Демид. Пенталогия (СИ)

Конечно, Хавьер мечтал передать дело свое сыну (а он считал Вальдеса своим сыном). Но он давно уже видел, что Вальдес не укладывается в стандарты, предписанные для выполнения обычным людям, и, стало быть, вряд ли сможет справиться с обязанностями хозяина автомастерской.

Впрочем, это уже выходит за рамки нашего рассказа. Хавьер Кальдерон, каким бы хорошим человеком он ни был, покинет наше повествование, и мы даже не узнаем, на каком кладбище его похоронили. Мы вернемся к нашему симпатяге Вальдесу и увидим, как он стоит в западном квартале Севильи и видит, как к двери музея быстрым шагом подходит Кристина, и дергает за бронзовую ручку в виде кольца, и входит внутрь, и глаза Вальдеса округляются, и сердце его начинает биться так громко, что стуком своим вспугивает стайку голубей. Стало быть, Вальдес дождался.

Каким бы мучительным ни был процесс многодневного ожидания, проблема, перед которой оказался Вальдес после того, как дождался Кристину, оказалась еще труднее. Теперь, через неделю, проведенную в размышлении о своей жизни, Вальдес был уверен, что не может жить без этой девушки. Неважно, что она была красивой - она могла бы быть и абсолютной уродиной. Он не мог жить именно без нее. Как он мог объяснить ей это сейчас - он, неотесанная деревенщина, девушке с хорошим образованием? Вальдес не мог рассчитывать на свое безусловное обаяние, на свою экзотическую внешность и даже на свой соблазнительный голос. Все это не сработало бы сейчас.

Что? Что? Что?

Вальдес делал свои шаги по направлению к двери музея. Он вовсе не находился в состоянии паники. Влюбленность, поразившая его неожиданно, как грипп, наделала кровоточащих царапин в его душе, но отнюдь не лишила разума. Напротив, сейчас он был сосредоточен и собран, как в момент смертельной опасности. Вот только никак не мог найти в своем жизненном опыте готового сценария, по которому мог бы провести предстоящий разговор, а ничего нового в голову не приходило.

Он и не стал придумывать ничего нового. Он просто прошел в зал и обнаружил, что Кристина сидит на корточках у стенда, зарисовывает в альбом какое-то очередное орудие пытки и ловит свой кайф. Она не теряла времени. Еще бы, она не появлялась в этом зале целую неделю. Наверное, она здорово стосковалась.

Вальдес стоял прямо над девушкой, наклонив голову, и рассматривал то, что она рисовала. Она не замечала его присутствия - впрочем, так же, как и присутствия всех остальных людей. Она полностью отключилась от внешнего мира.

Вальдес видел, как Кристина изобразила на листе альбома сложное устройство, состоящее из тяжелого деревянного хомута, надевающегося на шею, а также соединенных с хомутом колодок для рук и ног, с винтами, при закручивании которых можно было доставлять большие мучения пытуемому человеку. Рисовала Кристина умело: растушевывала изображение карандашом, добавляя к нему тени и полутени, так что оно становилось реалистичным, похожим на фотографию. Вальдес Увидел, что на альбомном листе появились новые детали, которые никак не могли быть срисованы со стенда. Карандаш Кристины врисовал в пыточное устройство контур мужчины - обнаженного, со всеми анатомическими подробностями. Вальдес продолжал удивленно наблюдать за созданием картины и скоро увидел, как рядом с истязаемым появился палач. Палачом была женщина - также обнаженная, опоясанная большим Количеством черных ремней с металлическими пряжками. В руке она держала многохвостую плетку. На лице ее было написано удовольствие - такое же, как и на лице самой Кристины.

Вальдес изумленно качнул головой и отошел в сторону. Что все это означало? Женщина не может быть инквизитором - никогда и ни при каких обстоятельствах. Не может она быть и палачом. Что за странные фантазии лелеяла в себе Кристина?

– Вальдес? - услышал он голос Кристины. В голосе присутствовал оттенок некоторого замешательства и, пожалуй, даже смущения. - Привет, Вальдес! Ты здесь случайно?

Наверное, она догадалась, что он видел то, что она рисовала в своем альбоме.

– Не случайно. Я пришел, чтобы встретиться с тобой.

– Ты… Ты видел, да?

– Видел. Ты хорошо рисуешь, Кристина.

– Понятно… - Кристина сердито тряхнула головой. - Слушай, Вальдес, все это - моя личная жизнь! Мне не нравится, когда кто-то подглядывает за мной.

– Я не подглядывал. Я нечаянно…

– Все. Пока. - Кристина резко повернулась, собираясь уйти, но Вальдес схватил ее за руку.

– Кристина… Подожди!

– Ну что еще?

– Слушай, ты не откажешься выпить со мной чашечку кофе? Прямо сейчас. В кафе на улице. Я не пью ничего спиртного, но, если хочешь, я могу угостить тебя хорошим вином…

– Нет, не получится. Извини. - В упрямом взгляде девушки не читалось ни малейшей возможности для уступки.

– Почему?!

– У меня сейчас нет времени, я должна доделать курсовую работу. Осталось только три дня… Боже мой я не представляю, как я успею…

– О каком времени ты говоришь? У тебя нет времени на чашку кофе? Мы поболтаем десять минут, и ты пойдешь…

– Вальдес… - Кристина прикусила нижнюю губу, посмотрела на него с прищуром, изучающе. - Хочешь, я скажу тебе кое-что? Скажу откровенно?

– Да.

– Я догадываюсь, что тебе нужно от меня. Это совсем несложно - догадаться. Ты не сможешь ограничиться одной чашкой кофе. Не сможешь. Но самое главное, что и я не смогу. И тогда я потеряю слишком много времени…

– Не понимаю!

– Все ты понимаешь прекрасно! Я совсем не такая, как те простые девчонки, с какими ты, наверное, привык спать. Я - необычная. И ты - необычный человек. У таких, как мы с тобой, не получается быстро и просто. Сейчас я не могу позволить себе этого.

– Мы с тобой? Что ты имеешь в виду?

– Брось притворяться, Вальдес.

– Хватит! - Вальдес устал от попыток вникнуть в смысл ее загадочных фраз. - Кристина, если тебе сейчас некогда, то, может быть, мы встретимся с тобой попозже? Тогда, когда ты сдашь свою курсовую?

– Не знаю…

– Знаешь. - Голос Вальдеса неожиданно потерял мягкость, стал ледяным. Он положил руку на плечо Кристины, сжал ее плечо, приблизил лицо к ее лицу и пробуравил ее взглядом холодных глаз - притягательных и пугающих одновременно. - Ты уже знаешь, Кристина. Знаешь. Ты хочешь со мной встретиться, нам есть о чем поговорить. Это так?

– Так, - тихо произнесла она, едва разжав губы.

– Я буду ждать тебя здесь. Ровно через неделю. Ты придешь?

– Да.

– Тогда успехов тебе, Кристина. Ты хорошо защитишь свою курсовую. Я знаю это. Я обещаю тебе.

Когда Кристина вышла из зала, Вальдес позволил себе улыбнуться - в первый раз за последнюю неделю.

Г лава 4

У Кристины действительно имелись серьезные проблемы с курсовой работой, и все шло к тому, что она могла и не защитить ее. Причиной тому было вовсе не пренебрежение учебой - Кристина Ромеро была способной и добросовестной студенткой. Главной причиной стало то, что она сильно испортила отношения с профессором Салинасом. Человек сей, имеющий высокую научную степень и облеченный немалой властью над учениками, к сожалению, имел отнюдь не лучшие моральные принципы. Если говорить точнее, он не имел их вовсе. Этот толстенький и усатый как таракан человек был искренне убежден, что единственной справедливой платой со стороны хорошеньких студенток за его снисхождение в научных вопросах может быть только предоставление ими определенных услуг интимного рода. Речь, правда, не шла о полноценном сексе, так как Антонио Салинас в его шестьдесят с небольшим годков, осложненных гипертонией и перенесенным инфарктом, не был уже способен к активным телодвижениям. Тем не менее мало кто из девушек, прошедших через его кафедру, избежал уединенных индивидуальных разговоров об историческом процессе, сопровождающихся сальным хихиканьем, слюнявым облизыванием и прикосновениями стариковских пальцев к самым нежным девичьим местам. Не будем давать нравственную оценку сему типу - безусловно, неприятному, - ограничимся только удивлением по поводу того, что и в современной цивилизованной Испании могут существовать подобные ущемления гуманитарных свобод граждан. Тем более что многие девушки относились к поползновениям профессора достаточно спокойно, а некоторые даже провоцировали его на это, намеренно облегчая себе сдачу экзамена и зная, что серьезным вторжением в их личную жизнь это не грозит по причине мужской слабости пристающего субъекта.