Земля Горящих Трав

Он совершал еще немало мистических действий, которые пополнялись байками: про то, как Житель ездит по воздуху на мотоцикле без колес или разогревает еду в сломанной микроволновке.

Интуиция сама вела Шахди. Ему даже не нужно было придумывать. Он словно улавливал в мыслях людей, в атмосфере свалки надежды, ожидания и представления о том, каким должен быть Черный Житель. Шахди просто шел навстречу местным поверьям.

Так успешно, хоть и своеобразно происходило внедрение одного из разведчиков Обитаемого мира в мир Горящих Трав. Они находили такие пути, которые система не могла нащупать и перекрыть, по крайней мере, быстро.

Часть 4

Плотники,

Живописцы и каменщики!

Ныне заложена первая

Школа Жуков.

Н.Заболоцкий. "Школа жуков"

Сеславин выполнял особое задание в Кибехо: там было имение госпожи Ресс Севан, женщины-ивельта, которая вместе со своим другом журналистом Элено Хартом вызвала его на связь.

Ри убедила Сеславина, что в имениях ивельтов не ведется прослушивание, поэтому он мог бы являться в ее доме, в особой комнате. Сеславин подарил Ри свою ритуальную вещь: железный нож с рукоятью из дуба и резой огня на лезвии. Нож был сделан, как старинный даргородский засапожник с кривым клинком. Сеславин и носил его обычно за голенищем правого сапога, хоть это и не было оружием: железное лезвие годилось, лишь чтобы вонзить его в землю в том месте, где хозяин намерен потом явиться.

Элено повесил нож на стену.

— Вот такое дизайнерское решение, — чуть-чуть улыбнулась Ри.

И правда, кривой клинок смотрелся обычным украшением комнаты, и никому постороннему бы и в голову не пришло, что через эту простую вещь проходит незримая нить, связывающая Землю с другим миром.

Ри казалось, что Сеславин все время невидимо присутствует в комнате. Это окружало помещение особой таинственностью. Ри никогда не входила в комнату просто так и всегда запирала дверь.

Каждый раз они с Сеславином заранее договаривались о времени новой встречи. Обычно присутствовал и Элено, так что прислуга думала, Ри уединяется с любовником. На самом деле Ри и Элено проводили целые часы в разговорах с иномирцем. На низком деревянном столе стояло какое-нибудь легкое угощение. Ри сидела на диване, обхватив руками колени, обтянутые тканью темно-серых брюк.

Иномирец отвечал на вопросы Элено и Ри; если не мог ответить сам — обещал выяснить к следующей встрече; приносил светописи, рисунки, и, разложив их на столе, рассказывал:

— Для нас очень важны искусство, красота. Нужно, чтобы человек с самого детства проводил жизнь среди красоты и искусства. Даже обычный городской двор — это особое место посреди старых деревьев, которые просеивают кронами солнечный свет. На торцевых стенах жилых домов мы делаем мозаичные композиции. На моем доме изображен витязь с мечом, отражающий нападение черного змея: змей подразумевает несчастья, а человек — надежду и стойкость. На торце соседнего дома цветут каштаны. На другом доме картина из жизни: каменщик кладет стену. Еще на одном — дети с книжками и учитель. И все фигуры выполнены ярко и живо, они радуют глаз сочетанием мастерски подобранных цветов. На двух зданиях через улицу — просто орнаментальные мотивы, которые пришли из древнедаргородского искусства.

— Древнедаргородского… говорите? — Элено со смешком покачал головой. — Я помню, в детстве у нас был «Принцип»… Тут вам и культура, и этика с психологией в одном наборе.

— Какой "Принцип"? — не поняла Ри.

— Разумеется, высший, вселенский. Ты не знаешь, к счастью для себя. Это чисто интернатское, для людей. Предмет — "Основы изучения высшего вселенского принципа", а мы, конечно, называли сокращенно. Все это очень примитивно, для дебилов, исходные положения нравственности и "Пять шагов к успеху на службе", "Три основных подхода к своему будущему", "Четыре ошибки, которые могут повлиять на вашу социализацию". Никогда ничего не было больше пяти.

У Сеславина сжимались кулаки, когда он понимал, что эта унизительная наука — одно из средств поддержания власти элиты, успешная попытка превратить большинство людей в послушное стадо.

Дома на кухне, за чаем особого сбора — из земных трав, принесенных Ярвенной из Патоис, — Сеславин с горечью говорил:

— Элено вырос в интернате, потому что у людей на Земле не существует семьи. У них должны быть только непрочные, вечно меняющиеся связи. У них нет права на свободу собраний и одновременно уничтожено понятие брака. Одиночками легче управлять. Настоящих семей у людей Стейр боится, потому что хотя бы двое уже будут заодно. Появится что-то, что для человека важнее и личности властелина мира, и даже высшего вселенского принципа. Ради друга, ради любимой пойдешь на многое. Даже на бунт.

Ярвенна задумчиво разливала по чашкам чай:

— Но ведь Элено и Ресс стали семьей?

— Как сказать… — замялся Сеславин. — У них все сложно… Они любят друг друга — я уверен, но они не любовники.

Сеславину ярко вспомнилось, как с насмешливой улыбкой Элено, нервно поводя плечом, объясняет: "У нас есть старая, непонятно откуда взявшаяся мудрость: с друзьями не спят. Тот, с кем ты спишь, тебе не друг, а соперник, враг, конкурент. Сначала женщинам внушают, что они должны быть капризными, требовательными, гордыми и независимыми, злыми и непредсказуемыми, играть с партнером в психологические игры. Мужчинам внушают то же самое: женщины любят циничных, неверных, непредсказуемых, деспотичных. И когда сформированы две враждующие армии, специально обученные, чтобы дразнить, издеваться и подавлять одна другую, — невесело рассмеялся он, — они начинают сражение за власть друг над другом. Говорят, что это — безумно интересные и захватывающие игры, в этом соль и перец жизни… Впрочем, есть и садомазохистские варианты, где один заведомо любит и стремится подчиняться другому, а другой мучает его".

"Но вы с Ресс, — осторожно спросил Сеславин, — вы производите впечатление очень хороших друзей. Я не могу представить, что вы — две соперничающие стороны".

Ри, подняв брови, округлила глаза: "Да ведь мы и есть друзья. Мы не любовники!".

Элено с виноватым видом развел руками: "В нашем обществе боишься вступить в партнерство, как в грязь. Если хочешь сохранить дружбу и уважение друг к другу, лучше не играть в эти игры".

На днях Сеславин с Ярвенной побывали в гостях в Лесной Чаше. Пестрая кошка вилась вокруг ножек стола, уставленного домашними солениями. Мать Ярвенны, нестареющая полынница, сказала дочери, что беременна.

После этого известия Сеславин задумался. В душе шевельнулась ревность. В их с Ярвенной жизни было слишком много неожиданного, нестабильного. Они подолгу не виделись, уходили друг от друга в разные экспедиции. Сеславин до сих пор не собрался даже написать заявление в городской совет, что они молодая семья, и им нужно жилье побольше. Все, что он сделал — перегородил комнату шкафом, чтобы на одной половине поставить кровать, а на другой — письменный стол.

Вернувшись из Лесной Чаши, Сеславин обошел квартиру:

— Ярвенна… Я думаю, пора подать заявление. Нам нужно более просторное жилье.

Ярвенна только что расставила на кухне по шкафам мамины гостинцы — баночки с вареньем. Стоя в дверях, она смотрела, как он мерит шагами комнату.

— Да, ты прав, давай напишем завтра же, — подала она голос. — Здесь славно, — Ярвенна посмотрела на вышитые занавески, — и двоим нам не тесно. Но не всегда же нам быть только вдвоем.

— Если у нас будет ребенок, как по-твоему, ему будет с нами хорошо? — поколебался Сеславин. — Мы с тобой землепроходцы: неведомый мир, открытия, борьба… А ребенок… ну, это детская кроватка, маленькие игрушки. Он сам будет маленький, а мы — очень большие. Это, наверное, глупо, но я почему-то боюсь, что ему будет неуютно с нами.

Ярвенна рассмеялась, прислонилась лбом к плечу Сеславина. За окном сгущались ранние осенние сумерки.