Рассказы (СИ)

"Как? Как они сумели поймать лисси?!" — хотелось крикнуть ему и раздавить жирное горло торговца, сломав ему хрящи гортани. Но Черный Лорд, разумеется, не показал своих истинных чувств. Он сделал так, как привык. Гневным взором приморозил к месту толстенького невысокого торговца в рваном шелковом халате.

— Сразу, говорю, видно, что господин не видел оборотня, — пролепетал толстяк.

— Оборотня?

— Да! Девка — всамделяшняя лисси. В человечьем обличье с ней справиться легче. Вот и держу в ошейнике.

Широкий металлический ошейник до мяса растер выступающий позвонок. Ранка сочилась гноем.

"Кому ты врешь, старый выродок? Когда это какой-то вонючий ошейник мешал лисси обернуться".

— Господин хочет просто поглядеть, или купить?

— Купить, — отрезал Ланх'атт. — Сколько?

— Чего сколько?

— …денег ты хочешь за лисси, человек? — проскрежетал Черный Лорд.

Звуки языка чужаков жгли его горло, как чрезмерно крепкое вино, отдающее сивушными маслами, столь любимое и почитаемое смертными.

— Десять золотых корон!

Деньги без счета полетели в пыль под ноги торговца. Проклятое золото пришлого, наглого, лживого народа.

И пока торгаш ползал в пыли собирая деньги, его помощник открыл клетку и вытащил оттуда девчонку.

"Еще чуть-чуть и её руки отнимутся навсегда", — подумал Черный Лорд, доставая из ножен на бедре длинный охотничий нож. Столпившиеся вокруг зеваки ахнули и сделали шаг вперед, чтобы не пропустить зрелища, как Черный станет резать глотку оборотню. Темные эльфы и оборотни враждуют испокон времен. Их ненависть друг к другу горяча, как солнце и бездонна, как морские пучины. Но эльф всего лишь вспорол путы на руках девчонки.

…Она все еще не могла разглядеть ничего, кроме нечеткого темного пятна, да она и не пыталась… довольно было запаха, что усилился, приближаясь. Она чуть повернула голову на этот запах — и тут возник еще и голос.

Однажды в ухо совсем еще маленькой Яххи заполз бурый клещ. Она хорошо помнила это гудящее жжение, зуд и гнилую горячую боль, взламывающую голову… пока мама не проткнула нарыв острой стальной иглой. Голос т?хесс сейчас вонзался в уши, как та давняя игла. Наверное, это тоже было больно. Но это было неважно здесь и сейчас. Важно было…

Умное Мясо что-то визгливо тявкнуло, а Старое Мясо завозилось с замком клетки. Мир снова поплыл вокруг Яххи, проваливаясь в красный туман, но жесткие пальцы Старого Мяса уже впились в плечи… она почувствовала это, и то, что ее вытаскивают наружу, почувствовала тоже. Мир качался и тонул, и Яххи тоже тонула, но теперь т?хесс оказался совсем близко. И тут она наконец-то увидела его… нет, не его — нож в его руке. Невозможная, отчаянная надежда — конечно, ведь на то т?хессе и есть враги лисси, чтоб убивать! Ну, вот сейчас… давай же, вот горло…

Она не успела осознать свое разочарование, когда клинок прошел мимо, не коснувшись тела. Руки! Сотня ножей не причинит такой боли… Упасть не получилось — т?хесс уже держал ее.

— Терпи! — игла снова вонзилась в нарыв, и он, наконец, лопнул. Шум человеческого города вытекал из ушей Яххи, словно гной. Вот теперь было действительно больно. Но запах т?хесс уже заполнил ноздри, оттеснив прочие запахи, и почему-то это помогало терпеть.

Лисси закрыла глаза, почти равнодушно подумав, отчего же ей все еще не страшно? А потом и это стало неважно. Наверное, тень темного настолько густая и черная, что закрывает ее от Небесного Огня — иначе отчего его лучи больше не жалят?

Лисси совсем ничего не весила — кожа, обтянувшая тонкие легкие косточки.

— Отэсс! [Терпи!] — приказал Ланх'атт, перебрасывая тощее тело через плечо, как сделал бы с убитым на охоте снежным барсом.

И плевать на то, что снежно-белая рубашка из тончайшего шелка теперь безвозвратно испорчена.

Голова лисси бессильно болталась на уровне его поясницы.

— О! — только и смог сказать Джен'нон, увидев новое приобретение Лорда.

Но, повинуясь резкому движению головы Ланх'атта, не осмелился ни о чем спрашивать. Со стороны порой выглядело так, будто каэлл'анэ Джен'нон в самом деле читает мысли Черного Лорда, настолько безошибочно он умел отгадывать желания своего господина. И сейчас Лорд желал остаться в светлице наедине с лисси.

— Я пойду и распоряжусь относительно ужина.

— Иди!

Лежащая на ковре куча мослов и гноящейся плоти оскорбляла взгляд Первого Воина Владычицы, так же, как заплеванный и оскверненный священный алтарь, на который помочились и нагадили нечестивцы. Чистое яркое пламя затоптали, остались лишь отсвечивающие золотом тлеющие угольки.

— Ты доказала, что сильна, лисси. Ты желала смерти по-настоящему, как прирожденная темная. И кто, как не я, может оценить твое мужество, — сказал Ланх'атт, чеканя каждое слово. — Но, извини, умереть я тебе не дам. Поэтому рекомендую обернуться и исцелить свои раны.

Веко оборотня дрогнуло.

— Я знаю, ты сразу попробуешь сбежать, — усмехнулся холодно темный. — В чем-то я даже тебя понимаю. Но сажать на цепь я тебя не буду. Ты достаточно взрослая, чтобы знать — исцеление не вернет сил и не сделает тебя…хм…толще. А в городе и, вообще, так далеко от Великой Реки Вьяр, ты сильно рискуешь снова оказаться в плену. Ты следишь за моими рассуждениями, лисси?

Конечно, она следила, хоть и не подавала вида. Ланх'атт видел, что почти затухший огонек снова начинал разгораться. Он прошелся от стены к стене.

— Я сейчас выйду, а ты немного поразмыслишь над моими словами и… обернешься. Есть либо Жизнь, либо Смерть, и третьего не дано. Дверь в Смерть для тебя пока закрыта, и тебе придется выбрать, какой будет Жизнь — достойной разумного существа или нет.

И вышел из своих покоев, на ходу сдирая с себя грязную рубашку.

— На какое-то время мне придется смириться с обществом Светлой.

Джен'нон понимающе кивнул. Он впервые совершенно не понимал причин поступка Черного Лорда.

Яххи знала, что должна сейчас встать… или хотя бы открыть глаза. Недостойно и жалко вот так валяться у ног древнего врага, словно облезлая, траченная молью шкурка. Но пока ей даже век было не приподнять, да и к чему? Видеть врага… так ведь она уже его видит — чистое черное пламя, ледяной огонь. Зачем видеть больше? Достаточно носа, чтоб чуять — резкий свежий запах т?хесс заставлял ноздри тревожно вздрагивать. И достаточно слышать, как он говорит… А! Он же говорит с ней. Говорит, конечно, на черном наречии т?хессе, полном звонких стальных созвучий, но Яххи было понятно каждое слово. Т?хессе, как, впрочем, и лисси, когда хотели того, могли говорить так, чтоб их понимали. Врожденное умение, равно свойственное что Темным, что Светлым, вот только т?хессе очень редко утруждали себя подобной заботой. По правде сказать, никогда.

— … обернуться и исцелить свои раны, — сказал т?хесс.

Обернуться, исцелить раны? Интересно, зачем? Хочет посмотреть, как происходит изменение? Что значат эти слова о том, что она достаточно сильна? Для чего сильна — для жертвоприношения? Потому она и должна исцелиться?

Яххи попыталась приоткрыть один глаз — и не смогла. А темный говорил дальше.

Сбежать? Да он смеется! Она не настолько глупа. В этом городе ей не пробежать и сотни шагов, да и… т?хесс прав. Исцеление не вернет ей сил и не прибавит ни прыти, ни плоти на костях.

Не станешь сажать на цепь? Тогда почему бы тебе не снять ошейник, т?хесс? Ей бы хватило смелости насмешливо рыкнуть это прямо в черный огонь, но пересохшее воспаленное горло не давало вымолвить ни звука. Что ж… ладно! Ты еще увидишь, на что способная Солнечная Кровь!

Ровное сияние темного пламени чуть удивленно дрогнуло и… нет, не отшатнулось, а словно бы немного отступило, позволяя разгореться крохотному язычку золотого огня.

А потом он ушел, и Яххи наконец-то смогла приоткрыть глаза. Прямо рядом с ее щекой на ковре дрожал солнечный зайчик. Лисси дернулась, коротко выдохнула — и всем телом потянулась к нему.