл. Правда, оно не очень-то обрадует Ориэллу, а Нэрени — и подавно, но все же его следовало обсудить не откладывая. Бывший наставник Арены в ксэндимской столице выпрямился и двинулся на поиски.

По запаху душистого дыма и по звукам пения вдали Элизар быстро отыскал Нэрени. Старый котел, взятый из башня, сна уже успела вычистить, и теперь он висел над костром. На кустах были развешаны одеяла, покрывала и всякая одежда, а сама Нэрени, подстелив плащ, стояла на коленях у самого берега, стирала выцветшую льняную тунику и напевала.

Некоторое время Элизар в нерешительности стоял за кустами. Нэрени была так счастлива — а он не мог сообщить ей ничего хорошего. Наконец он неохотно вышел из своего укрытия, а Нэрени встала, держа в руках тунику, с которой капала вода, и лицо ее при виде мужа стало еще счастливее.

— Элизар! А я все думаю — куда же ты подевался? Я… Она осеклась, и старый воин понял, что собственное лицо выдало его.

— Да что с тобой? — Нэрени нахмурилась. — Разве можно быть таким мрачным в такой чудесный денек?

— Мне надо с тобой поговорить. — В душе Элизар молил всех богов, чтобы она поняла и простила его. — Нэрени, завтра наши соплеменники уходят… Они возвращаются в лес на краю пустыни, чтобы построить там дома и начать новую жизнь вдали от жестоких царей и колдовских сражений. И я думаю… Я уверен, что нам следует уйти вместе с ними.

— Что?! — Лицо Нэрени стало грозным. — Бросить Ориэллу и Анвара? Да ни за что на свете! Во имя Жнеца, как ты можешь даже предлагать мне такое? — Словно в подкрепление своих слов Нэрени швырнула тунику в воду, и она поплыла прочь, увлекаемая течением, а маленькая женщина повернулась к мужу и сжала кулачки.

Элизар невольно отступил на шаг. Он никогда еще не видел свою толстушку в таком гневе.

— Дорогая.., прошу.., выслушай меня, — умолял он, но Нэрени была непреклонна.

— Выслушать? Почему я должна осквернять уши, выслушивая болтовню неблагодарного изменника? Ориэлла — наш друг, Элизар! Как ты мог даже подумать уйти от нее? А кто будет о ней заботиться, если не я? Эти маги, может, и могущественны, но они такие неприспособленные! Захотят воды вскипятить — глядишь, и пожар устроят…

Элизар тяжело вздохнул. Он знал, что это будет нелегко.

— У них есть и другие способности, за них беспокоиться нечего. А для путешествия на север у них найдутся и другие спутники, которые смогут помочь им куда лучше, чем мы. Выслушай меня, Нэрени. Колдовство — штука противоестественная, и надо держаться от него подальше. А сейчас у нас есть последняя возможность уйти, пока мы окончательно не влезли в их войну с другими магами. — Элизар старался говорить быстро, чтобы жена не успела его перебить. — Одним нам через горы не пройти, — убеждал он. — Или мы уходим сейчас, или вступаем на путь, с которого уже не сможем свернуть! И какое будущее, по-твоему, ожидает нас в чужой, неведомой стране, в самом гнездилище черного колдовства?

Взгляд Нэрени стал холодным и каким-то чужим.

— Ты боишься, — тихо сказала она. Воин закрыл лицо руками: ему было стыдно смотреть ей в глаза.

— Да, — прошептал он, — я боюсь этого колдовства, как ничего прежде не боялся…

— Значит, ты хочешь, чтобы я выбирала между тобой и Ориэллой, которая стала нашим другом, которая простила нам все испытания, перенесенные на Арене, и освободила нас от власти тирана Ксианга? — Нэрени, остановись! Это слишком! — Слова жены пронзили сердце Элизара, и старый воин похолодел от страха. Неужели Нэрени всерьез думает, что он ставит ее перед выбором? Это ему и в голову не приходило, это было не по-казалимски. Мужчина решает, куда идти и что делать, а долг женщины — подчиниться его решению. Впервые за это время Элизар понял, насколько изменились их отношения. И все же…