Полет тапка над Зулкибаром

А потом был этот проклятый бал по случаю нашего примирения с соседями, с которыми мы лет сто находились в состоянии холодной войны и всячески друг другу вредили. И вот, наконец, после долгих переговоров пришли к согласию и как следствие мирный договор и бал.

Только мне, да отцу дозволено появляться на организуемых во дворце торжественных мероприятиях с оружием. Традиция. А меч, он хоть и парадный, облегченный и весь в золоте, но, все-таки, меч. Ежели знать, как воспользоваться. Я знаю. Но это так, к слову.

Дело было так. Стою, с фрейлинами болтаю о том, о сем, определяюсь — с кем бы из них сегодня, ну… это. И тут появляется оно. Мрачное такое, все в черном, дефилирует по залу с таким выражением лица, какое не каждому лорду изобразить удастся. Смесь снисходительности и высокомерия. Этакий король в изгнании.

И вдруг фрейлина одна, которую я практически уже выбрал, блондиночка, не иначе как в состоянии душевного помрачения, произносит:

— А он ничего, милашка.

— Кто, — спрашиваю, — милашка?

— Наш придворный чародей, Терин, — отвечает она, кокетливо хлопая ресничками.

Это я сейчас понимаю, что ей, глупой курице, подразнить меня хотелось, а вот тогда…

А этот милашка бодренько направляется к нам и с гаденькой такой ухмылочкой произносит:

— Я не ослышался, прелестная барышня находит меня привлекательным?

А на меня — ноль внимания. Ну, думаю, сейчас ты точно нарвался на неприятности.

— Ты, — говорю, — ослышался, кудесник. Сходи-ка лучше, принеси мне вина.

И, повернувшись к дамам, добавляю:

— Что-то слуги в последнее время обнаглели.

— Принцы тоже не страдают от последствий хорошего воспитания, — как бы между прочим, будто и не ко мне обращаясь, бормочет волшебник.

Дамы мои похихикивать начинают, и явно не над магом.

— А что, — говорю, — нынче у нас при дворе прислуге тявкать дозволено?

— А Вы, Ваше Высочество, у слуг спросите, — предлагает маг.

— Так я у тебя и спрашиваю, — ухмыляюсь ему в лицо, а он и бровью не ведет. Тогда я проникновенно так интересуюсь, — что, Терин, настроение плохое? Пажика своего потерял? А, может, тебя уже интересуют мужчины постарше?

— Кроме тебя, любимый, мне никто не нужен, — мурлычет маг, одаривая меня таким проникновенно-нежным взором из-под ресниц, что я, на какую-то секунду, верю и инстинктивно пячусь.

Фрейлины же откровенно хохочут и, кажется, я в этой схватке проигрываю! Собираю остатки хорошего настроения в кулак и говорю:

— Нет, Теринчик, боюсь я тебя. Мало ли что там могло с тобой приключиться после жарких объятий леди Лауры.

Теперь уже фрейлины от мага пятятся. Леди Лаура наша, известная личность при дворе, многих интересными болезнями наградить успела, пока ее в монастыре от мира не изолировали. Маг кривится, будто пилюлю горькую проглотил. А что тут скажешь? Мои слова — чистая правда! Как теперь выпутываться будет?

— Кто не бывал в объятиях милейшей Лауры? — сладенько мурлычет Терин. — Я, как маг, многих знаю, за снадобьями ко мне приходили.

Фрейлины опомнились, опять хихикают и Терину глазки строят. Волшебник все же перед ними, какие к нему болезни то пристать могут? Никакие! Я пока думаю, чем ответить, а он уже продолжает:

— Только вот Вас, принц, среди моих пациентов не было. Неужели обошла Вас вниманием эта божественная женщина? Не по вкусу Вы ей пришлись?

— Да как ты смеешь?!

Я начинаю закипать. Мало того, что он посмел подумать, что меня, принца крови, какая-то Лаура вниманием обделила, так еще и мимоходом намекнул, что я страдаю какими-то заболеваниями! Хотя… Ох, дурак я! Круглый дурак! Нет, чтобы промолчать!

— Не обделены, значит, были вниманием? — оживляется маг, делает озабоченное лицо и официально так произносит, — Ваше Высочество, настоятельно рекомендую подойти ко мне за зельем, а то, как бы поздно не было, и не остался наш король без внуков! Кстати, как Ваше здоровье? Все ли в порядке у Вас… хм… в интимном плане?

Теперь фрейлины дружно от меня шарахаются, а одна даже в обморок падает! Только до нее никому дела нет, так и осталась лежать, а Терин совсем близко ко мне подходит и тихо, но очень четко проговаривает:

— Наверно уже давно сгнило и отвалилось все у тебя там, друг мой Вальдор.

И взглядом показывает, какой, по его мнению, орган должен был у меня отвалиться, после чего поворачивается ко мне спиной и, гордый такой, пытается удалиться.

Довел все-таки! Не я его, а он меня довел!

Сам не понимаю, как меч в руках оказался. Уж очень меня чернокнижник этот раздражал. Настолько раздражал, что я, не стесняясь присутствия придворных, а также того, что субъект этот, строго говоря, был безоружен, с этим мечом на него… Не будь он магом, я б его точно покосил, как траву.

А этот ко мне поворачивается и пальцами делает так вот «щелк»! И все. Дальше слышу «бзиньк» — меч упал. Потом шорох какой-то, а дальше — темнота и тяжесть. Я в ужасе ползу, ползу куда-то. О, свет! И… и снова ужас. Ничего не понимаю. Вроде как все вокруг знакомое, но, при этом, страшное какое-то. Большое. Меня начинает трясти. Чтобы хоть немного успокоиться, обхватываю себя руками за плечи. И… не обхватывается. И вообще, ощущения странные. И… и…

— Мышь! — слышу я чей-то визг.

Где мышь? Я — мышь?! И ведь поверилось как-то сразу.

Терин быстро ко мне наклоняется и протягивает ладонь, на которую я быстренько вскарабкиваюсь. Он может, и противный выскочка, но рассуждает верно — если на меня в суматохе кто-нибудь наступит, останется кудесник без головы, а я даже порадоваться этому факту не смогу.

Смотрю вниз, и сразу кое-что проясняется. Внезапное возникновение темноты и тяжести было вызвано тем, что меня просто придавило моей же одеждой. Хорошо еще камнем каким по голове не ударило. Быть убитым бриллиантом — может и не самая худшая причина гибели во цвете лет, однако сама идея гибели меня как-то пока не привлекает. Я еще с магом не разобрался, между прочим. Кстати, пальцы у него химией какой-то пованивают. Но что с него взять, с простолюдина?

Так и стоим вдвоем. Придворные орут, суетятся. Дамы в обморок падают, как груши, а кавалеры их подхватывают, правда, через раз.

И тут все замерло. Его Величество. Пришел полюбопытствовать, что же тут интересненького происходит.

Взгляд на Терина, потом на меня и тихий вопрос:

— Вальдор?

Робко киваю. Папа явно не в духе. Маг вздрагивает так, что я чуть не скатываюсь на пол.

Я говорил, что король страшен в гневе? Нет? Ну, так до того момента я и сам этого не знал.

Отец мой орал так, что, казалось, немного громче и витражи с окон посыплются.

— Тупые безмозглые идиоты! Оба!

И это он, который с детства внушал мне необходимость использовать в речи исключительно нормативную лексику. Мол, авторитет власти, пример для подражания и т. п.

— Ты сам во всем виноват!

(это мне).

— А ты как смел руку на сына моего поднять?!

(это чернокнижнику).

— Но он, — растерянно шепчет чародей, — он же…

И остается неуслышанным. Маг стоит, испуганный такой. Я — у него на руке — тоже жизни не радуюсь.

— Ты! — кричит король и тычет в меня пальцем, — пока не станешь человеком, домой не показывайся!

— Отпусти его! — это уже Терину.

Волшебник присаживается на корточки и опускает меня на пол, где я и остаюсь сидеть, ожидая развития событий. Хотя, если честно, просто в ступоре.

— А ты! — это опять волшебнику. — Ты! Я, как король и твой наниматель, лишаю тебя возможности использовать магическую силу до тех пор, пока этот оболтус не вернется домой в человеческом обличии.

Чародей медленно встает на ноги, растерянно смотрит на короля, и даже я, глядя на Терина ну очень уж снизу вверх, понимаю, что это еще большой вопрос — кому из нас сейчас хуже. Есть у придворных волшебников в контракте такой пункт — что наниматель при соблюдении ряда условий может лишить своего подчиненного силы, вернее, доступа к ней. Своего рода гарантия преданности. А это, рассказывают, весьма неприятно. Вроде как хочешь пить, и вот он, кувшин с водой, а дотянуться не в состоянии.