Рассказы (СИ)

— Иди к Марле на кухню и скажи, чтоб воды согрела — помыться. Пусть даст тебе мыла постираться и чистую одежду на смену. Потом придешь в гостинную.

— Спасибо, — пролепетала воровка и попыталась изобразить нечто вроде поклона. — Я так вам благодарна. Если бы не вы…

— Пошла вон, — сказал Бэрман и ушел к себе в спальню.

Ему тоже не мешало смыть дорожную грязь и переодеться. Его ванна давно готова и вода подогрета в самый раз, чтобы можно было получать от купания максимум удовольствия. Смыть с себя наконец-то пыль проклятой Моренды — разве это не блаженство?

Лежа в ванне Бэрман с наслаждением выкурил сигару, настроение у него было отличное. Просто великолепное, сказать по правде.

Но показывать его своим работникам, а тем более новенькой, суровый ранчмен не стал.

Надо признать, после купания смотреть на девушку стало гораздо приятнее. Волосы у неё оказались золотисто каштановыми и вьющимися, а не серыми от въевшейся пыли и торчащими в разные стороны неопрятной паклей, кожа — нетронутой загаром, белой, с рассыпанными по переносице крошечными веснушками, даже, кажется, глаза отмылись до небесной синевы из блекло-голубых. Рабочие штаны оказались чересчур длинными и широкими, потому сидели на Сьене мешковато, зато рубашка очень соблазнительно обрисовывала её грудь.

— Это твоя рабочая одежда. После работы ты будешь переодеваться в платье, но штаны и рубаху будешь стирать через два дня на третий. Поняла?

— Поняла.

— Пошли я покажу, где ты будешь жить, — сказал Бэрман.

Крепкий дощатый сарай расположенный впритык к будущему месту работы закрывался на огромный висячий замок. Окон в нем, естественно, не было. Зато полным полно щелей в стенах и крыше.

— Чему лучше будешь убирать за свиньями, тем легче тебе будет дышать по ночам, — без всякого оттенка злорадства предупредил фермер, захлопнув дверь у неё перед носом и тщательно провернув ключом в замке. — Теперь отдыхай.

А накормить новую работницу в тот вечер забыли.

Поначалу едкая вонь свинячьего дерьма резала Сьене глаза, но через несколько недель девушка привыкла, принюхалась и почти перестала чувствовать запах. А может быть, и в самом деле её старательность вознаградилась сторицей. Работа была тяжелая, но несложная, да и свободного времени оставалось достаточно, чтобы помогать на кухне Марле. Особенным трудолюбием Сьена никогда не отличалась, но поварихой можно было немного поболтать. Или хотя бы послушать, как звучит человеческий голос. Марла щедро делилась сплетнями, нравоучениями и рецептами пирогов, найдя в бывшей воровке необычайно благодарного слушателя. Там же на кухне Сьена обедала и ужинала. Потому что есть в общей столовой рыжий управляющий ей категорически запретил.

— И правильно, нечего перед мужиками сиськами трусить, — поддакнула ему Марла. — Еще сбесятся. Кобели цепные.

Хозяин Бэрман, как его называли все обитатели "Счастливой долины", каждое утро сам открывал запор на дверях сарая, где обитала Сьена, но в свинарнике и на кухне появился от силы раза три. По своему обыкновению, молча окинул работницу долгим пронзительным взглядом темных глаз и ушел по своим делам.

— Хозяин любит дисциплину, — сдержанно похвалила его повариха. — И очень хорошо разбирается в людях. Но хвалит кого-то очень редко. Хозяин считает, что излишние похвалы развращают.

И то верно. Обитатели фермы не выглядели чрезмерно развращенными.

Постепенно Сьена освоилась с такой жизнью, мало помалу втянулась в работу, и не смела роптать на судьбу. Хотя все же не теряла надежду, что по истечении года сможет убраться отсюда и вернуться в Моренду. Правильно говорили монашки из сиротского приюта: "Человек привыкает ко всему".

Пожалуй, Сьена сильнее удивилась, если бы этого не случилось вовсе. Теплой ночью в самом конце весны её разбудил звук ключа, поворачивающегося в замке. Девушка не стала делать вид, будто крепко спит, и не сопротивлялась, когда Бэрман откинул в сторону тонкое одеяло, которым она укрывалась. Сквозь щели в досках сочился лунный свет, и Сьена прекрасно видела — мрачное выражение на лице ранчмена не изменилось даже, когда он снял с неё рубашку.

Нет, нельзя сказать, чтобы Бэрман был груб. Все произошло как-то само собой, без участия сознания. И если бы для Сьены этот раз не стал самым первым, то возможно, бывшей воровке понравилось бы. А вот Бэрман удивился. Ему прежде никогда не доводилось иметь дело с невинными девушками. Выразилось его удивление в одной единственной фразе:

— Я не знал. Извини.

Почти сразу он ушел, так же плотно и тщательно заперев за собой дверь.

Потом Бэрман стал приходить ночью в сарай по нескольку раз в неделю. Точнее — через день. Приходил, тяжело дыша, забирался к Сьена под одеяло, целовал без всякого стыда, даже там… хм… куда целовать по закону не полагалось, осторожно, чтобы не раздавить девушку своим весом, ложился сверху и… Это было приятно и не слишком сложно. Наверное, потому что ранчмен никогда не ругался, если Сьена делала что-то не так, как ему хотелось. Он вообще её не обижал ни словом, ни жестом. Как, если практически ничего не говорил?

— А сколько хозяину лет? — как-то спросила Сьена у поварихи.

— Тридцать шесть.

— Такой старый?! — поразилась девушка.

На её взгляд выглядел Бэрман гораздо моложе своих лет. Высокий, мускулистый, длинноногий, ни морщин, ни седины.

Марла только расхохоталась.

— Мужчина в самом соку. Не какой-нибудь сопляк худосочный! Не перебирай добром, малявка.

Сравнивать Сьене было не с кем, и выбирать тоже не из кого. Мамаша все время твердила: "От добра — добра не ищут". В конце концов, Бэрман её не насиловал и не бил. Чего еще желать от мужчины бродячей девчонке-воровке?

Один Бог ведает, чего ждал Бэрман целых два месяца. То ли присматривался к поведению своей наложницы, то ли хотел, чтобы она сама попросила его об одолжении, но только в середине лета, когда от жары в окрестностях "Счастливой долины" лопались камни, ранчмен велел Сьене перебираться в господский дом. Можно сказать, что это было своеобразное повышение по службе. Теперь девушка весь день мыла посуду. Правда, посуды оказалось много, очень-очень много. Кроме тарелок, из которых ели все работники фермы, имелись еще огромные котлы и чаны, сковородки и кастрюли. Как говорится: "Кто хорошо работает — тот хорошо ест".

Правда, комнатушка, где теперь жила Сьена, по-прежнему запиралась снаружи, а ключ хранился в кармане у Бэрмана. По сравнению с сараем, где спать приходилось на матрасе набитом соломой, комната показалась девушке дворцом. Настоящая кровать застеленная чистым бельем, туалетный столик со старинным зеркалом, плетеное кресло и кружевные шторки на окне забранном ажурной кованной решеткой.

— Спасибо! Какая прелесть! — взвизгнула Сьена, когда Бэрман привел её в дом, и попыталась обнять его и чмокнуть в щеку.

Грубо отталкивать девчонку ранчмен не стал, но постарался, как можно решительнее отстраниться от такого незапланированного проявления нежности.

— Мне и в самом деле очень понравилось, — оправдывалась Сьена. — Все такое… чистенькое, красивое.

— Очень хорошо, — проворчал явно смущенный мужчина и заторопился оставить девушку наслаждаться его благодеянием.

Все-таки странным человеком был хозяин "Счастливой долины". Не жестоким, но и не добрым. Он даже подарки делать не умел. Чего стоил тот отрез ткани, который он как-то принес Сьене в подарок. Где только взял такую — непонятно.

— Вот! Пошей себе платье, — заявил ранчмен. — Тебе пойдет такой цвет.

Слов нет, в синем Сьена сама себе казалась красавицей. Она еле дождалась, когда Бэрман уйдет и потом почти до утра крутилась перед зеркалом завернувшись в дорогую шерсть василькового веселого цвета. Все бы хорошо, но шить девушка не умела совершенно. Не знала, как иголку держать. Несколько вечеров она прорыдала над злосчастным отрезом, пока не догадалась пойти за советом к Марле.