Восход тьмы

– Закрой дверь!

– Это твой праздник, Уилл, – сказал отец, – как раз вовремя.

Намного позже, отправившись спать, Уилл раздвинул занавески в спальне и прижался к холодному оконному стеклу. Он смотрел на снег, который падал и падал… Слой снега толщиной в несколько сантиметров уже лежал снаружи на подоконнике, и мальчик мог видеть, как ветер, ударяющий в стекло, приносит все новые и новые хлопья снега. Он также слышал завывание ветра над крышей дома, прямо над своей комнатой. Уилл спал в мансарде с наклонной крышей, на самом верху старого дома. Он переехал сюда всего несколько месяцев назад, когда Стефан, бывший хозяин этой комнаты, вернулся на свой корабль после отпуска. До этого Уилл жил вместе с Джеймсом, как, впрочем, и все дети в их семье делили комнаты с другими. «Но в моей мансарде должен кто-то жить», – сказал старший брат, зная, как Уилл любит эту комнату.

На книжном шкафу в углу комнаты сейчас стоял портрет лейтенанта военно-морского флота Великобритании Стефана Стэнтона, выглядевшего довольно неуклюже в своей форме, а также резной деревянный ящик с драконом на крышке, где хранились письма, которые Стефан присылал Уиллу из самых удаленных уголков мира. Этот ящик был чем-то вроде личного тайника.

Хлопья снега сыпались на оконное стекло с таким звуком, как будто кто-то проводил по нему щеткой. Вскоре Уилл заметил, что ветер завывает над крышей еще громче, чем раньше; все предвещало надвигающуюся метель. Мальчик вспомнил о бродяге и подумал, где он нашел себе приют в такую-то непогоду. «Странник в пути… Эта ночь будет скверной…» Уилл взял свою куртку, достал из кармана странное металлическое украшение и провел пальцами по его поверхности, вверх и вниз по внутреннему перекрестью, которое делило круг на четыре части. Поверхность металла явно не была обработана, но казалась абсолютно гладкой. Это напомнило Уиллу одно место на полу кухни, где неровная поверхность камня была идеально отполирована ступнями нескольких поколений, потому что именно в этом месте каждый вошедший в кухню поворачивал за угол.

Металл украшения был насыщенного черного цвета, матовый, без единого пятнышка ржавчины. И сейчас он снова стал очень холодным на ощупь. Таким холодным, что Уилл вздрогнул, когда дотронулся до него – его пальцы онемели. Мальчик поспешил положить круг обратно в карман. Затем вытащил ремень из брюк, как обычно, небрежно швырнул его на спинку стула, снова достал круг и продел в него ремень, так что получилась еще одна пряжка, – в общем, сделал все так, как велел ему мистер Доусон. Ветер свистел в щелях оконных рам. Уилл вдел ремень в брюки и повесил их на стул.

И вдруг без видимых на то причин его охватил страх.

Первая волна ужаса захлестнула мальчика, когда он шел через комнату к своей кровати. Он остановился, как вкопанный, посреди комнаты, вой ветра снаружи почти оглушил его. Снег безжалостно стегал оконное стекло. Уилл вдруг почувствовал, что сильно замерз, его буквально пробирала дрожь. Он был так напуган, что не мог пошевелить даже пальцем. Перед глазами, как вспышки, мелькали мрачные картины: низкое небо над рощей, суматошные стаи грачей – огромные черные птицы, описывающие круги над его головой. Затем эти картины исчезли, и мальчик увидел лицо бродяги, искаженное ужасом, услышал вопли убегающего старика. На секунду Уиллу показалось, будто он смотрит в огромную черную яму. Затем громкие стоны ветра утихли, и страх отпустил его.

Мальчик стоял, дрожа, пугливо озираясь вокруг. В комнате было все как обычно. Уилл подумал, что все это ему привиделось. Разумнее успокоиться и просто пойти спать. Он скинул одежду, забрался в кровать и, пытаясь успокоиться, лежал, глядя вверх на маленькое окно наклонной крыши, которое было полностью засыпано снегом.

Уилл потушил ночник – мрак поглотил комнату. Даже когда глаза привыкли к темноте, он не мог различить ни одного предмета. Мальчик повернулся на бок, подтянул одеяло к подбородку, постарался думать о том, что завтра день его рождения, но легче ему так и не стало. Нехорошо все это. Что-то идет не так.

Уилл взволнованно ворочался в кровати. Никогда прежде он не испытывал подобного чувства, которое становилось сильнее с каждой минутой. Что-то тяжелое опускалось на него, словно хотело расплющить; что-то жуткое стремилось подчинить его себе, превратить в то, чем он не хотел быть. «Да, именно так, – подумал он, – превратить меня в кого-то другого. Но это глупо. Кому это нужно? И кого из меня хотят сделать?» Раздался скрип за полуоткрытой дверью, и мальчик тут же подскочил на кровати. Скрип послышался снова, и Уилл понял, что это: скрипела одна из половиц, которая частенько «разговаривала» сама с собой по ночам. Этот звук стал уже таким знакомым, что обычно Уилл просто не замечал его.

Но сейчас мальчик лежал, напряженно прислушиваясь. Вдруг скрип донесся издалека, из другой мансарды, и он снова рванулся, вздрогнув так, что одеяло накрыло его с головой. Он опять вспомнил сегодняшний день, хотя, в общем, вспоминать было особенно нечего. Мальчик старался думать о встрече с бродягой как о чем-то незначительном: он всего лишь столкнулся с обычным человеком в грязном пальто и рваных ботинках. Но опять перед его глазами мелькнула картина яростной атаки грачей. «Странник в пути…» И снова скрип, на этот раз где-то на потолке, прямо над его головой; и ветер завыл еще громче и протяжнее. Уилл резко сел на кровати и включил ночник.

Ничего подозрительного и пугающего – все как всегда. Он снова лег, испытывая стыд и чувствуя себя глупцом. «Испугался темноты, – подумал он. – Вот смех-то, совсем как маленький. Стефан никогда бы не испугался темноты, тем более здесь, наверху. Посмотри: вот книжный шкаф, стол, два стула, подоконник, вот шесть маленьких макетов парусников свисают с потолка, а их тени плавно движутся по стене. Нет причин для тревоги. Пора спать».

Он снова выключил свет, и сразу страх вновь набросился на него, как дикий зверь, выжидавший удобный случай для нападения. Уилл лежал в кровати испуганный, дрожащий, и никак не мог унять эту дрожь, он был не в силах даже шевельнуться, чувствуя, что сходит с ума. Снаружи завывал ветер, потом стихал, потом неожиданно снова начинал протяжно выть. Со стороны окна в потолке мансарды вдруг послышался приглушенный, царапающий звук, который вскоре перешел в скрежет. В следующий момент Уиллу показалось, что самый дикий ночной кошмар стал вдруг реальностью: прямо над его головой раздался жуткий треск, где-то совсем близко громко завыл ветер, и в комнату хлынул поток холодного воздуха. Ощущение ужаса захватило его с такой силой, что заставило сжаться в комок.

Уилл пронзительно закричал. Сам он узнал об этом позже; страх был настолько сильным, что он не слышал даже собственного голоса. На какое-то время он провалился в темноту и лежал почти без сознания, словно пребывая вне мира, в жутком черном пространстве. Затем послышались быстрые шаги; кто-то поднялся по лестнице к двери его комнаты, чей-то голос заботливо окликнул его. И, наконец, в комнате зажегся свет, который сразу вернул Уилла к действительности.

Это был голос Пола:

– Уилл? Что случилось? С тобой все в порядке?

Уилл медленно открыл глаза. Он понял, что лежит, съежившись, плотно прижав колени к подбородку. Затем увидел Пола, с беспокойством смотревшего на него поверх очков в темной оправе. Уилл только кивнул, поскольку до сих пор был не в силах говорить. Пол посмотрел вверх, и Уилл, следуя за его взглядом, увидел, что окно в потолке распахнуто… Сквозь проем просматривался черный квадрат пустого ночного неба, а вместе с порывами ветра в комнату проникал резкий зимний холод.

– Задвижка сломалась, – спокойно сказал Пол, – думаю, снег был слишком тяжелым. Но и сама задвижка, наверное, очень старая, металл весь проржавел. Я найду проволоку и починю ее. Тебя ведь это разбудило? Господи, какой ужас! Если бы такое случилось со мной, я от страха залез бы под кровать.

Уилл смотрел на брата с молчаливой благодарностью и даже попытался улыбнуться. Каждое слово, произнесенное низким, спокойным голосом Пола, возвращало мальчика к реальности. Он сел на кровати и откинул одеяло.