Грэйфон (СИ)

Нет, я не дерзил. По крайней мере, по меркам инквизиции. Нарваться на подобный ответ, как и на какое-нибудь следящее, контролирующее или любое другое заклинание, проникающее вам в голову, здесь было в порядке вещей. От вежливости в таком окружении отучиваешься очень быстро.

-В таком случае, всё очень легко исправить - ответил верховный.

Он встал и преклонил голову, приветствуя меня. Я повторил его движения, и пригласил его в зал.

-Вы стали слишком неосторожны, император Грэйфон - начал он - иногда я получаю сообщения, что вы вовсе не пропали без вести во время осады этого города, а появляетесь по всему миру, и, возможно, готовите восстание. Иногда вас даже связывают с той или иной силой, которой не совсем нравится вхождение Арнориана в Эсхоф. Как вы понимаете, это может быть использовано против вас.

Как ни странно, это не было обвинением в непрофессионализме или нелояльности. Вся инквизиция, которая хотела это знать, знала, что бывший император Империи Цейгока теперь работает у них куратором, а моё таинственное исчезновение не более чем легенда. Так что это скорее напоминало шутку, гулявшую по моим подчинённым и не доходившую до меня. Ну, или очередную народную сплетню.

-Что же, спасибо за информацию - в тон верховному ответил я - безусловно, я поручу проверить эту информацию. И если окажется, что я виновен в том, что мне приписывают, то я отвечу перед законом.

-А вот этого я бы тебе не советовал - из тона моего начальника сразу пропали все игривые нотки - что-то происходит, и если начать растрачивать огромные ресурсы инквизиции на разные мелочи, то на что-то нужное может не хватить.

Охранная система дала понять, что кто-то приближается к двери. Верховный кивком указал мне на выход, и я пошёл открывать. На пороге я увидел первое свидетельство серьёзности прозвучавших слов. Передо мной стоял Мариотт, правая рука шефа, человек, тридцати лет на вид, но верить глазам при встрече с ним не стоило. В действительности, стихии давно даровали ему бессмертие, и когда я только начинал работать в инквизиции, он уже был в прямом подчинении Верховного. Свой знаменитый серый камзол он сменил на какой-то костюм разнорабочего, а лысую черепушку закрывала кепка.

-Проходи - сказал я и пропустил гостя в дом.

Мариотт начал снимать верхнюю одежду. Сначала я поразился неуклюжести его движений, но потом до меня дошло: у инквизитора просто не было правой руки. Я немедленно бросился ему помогать. Вместе мы быстро одолели робу, после чего он прошёл в зал, а я снова пошёл открывать. В этот раз на пороге оказалась Аньяна, ещё один помощник верховного инквизитора, ещё один человек, получивший бессмертие. Ребёнка с ней не было, но не узнать я её не мог. Направив её к остальным, я быстро забежал на кухню, осмотрел запасы, и пошёл в зал.

-Хватит, Шок - услышал я голос Аньяны - теперь я отзываюсь только на имя Аня. Можно Анна, если хочешь официоза.

-Если я захочу официоза - ответил начальник - я не буду приглашать тебя в такие места - отвечал ей верховный. И будь добра, не мелочись. У меня к вам довольно серьёзный разговор, и я не хочу тратить время на подобные претензии.

Аньяна собралась что-то ответить, но я быстро вмешался:

-Я так понимаю, что на "перекусить с дороги" времени тоже нет? Или, всё-таки...

-Я не голоден - перебил меня Мариотт

-Сядь, Грэйфон, и ты тоже сядь, Яни - снова заговорил верховный - разговор, который я сейчас начну, будет не самым простым. И повлияет на судьбу каждого его участника. Если вы прямо сейчас не уверены, что хотите участвовать в более, чем сомнительной акции верховного инквизитора Шока, которая может стоить места как ему, так и вам, то просто выйдите из дома. На моё отношение к вам это не повлияет.

Мариотт только хмыкнул, красноречиво скосив глаза на правый рукав рубашки. Аньяна не скрыла своего удивления. Уж кто-то, а Шок не очень любил подобные мероприятия, по крайней мере, несанкционированные. А это значит, что разговор пойдёт как минимум о верхушке Эсхофа. Передо мной был недавний пример, когда подобная инициатива одного из членов этой верхушки имела оглушительный успех, поэтому я изобразил на своём лице заинтересованность.

-Начну, пожалуй, с фактов - снова заговорил Шок - настолько очевидных фактов, что кто-то чересчур нетерпеливый - он красноречиво взглянул на Аньяну - может посчитать их излишними. Как известно, верхушка Эсхофа устроена крайне просто. Четыре главных бога - с этими словами над столом, за которым мы сидели, появились четыре светящиеся сферы - создали четыре специальных воплощения, которые заняли места наших владык - от четырёх сфер откололись четыре меньшие сферы, зависшие чуть пониже - так получилось, что за всю известную историю Эсхофа не было ни одного дня, когда никого из наших владык не было с нами. Из нас владыки набрали армию, которая защищает нас от военных угроз, великие дома, которые защищают нас от голода, нищеты и темноты, церковь, которая защищает нас от Хаоса, и инквизицию, которая защищает нас от всего остального. К сферам добавились ещё четыре, ещё чуть ниже и ещё чуть меньше. И уже пять тысячелетий известной истории мы с переменным успехом сражаемся на всех фронтах. Кто-то с голодом, кто-то с чужеродными культами... естественно под руководством владык и под чутким присмотром богов.

Я заметил, что взгляд Мариотта потускнел. Казалось, он очень тяжело переживает из-за отсутствующей руки. С этой рукой была связана какая-то тёмная история с участием одного из богов, а я не интересовался подробностями. Что вообще должно было произойти, чтобы оптимист и весельчак Мариотт выглядел вот таким?

-Неделю назад в кровопролитном сражении пропал без вести легат Рыцарь Арнорианский, самое сильное из действующих воплощений Рамаха, и творец полосы побед для Эсхофа на фронтах. Родился он здесь, недалеко.

-Извините, что прерываю - сказал я - если брать от этого места, то гномий кряж, где он родился, находится не очень-то и близко.

Верховный инквизитор Шок сам меня учил, что каждая деталь может быть важной, а Корус, известный как Рыцарь Арнорианский был моим покровителем и большим другом. Естественно, что я много про него знал, даже место его рождения.

-Принимается. Родился Рыцарь Арнорианский в этом мире. Но вот странно... в день исчезновения Рыцаря некоторые из священников Рамаха лишились своих сил. Высшие жрецы, с которыми ранее бог общался довольно часто, перестали его слышать, а владыка в нашей беседе на следующий день обмолвился, что Рамах замолчал. Этот бог и раньше не отличался последовательностью, чего стоит только уничтожение целого мира, за которое он был предан забвению на долгие годы. Но если бы это было всё, что я хочу вам сообщить, мы бы здесь не собрались.

Я посмотрел на Аньяну. На её лице отчётливо было видно, что она в раздумьях. Действительно, не каждый день тебе подают молчание бога за мелкую проблему.

-Между тем, наши информаторы в мирах Хаоса - продолжил верховный - донесли нам чрезвычайно важную информацию, которая, к сожалению, попала к нам слишком поздно. Оказывается, что у легата Эссасса из Маэссера, который руководил войском Хаоса в том сражении по слухам был артефакт, который способен убить бога.

Блямс! Мариотт уронил какую-то железяку на пол. Таких новостей, признаюсь, я не ожидал. Убить бога! Как такое вообще возможно?

-К сожалению - снова продолжил Шок - инквизитор, завладевший информацией, воспринял это как шутку, и не стал докладывать об этом наверх. Добавлю, что я на его месте поступил бы точно так же. Но когда до него дошли вести о том, во что превратилось место битвы, он немедленно прервал своё задание, чтобы вернуться и сообщить нам об этом. И этот его поступок я также полностью одобряю.

О том, что какая-то неизвестная сила выжгла поле битвы на половину дневного перехода, и большинство известных видов магии на этом выжженном поле перестали работать, я знал. Рыцарь был неформальным лидером Арнориана, а поле битвы осталось за нашим войском, и много кто из арнорианской элиты успел побывать на том месте. Их пересказы я, как один из самых близких товарищей Рыцаря, внимательно прослушивал. К слову, если бы мой отпуск не был столь бесцеремонно прерван, то уже послезавтра я сам бы посетил это место и начал бы поиски следов, которые помогли бы мне найти его. В то, что он мог умереть, я не верил. Корус был живучей тварью.