Равновесие Мира, или Конец всех империй

Ждать, пока стрелок опустошит обойму — все пятнадцать патронов, — смысла не было, хоть одна из пуль обязательно достигнет цели. Зоран, пользуясь тем, что противник его не слышит, а в полной темноте еще и не видит, подполз поближе к дверям и, схватив попавшую под руку табуретку, вскочил на ноги. Ударить он успел, но очередная вспышка, ослепила его, пуля полоснула по предплечью и, кажется, порвала мышцы. Удар табуреткой пришелся прямо по голове — болгарин уронил пистолет и упал на пол.

Зоран включил свет и бегло осмотрел свою руку. Рана оказалась неопасная, пуля лишь чиркнула по мышцам. Крови, правда, многовато. Он закатал рукав и, найдя на столе ножницы, отрезал кусок от занавески. Быстро замотав руку, вернулся к болгарину. Тот лежал на спине, раскинув руки. «Арсенал» валялся рядом с ним. Зоран взял пистолет, проверил обойму — она была наполовину пуста, и положил оружие в карман куртки. Обшарив вещи, он нашел водительские права на имя Демира Танчева. Знать бы еще кто это такой…

Да, надо уходить. На кухне лежит в глубокой отключке русский, в гостиной болгарин. Оба имеют прямое отношение к спецслужбам. Так что нужно сваливать отсюда, и поскорее.

Через полчаса к центральному вокзалу подъехало такси. Из него вышел седовласый старик. В одной руке он держал небольшой кейс, во второй футляр с саксофоном. На этот раз старика звали Зоран Златков. Поезд должен был скоро отойти. Зоран ехал на восток, к морю. Некоторое время он думал прожить, зарабатывая игрой на саксофоне. На морском побережье в это время года много туристов, так что без денег не останешься. А потом снова устроится в какой-нибудь университет и станет преподавать историю, или литературу. Может быть, даже вернется в Софию. Но не сейчас, пусть сначала все уляжется.

Зоран вышел из такси и направился к железнодорожным путям, серебряными ниточками связывающим два мира — прошлое и будущее. В прошлом осталась вся его жизнь, будущее предстояло отстраивать заново.

…Когда Спартак привык к храму и уже не пытался убегать, то даже проникся идеей. Хотя не очень-то и желал он быть героем только потому, что миру грозят войны и катастрофы.

Да, в истории человечества хватает разрушений, но если бы не Спящие, то Земля и вовсе развалилась бы на части.

— О, учитель, — спросил однажды Спартак наставника, — Зачем все это? Ну, убьют еще тысячи людей, а нам-то что? Всего лишь очередная война. Я не хочу геройствовать, я желаю жить в свое удовольствие. И, к тому же не хочу рисковать жизнью ради этих…

— И не мечтай! — ответил наставник. — Ты просто еще многого не понимаешь. Здесь дело не в количестве погибших от землетрясений и убитых в битвах. При нарушении равновесия нервы Земли расшатываются, и если мы не будем заниматься своим делом, то когда-нибудь планета просто сойдет с ума. Она погибнет, а с нею погибнут и все люди. Конечно, с точки зрения одного человека — это пустяк, ведь Земля погибнет не сейчас и свой век он уж как-нибудь доживет. Но думать нужно не только о собственном благополучии. И ты должен это помнить всегда. И там, где мы являемся противовесом, то сражаясь на стороне Света, то на стороне Тьмы, ты должен это помнить и понимать.

«Свет» и «Тьма», «Добро» и «Зло», «Хаос» и «Порядок» — это были понятия людей, другими категориями мыслить они не умели. В том мире ничего этого не было. Только равновесие и перевес одной из сил. А уж что это за силы, людям не понять. Но ученики требовали конкретных объяснений происходящего, вот наставники и выкручивались как могли, порой и сами не совсем понимая, о чем они говорили.

Поезд шел северным путем, через Червен Бряг, Плевен и Тырговище. Мерно перестукивались колеса, вагон покачивало и кренило на поворотах. В окне мелькали огни домов, в которых обычные семьи сидели перед телевизорами и смотрели дежурные вечерние мелодрамы или комедии. Жизнь у них текла как обычно, вот только у Зорана снова все переменилось.

В поезде медальона он надевать не стал. Мало ли что может произойти во Сне. Истекать кровью на виду у проводников ему совсем не хотелось. Одну ночь Мир равновесия как-нибудь без него обойдется.

Соседями Спящего были подслеповатая старушка, которая ехала к сыну в гости, веселый рабочий с завода проката цветных металлов, решивший провести отпуск на море и молодой человек, о себе ничего не рассказывавший, он вел себя скромно и все больше помалкивал. Рабочий тараторил без умолку, запивая вином рассказы о буднях родного цеха переплавки цветмета, бабка что-то трещала о своих внуках, а молодой человек молчал и выглядел каким-то слишком уж нервным. Нервничать полагалось Зорану, но он улыбался, глядя в мелькающие огни за окном. Целая жизнь. Для него и таких как он — полвека — это всего лишь один миг.

Поезд остановился на небольшой станции. Фонарь вырывал клочья пространства из темноты и Зоран вдруг увидел, что в вагон поднимаются трое полицейских с собакой. Бояться ему было особо нечего — перед тем как покинуть квартиру, он оперативно изменил цвет волос, наложил на лицо биомаску, подправил «узоры» на подушках пальцев и даже подкорректировал радужную оболочку глаз. На подобные случаи у него всегда имелся комплект, который он называл «новой жизнью». Открываешь припрятанный кейс, достаешь все приборы и через десять минут начинаешь новую жизнь. Новый паспорт, новое имя. Пальцы так и остаются «чужими», а биомаску он со временем снимет и снова поменяет фотографию в паспорте — уж очень Зоран не любил эти органические маски, в них он себя чувствовал каким-то ущербным.

Несмотря на то, что он встречи с полицией не боялся, приготовился к худшему. Жаль, на саксе сыграть не дадут, но уж троих он и художественным свистом сможет уложить.

Однако обошлось. Полицейские искали наркотики. Собака облаяла молодого парня, сидевшего напротив Зорана и после короткой беседы пареньку предложили сойти с поезда. Причем, предложение было сделано в категорической форме. А отказать невозможно только женщинам и полицейским, о чем бы они ни просили. Больше Зоран молодого человека не видел. Работяга болтать перестал, припрятал вино и полез на верхнюю полку. Старушка, еще немного рассказав неизвестно кому о своих любимых внучатах, тоже улеглась спать. Зоран продолжал сидеть у окна и, глядя на мелькающие по ту сторону стекла огни, потягивать вино. В последнее время ему начинало казаться, что как здорово быть простым рабочим с завода цветных металлов. Отработал смену — ушел домой. Отработал год — поехал на море. Отработал сорок лет — ушел на пенсию. Прожил семьдесят лет — попал в Рай. Не жизнь, а малина!

Из головы все не выходили эти двое. Один, конечно, был русским. Вот только кем? Скорее всего, он был военным, выправка выдавала его. Но вещи, о которых он знал, наталкивали Зорана на мысль, что его недавний собеседник — из русской спецслужбы. Вот только из какой? Этих чертовых служб с приставкой «спец» развелось уж слишком много.

Далеко за полночь Зоран уснул. Ему ничего не снилось. Он уже давно не видел снов. А может быть, видел, но не запоминал. И только Сон, который на самом деле сном не являлся, он помнил всегда во всех деталях. И за всю жизнь так и не мог понять, где его жизнь была реальней — в яви или во сне.

Несколько раз Зоран просыпался и думал о Максе. Он был наверно самым молодым Спящим, ему и тысячи лет не стукнуло. Пятьсот с лишним лет назад он носил имя Михаил Триволис. Но помнят его как Максима Грека, православного богослова и переводчика богословских книг. Грек по происхождению, он волею судьбы попал в Россию. И за свой неспокойный нрав, за критику власти и духовенства был заточен в монастыре, где и провел целых двадцать два года. Борода его стала такой густой и широкой, что все считали его глубоким стариком. Но Спящие стареют намного медленнее обычных людей, и в свои восемьдесят с лишним лет он выглядел на сорок, но никто об этом и не догадывался. А потом Максиму Греку подошел срок умереть. Это произошло 21 января 1556 года в Сергиевом посаде. Нельзя жить дальше, люди бы заподозрили неладное, ему и так было уже восемьдесят шесть лет. Маким Грек умер — да здравствует Максим Светов, или как тогда была его фамилия? Макс сбрил бороду, превратившись в относительно молодого человека и даже некоторое время пожил в монастыре в качестве послушника, а потом ушел. К тому времени он уже давно был прозревшим Спящим и знал все, что положено знать для борьбы за Равновесие.