Дети Горного Клана (СИ)

Морщины на лбу Широкого разгладились и он, громко хлопнув по столу ладонью, разразился хохотом:

- Господин! Слыхали, обормоты! Гос-по-дин! А мне нравится! Вот чтоб все с этих пор меня так звали, поняли?! Вон, берите пример с мальчонки, только появился, а уже второй раз за день меня радует! Будешь телохранителем! Будешь!

- Да как же это... господин? - изумлённо выгнул бровь одноглазый, хватаясь за саблю. - Вы этого... щенка безродного при себе ставите?! А мы как же! Вам нашей защиты недостаточно?!

Второй телохранитель тоже особенно такому известию был не рад. Но промолчал. В отличие от первого он был не так разговорчив - а, может, просто не имел языка - Рик успел заметить у него отметину на шее, которой в некоторых землях Континента клеймили убийц детей - таким часто ещё до клеймения языки отнимали.

Широкий только отмахнулся от возмущения своего ближника, буркнув:

- Не бузи, Зоркий! Клыкастый себя как надо показал, а лишних телохранителей не бывает... Если хочешь, можешь оспорить моё мнение поединком с Клыкастым. - голос главы работорговцев, до того весёлый и беззаботный, стал грубеть, пока не перешёл на опасно-надменный. - Пёсья Яма всегда свободна, публика ждёт... ну как?

Зоркий - подобрали же прозвище! - глянул на "молокососа" с явным намерением согласиться на неприкрытую провокацию господина. Но тут напоролся на ответный взгляд Рика... хотя нет. Клыкастого. Только Клыкастому, безжалостному молодому убийце, а не беспомощному хилому Рику мог принадлежать такой взгляд. И, отвернувшись, пробубнил:

- Кто я такой, чтобы оспаривать мнение своего... господина?

- Во-во! - назидательно поднял вверх палец вновь улыбнувшийся Широкий. - Именно! Знай своё место, а то ведь я тебя, развалюху старую, могу и на молодого многообещающего молодца заменить!

Одноглазый больше ничего не сказал. Только крепче стиснул рукоять сабли.

- Ну, - Широкая Кость потёр ладони с довольным видом решившего все вопросы человека и поднялся из-за стола, отчего кресло облегчённо выдохнуло, а половые доски, наоборот, жалобно заскрипели. - На том и порешим! И ты, Шустрый, возьмись-ка за паренька. Выучи как следует. Он дерётся как зверь, но мне телохранитель нужен, настоящий. Так что погоняй-ка его по Дороге, а пока...

- У меня есть условие! - бесстрашно перебил Широкого Рик, сам не ожидавший от себя подобной наглости.

- Ты что творишь... - зашипел ему на ухо разве что не поседевший Шустрый.

Но глава работорговцев, кажется, совсем не рассердился - только в глазах мелькнул странный огонёк, а губы скривились в ухмылке:

- Условие! - передразнил он мальчика, явно довольный выдавшимся развлечением. - Нет, каков красавец, а! Только-только рабом перестал быть, а уже как говорит! Смело... Люблю смелых. Только вот смелость слишком часто похожа на глупость... Ну давай, пацан, своё условие.

- Вы отдадите остаток под моё личное пользование. - Не моргнув и глазом, ровно и чётко, словно речь шла о продаже барана, проговорил Рик.

Шустрый позади него, кажется, закашлялся.

А Широкая Кость нахмурился и протянул:

- Остаток, говоришь... - он мазнул по мальчику взглядом, и в этом взгляде читался неприкрытый вопрос: "На кой тебе?" - Это ж, ни много, ни мало, девятнадцать человек. Ты, малец, что же, решил свою банду сколотить?! Да и убыток... Каждого я мог бы Храмовникам в Столицу если не за десятину, так за пяток серебра продать - уж точно, а там и поторговаться можно было бы, да и публичные дома за слащавых мальчишек много дают... - дальше он начал говорить уж что-то совсем нечленораздельное, бубня себе всякое под нос.

А затем, вновь плюхнувшись в кресло, вперил взгляд в паренька, которому, по сути, ничего не был должен - это он, щенок, должен ползать перед ним на корячках и скулить свои причитания, мол, спасибо, господин, вы самый благодушный из всех в этом мире, господин... Но нет же, стоит, да и взгляд такой прямой, разве что не дерзкий... Лучшего телохранителя придумать сложно. Этот ни перед кем не сломается, и не смотри что на вид дохляк - в этих мышцах силы побольше чем у многих его молодцов, не влезающих из-за ширины плеч в двери.

Толстяк хлопнул в ладоши:

- А, гуляем! Забирай, маленький чёрт! Но, смотри, он весь на тебе будет, мои ребята им и крохи не дадут! Да и отработать ты должен будешь, пацан, ох, отработать... А теперь топайте отсюда, пока ты у меня, торгаш зелёный, и саму Воронью улицу не отобрал!

Он пронзительно захохотал, довольный искромётной шуткой, и телохранители подобострастно поддержали смех своего господина. Рик же почувствовал, как его дёрнула чья-то крепкая рука и, обернувшись, встретился с недовольным выражением лица Шустрого. Тот кивнул в сторону двери, и мальчик послушно последовал на выход.

- И мозги промыть не забудь! - крикнул вдогонку всё ещё хохочущий Широкий, за мгновение до того как дверь за спинами Шустрого и Рика захлопнулась.

- Да знаю я, - буркнул на это ничего не значащее для мальчика заявление Шустрый и с глубоким вздохом посмотрел на своего ученика: - Придётся тратить мой выигрыш... Ну да Клыкастый дал, Клыкастый и забрал. - Он засмеялся, а мальчик лишь нахмурил брови: он ни черта не понял. - Ладно, пшли! - Махнул он ему рукой, и Рик привычным хвостиком двинулся за наставником.

- Твоя кислая рожа мне весь аппетит портит! - Скривился Шустрый, ловко крутя в руке нож, на который была наколота сосиска. - Либо ты говоришь в чём дело, либо я встаю и ухожу, не оплачивая счёт, а ты разбирайся с местными вышибалами как хочешь! И наука, и профилактика тебе будет.

Клыкастый кивнул. Действительно, дальше с этим тянуть было нельзя, и если он до этого момента надеялся начать разговор с пьяненьким Шустрым, то теперь перестал об этом даже мечтать: это ему, профану в пожирании алкоголя хватило нескольких кружек, чтобы хмель затесался в голове, а этому хоть бы хны! Так что мальчик отодвинул кружку в сторону и, опёршись локтями о стол, наклонился чуть вперёд, поближе к учителю, хотя бояться того, что их кто-нибудь услышит не приходилось - в трактире играла громкая музыка, все болтали или подпевали менестрелю пьяненькими басистыми голосами: ну кому какое дело до двух неказистых типов, занявших столик в самом углу и о чём-то перешёптывающихся?

- Я хотел поговорить с тобой о Широком.

Шустрый приподнял бровь и приложился к очередной кружке: на этом его реакция, в общем-то, и закончилась, и потому Клыкастый продолжил:

- Точнее, не о самом Широком, а обо всём, что с ним связано. О банде, о жизни в ней, о... иерархии.

- Какие слова знаешь! - восхитился, усмехнувшись, Шустрый.

- Широкому на покой давно пора, - продолжил Клыкастый, - Ты это лучше меня знаешь, при нём не один год состоишь, а мне так со стороны ещё лучше видно. Ему до сих пор по привычке служат, никто замечать не хочет того, как все тут в помоях захлёбываются. Стража всё чаще и чаще на Воронью улицу поглядывает, хотя раньше, как мне сказывали, в ужасе стороной обходила, никому из местных и слова не думала сказать. А сейчас уже трёх наших на гильотину... А Широкий что? Спит и жрёт - серьёзные дела на самотёк пускает. Рабов продаёт? Так это ненадолго - после каждого рейда за новой партией наших возвращается раза в два меньше, чем уходило - никакие деньги с продажи живого товара такие потери не покрывают... Уже совсем скоро это до остальных дойдёт, другой вопрос: когда? И где мы с тобой окажемся, когда Широкого... сбросят с его трона?

Шустрый почернел лицом и отставил кружку недопитой.

- Не к лицу телохранителю такое о господине говорить. И не боишься со мной о подобном разговаривать? Вдруг к Широкому побегу, а ещё лучше - сам тебя порешу?..

- Не порешишь. - уверенно заявил Клыкастый, глядя своему учителю прямо в глаза, словно что-то в них выискивая. - Слишком много сил в меня вложил, чтобы порешить. К тому же, ты прекрасно знаешь, что я прав...

- Допустим, - он воткнул нож с сосиской в столешницу (Отчего в их сторону недовольно покосился проходивший мимо разносчик), и наклонился к мальчику: - И что ты предлагаешь?