Драконы весеннего рассвета

Полуэльф без запинки отвечал на вопросы. Повелителя он, вообще говоря, видел лишь мельком, а потому и не мог толком сказать, кто это такой. Армия невелика и расположена за городом. Да, дракониды в самом деле ищут кого-то, но не их. Их интересует человек по имени Берем — да, именно такое странное, старинное имя…

Тут Танис быстро посмотрел на Карамона, но, судя по лицу великана, это имя ему ничего не навеяло. Танис невольно перевел дух. Как хорошо, что Карамон не припомнил матроса, который штопал парус на палубе «Перешона»… То ли запамятовал, то ли не расслышал имени, которое назвала капитан… Ну и слава Богам.

Друзья кивали головами, нисколько не сомневаясь в услышанном. Сперва Танис косился на Рейстлина, но потом сказал себе: да какая разница, что там скажет или подумает маг! Все равно все поверят не Рейстлину, а ему, Танису, хотя бы он стал утверждать, что день — это ночь. И Рейстлин, конечно, тоже это понимал. Именно поэтому он и не стал подвергать россказни Таниса никакому сомнению…

Чувствуя себя все гаже и гаже и моля Богов, чтобы наконец иссякли вопросы, а с ними и погружение в трясины лжи, Танис принялся зевать и постанывать, изображая немыслимую усталость.

Золотая Луна тут же поднялась на ноги.

— Прости, Танис, — сказала она виновато. — Ты устал и замерз, а мы, бессердечные, готовы заговорить тебя до смерти, только чтобы потешить свое любопытство. К тому же нам придется рано вставать, чтобы поспеть на корабль…

— Проклятье, Золотая Луна! Не мели глупостей! — не выдержав, сорвался Танис. — Какой корабль в такую погоду?..

Все уставились на него в немом изумлении, и даже Рейстлин сел на постели. Глаза Золотой Луны потемнели от обиды, на лице обозначились резкие морщинки, и Полуэльф запоздало вспомнил, что с принцессой кве-шу, жрицей Мишакаль, никто и никогда еще не разговаривал таким тоном.

Речной Ветер стоял рядом с женой, лицо его было мрачно.

Молчание сделалось невыносимым. Наконец Карамон гулко прокашлялся.

— Ну, не завтра, так на следующий день, — сказал он примирительно. — Да не волнуйся ты так, Танис! Ни один драконид носу из дому не высунет, пока оно не утихнет. Нам ничто не грозит…

— Я знаю… Простите меня… — Пробормотал Полуэльф. — Я очень некрасиво рявкнул на тебя. Золотая Луна. Пойми, я… Я совсем извелся за эти несколько дней… Прямо в голову ничего не идет. Пойду-ка я к себе…

— Хозяин уже поселил кого-то в твою комнату, — сказал Карамон. И торопливо добавил: — Ты можешь поспать здесь. Правда, Танис, ложись на мою кровать…

— Да ладно, я как-нибудь на полу… — И Танис, стараясь не встречаться глазами с Золотой Луной, принялся расстегивать пряжки доспехов. Пальцы дрожали и соскальзывали.

— Спи спокойно, друг мой, — тихо сказала Золотая Луна.

В ее голосе прозвучала искренняя забота, и Танис живо представил себе, как она обменивается с Речным Ветром сочувственными взглядами. Потом он ощутил руку варвара на своем плече: Речной Ветер дружески похлопал его по спине и вместе с женой вышел из комнаты. Тика пожелала ему доброй ночи и тоже вышла, закрыв за собой дверь.

— Дай помогу, — сказал Карамон. Он знал, что Танис, непривычный к латам, с трудом справлялся со сложной системой пряжек и ремешков. — Слушай, ты небось есть хочешь? Может, вина со специями подогреть?..

— Нет, — устало отказался Танис, с облегчением вылезая из панциря и стараясь не думать о том, что всего через несколько часов ненавистные железяки придется напяливать снова. — Спать, и больше ничего…

— Ну хоть одеяло возьми, — настаивал Карамон. — Ишь, как тебя трясет! Простынешь, неровен час…

— Спасибо… — Танис взял одеяло. Он, правда, не мог бы с уверенностью сказать, отчего с такой силой колотила его дрожь: то ли в самом деле от холода, то ли виною всему был мучительный душевный разлад… Улегшись, он закутался в одеяло, потом добавил сверху свой плащ. Закрыв глаза, он постарался дышать спокойно и ровно, отлично зная: Карамон, как заботливая наседка, нипочем не уснет, пока не удостоверится, что Танису тепло и уютно. Полуэльф преуспел: прошло некоторое время, и Карамон забрался в постель.

Огонь в камине прогорел, стало темно. Вскоре послышался рокочущий храп Карамона. На другой кровати покашливал Рейстлин.

Уверившись, что близнецы заснули, Танис вытянулся на полу и положил руки под голову. И долго лежал с открытыми глазами, глядя во тьму…

Близилось утро, когда Повелительница Драконов, больше известная на севере Ансалона как Темная Госпожа, вернулась в «Соленый Бриз». Ночной слуга с первого взгляда понял, что Госпожа пребывала в исключительно скверном расположении духа. Она распахнула дверь с яростной силой, перед которой бледнело неистовство шторма, и обвела гостиницу таким взглядом, как если бы уют и тепло, царившие внутри, были для нее оскорбительны. Она и в самом деле казалась порождением бури, бесчинствовавшей снаружи. Слуге показалось, что это ее взгляд, а вовсе не ворвавшийся ветер, одну за другой тушил свечи, а темнота вползала следом за Повелительницей, как плащ. Он в ужасе вскочил на ноги, но Госпожа на него и не смотрела. Взгляд Китиары был устремлен на драконида, сидевшего за одним из столов. Едва заметный прищур его черных змеиных зрачков уже сказал ей — что-то не так.

Глаза Повелительницы пугающе сузились в прорезях шлема, лицо стало ледяной маской. Какой-то миг она стояла в дверях, не обращая внимания на стылый вихрь, который со свистом летел по комнате, вздувая ее плащ.

— За мной, — коротко приказала она дракониду.

Монстр кивнул и последовал за ней, клацая когтями по деревянному полу.

— Могу ли я чем-нибудь… — Начал слуга. И поневоле вздрогнул, когда ветер с оглушительным треском захлопнул наружную дверь.

— Нет! — оборвала его Китиара. Держа руку на рукояти меча и не глядя ни вправо, ни влево, проследовала она мимо трепещущего слуги и взошла по лестнице. Слуга потрясенно опустился, назад в свое кресло и смахнул со лба липкий пот…

Нашарив ключ, Китиара рывком растворила дверь. Быстрый взгляд ее мигом обежал комнату… Пусто!

Драконид терпеливо и молча ждал за спиной.

Китиара в ярости рванула пряжку драконьего шлема и сдернула его с головы. Швырнула шлем на кровать и зарычала через плечо:

— Войди и закрой дверь!

Драконид неслышно повиновался.

Китиара так и не повернулась к нему. Положив руки на бедра, она мрачно созерцала смятую постель.

— Итак, он ушел! — Это было утверждение, не вопрос.

— Да, мой Повелитель, — прошепелявила змеиная пасть драконида, плохо приспособленная для человеческой речи.

— Ты проследил за ним, как я тебе приказала?

— Конечно, мой Повелитель, — драконид поклонился.

— И куда же он направился?

По-прежнему не оборачиваясь, Китиара провела рукой по темным кудрям. Не видя ее лица, драконид мог только догадываться, какие чувства она от него скрывала. И были ли они вообще, эти чувства.

— В одну из гостиниц, мой Повелитель. На краю города. Называется «Черныши»…

— Другая женщина? — в голосе Китиары прозвучала напряженная нотка.

— Не думаю, мой Повелитель, — дракониду удалось утаить улыбку. — По-моему, у него там друзья. Нам докладывали о чужестранцах, поселившихся в «Чернышах», но, поскольку ни один из них не подходил под описание Человека Зеленого Камня, мы не стали ими особенно интересоваться…

— За ним наблюдают?

— Разумеется, мой Повелитель. Тебе немедля сообщат, если он, или кто другой, выйдет из здания.

Еще какое-то время Китиара стояла неподвижно и молча, потом обернулась. Лицо ее было холодно и спокойно, хотя и очень бледно. Впрочем, эту бледность можно было объяснить несколькими причинами, подумалось дракониду. Во-первых, она только что одолела немалый путь, возвращаясь из-под стен Башни Верховного Жреца. По городу уже ползли слухи, будто ее армии потерпели там сокрушительное поражение. И немудрено: у врагов вновь появилось легендарное оружие — Копья, — а также полумифические «глаза драконов». А во-вторых, она так и не сумела найти Человека Зеленого Камня, в котором отчаянно нуждалась Владычица Тьмы и которого, по неоднократным сообщениям, видели в Устричном. Да, забот у Повелительницы хватало. Эта мысль позабавила драконида. И дался же ей этот мужчина, сказал он себе. Можно подумать, у нее было мало любовников, притом куда более красивых и, в отличие от угрюмого Полуэльфа, готовых всячески угождать. Взять хоть Бакариса…