Мироходец

Доминария еще не полностью оправилась от последствий ледникового периода, неожиданно наступившего после Войны Братьев. Зимы стали долгими и суровыми, да и в остальное время стояла довольно прохладная погода. Вот и сейчас неожиданно переменившийся ветер принес дождь со снегом.

В комнате становилось все холоднее, и Ксанча отправилась к ящику с торфом. Швырнув пару горстей на жаровню под столом, она обнаружила остатки желудя – напоминание о том, как сильно Урза и его брат изменили мир своей войной. Целый желудь был бы не меньше ее кулака, а ствол дерева, с которого он упал, в обхвате был бы больше ее дома. Она раскрошила остатки желудя и смешала их с углем. Вскоре стало значительно теплее.

Забыв про стол, Ксанча выпрямилась и ударилась головой. Выругавшись и потерев ушибленное место, она вдруг вспомнила про подсвечник. К счастью, он стоял на прежнем месте, книга была в безопасности.

Девушка села на табурет и открыла рукопись наугад. На нее смотрела Кайла: смуглая и соблазнительная. У Ксанчи было четыре копии «Войн древних времен», и в каждой королева Иотии выглядела по-иному. В этой книге жена Урзы изображалась высокой, изящной и чувственной блондинкой. Ксанча не знала, какой из портретов больше соответствовал оригиналу. Подняв глаза, она попыталась представить лицо женщины, которая хорошо знала и, возможно, любила Урзу Изобретателя, когда тот еще был простым смертным.

Внешне Ксанча совсем не походила на Кайлу: небольшого роста, с тусклыми каштановыми волосами, обрамляющими угловатое, непривлекательное лицо. Обычно она выдавала себя за молодую девушку, стремящуюся поскорее повзрослеть. Однако Ксанча была уверена, что, встреть она Кайлу, они могли бы стать друзьями: слишком схож был их жизненный опыт.

Но не только властительница Кроога занимала мысли Ксанчи. Еще больший интерес возбуждал другой персонаж эпоса – Мишра, брат Урзы. В трех копиях древней книги он изображался худощавым, подтянутым молодым человеком с тяжелым взглядом. В четвертой же Мишра выглядел совсем по-иному: мягкий и ленивый, словно довольный кот. Ни один из портретов не соответствовал описаниям Кайлы, в которых он представал высоким и широкоплечим, с огромной копной черных как смоль волос. Королева Иотии писала, что улыбка младшего брата была теплой и сияющей, как солнце в день летнего солнцестояния, а глаза всегда искрились остроумием, если их не омрачала подозрительность.

Не все копии «Войн древних времен» из собрания Ксанчи содержали это почти интимное описание Мишры. Некоторые из переписчиков не только вычеркнули его из книги, но и позволили себе высказывать личные суждения относительно описываемых событий. А один, писавший в 2657 году, открыто признавал, что сознательно исключил описание Мишры, дабы у молодого наследника сформировалось правильное представление об истории своей страны.

Ксанча задавалась вопросом: видел ли этот переписчик портрет Кайлы, лежащий сейчас на ее столе? Здесь она представала облаченной в золотистое покрывало, из украшений – только три нитки жемчуга. Редкий мужчина мог устоять перед таким очарованием. Одним из немногих был ее муж. Без сомнения, Урза почти не обращал внимания на свою жену. Изобретения интересовали его гораздо больше, чем женщины. Сколько раз, лежа одна в постели, Кайла упрекала судьбу за то, что та послала во дворец ее отца целомудренного Урзу, а не его обольстительного брата.

Урза никогда не ставил под сомнение верность своей жены. По крайней мере Ксанча никогда не слышала, чтобы он говорил об этом. Впрочем, человек, живущий с ней бок о бок вот уже несколько столетий, никогда не упоминал даже о своих сыне и внуке.

Зевая от усталости, Ксанча сложила книги в сундук. Замка на нем не было, да он был и не нужен. Мироходец обладал достаточной силой, чтобы оградить их от любой опасности. А тяжелая крышка служила достаточной защитой от мышей, которые иначе сожрали бы бесценную коллекцию, собиравшуюся почти два с половиной столетия.

– Ксанча, – позвал Урза из-за стены.

Их хижина делилась на две комнаты, каждая из которых имела отдельный вход с улицы. Меньшую комнатку занимала Ксанча, в другой, с подвалом и кладовой, обосновался Урза. Он путешествовал налегке, но если где-нибудь селился, то делал это основательно.

Глубоко вдохнув, Ксанча поднялась на ноги и подумала о том, что уже шестнадцать дней не слышала голоса Урзы, с тех самых пор, как он закрылся в своей мастерской, а она в поисках пропитания отправилась в долину по ту сторону горного хребта.

Ксанча вышла на крыльцо. Ледяной ветер осыпал ее дождем со снегом, и, поежившись, она поспешила толкнуть соседнюю дверь.

Великий Изобретатель даже не обернулся. Он сидел за рабочим столом, одетый в те же синие лохмотья, что и две недели назад. Его пепельные волосы все так же были собраны в хвост. Урза не потел и не мылся, как обыкновенные смертные. Он даже не дышал, когда исследования поглощали его целиком. И никогда не испытывал чувства голода, хотя ел иногда с удовольствием, особенно если когда Ксанче удавалось раздобыть что-нибудь вкусное. Урза никогда не уставал, и это было серьезной проблемой, ведь он все же оставался человеком, а людям необходим сон, хотя бы для того, чтобы очистить свой разум от мыслей. Иногда Ксанче очень хотелось, чтобы Изобретатель освободил свое сознание от навязчивых идей. Что-то подсказывало ей, что сейчас наступало именно такое время.

Растаявший снег холодной струйкой скатился за шиворот, и, передернув плечами, девушка подумала, что вполне могла бы сделать вид, будто ничего не слышала, и незаметно вернуться в свою комнату, но вместо этого произнесла:

– Я пришла. – Она говорила на языке, который знали только они двое. Основу его составляли аргивский и иотийский, но к ним примешивались слова из языков тысяч миров, где они побывали вместе.

Урза стал крутиться на табурете с такой скоростью, что Ксанча практически не улавливала его движений. Так он обычно изменял свою внешность. То, что Мироходец забывал про свое тело, никогда не сулило ничего хорошего. Наконец он остановился, и взгляд его сияющих каким-то особым светом глаз подтвердил самые худшие опасения Ксанчи.

– Ты звал меня?

Урза прикрыл веки, и через секунду на девушку смотрели уже вполне обычные карие глаза.

– Да, да! Иди, посмотри. Я кое-что обнаружил…

Она скорее бы вступила в девятую сферу Фирексии, чем добровольно подошла бы к столу. «Хорошо, не в девятую… в седьмую…»

Из-за плеча Изобретателя Ксанча разглядела уже знакомый ландшафт. Над столом возвышались горы, искусно сделанные из обожженной глины. Между ними серебристым потоком струилась река, стекавшая в зеленую долину.

– Подойди поближе! Не бойся. Будет не так, как в прошлый раз.

«По крайней мере он помнит, что в прошлый раз эти горы взорвались…»

Нехотя девушка пересекла комнату и остановилась на расстоянии вытянутой руки от стола.

– Мне кажется, здесь ничего не изменилось… – Ей не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что Урза опять воссоздал на своем столе долину реки Кор. Великий Изобретатель заполнил ее крошечными существами, в точности повторяющими всех персонажей, участвовавших когда-то в «огненном рассвете», о котором Ксанча читала в мемуарах Кайлы бин-Кроог.

– Подойди поближе, – повторил Урза и протянул ей стеклянные линзы, посаженные на костяное кольцо.

Ксанча не двигалась, тогда Мироходец силой притянул ее к столу и усадил на табурет. Девушке ничего не оставалось, как покорно склониться над воссозданной миниатюрой.

Несмотря на страх и нежелание вновь смотреть на тысячи раз виденный пейзаж, из груди девушки вырвался вздох восхищения. Урза Изобретатель был бесподобен. Сквозь линзы она разглядела искусно выполненные крошечные механизмы, не похожие друг на друга и двигающиеся совершенно самостоятельно. Кроме фигурок мужчин и женщин Ксанча различила лошадей, запряженных в маленькие тележки. Животные отгоняли хвостами оводов, и Ксанча не сомневалась, что вокруг лошадей вьются тучи комаров, просто линзы не дают возможности увидеть их. Но ни одно существо на этом столе не было живым и мыслящим. Все они являлись механизмами, созданными по технологии древних транов.