Чему быть, того не миновать (СИ)

— Пали в битве, — ответил Леон, потому, что кто-то должен был.

Все и так уже знали, где «остальные», но ждали словесного подтверждения как последнего гвоздя в крышку гроба этой горькой истины.

— А вы как уцелели!? Вы самые младшие в отряде, молоко еще на губах не обсохло! — разозлился один из солдат, позабыв, что перед ним рыцари, а, следовательно, и вести себя нужно подобающе.

— Ивель даже бойцом не была, она же разведчица! Что вы за рыцари такие, что не смогли защитить девушку! — поддержал другой.

— Попридержите коней, хлопцы, чай не с врагами говорите, — вмешался Верманд. — Рыцари юны, вот только с мечом обращаются лучше любого из вас и уж в беде не бросают, клянусь честью. Если бы не они, меня бы тут сейчас не было. Мы все выложились насколько смогли, ищите виноватых? Они уже мертвы. Хотите выпустить пар, ну так займитесь делом — привезите тела павших для погребения, пока их звери не погрызли, ясно?

— Да ясно-то ясно, вот только до их приезда парни были живы, а теперь нет, — ответил один из солдат.

— В битвах люди умирают, сынок, не знал? Тут за частоколом суровый мир, слыхивал про такой? Советую как-нибудь взглянуть.

— Кай Верманд нуждается в лечении, пошлите за знахарем, немедленно, — спешиваясь сказал Леон, чтобы прекратить перепалку, в которую начал влезать и старый рыцарь.

— Тебе бы и самому показаться, — подсказал Готфрид.

— Если знахарь один, то только после Верманда.

— Сколько их было? На вас ведь Атабы напали, верно? — поинтересовался один из солдат.

— Трое, — ответил Готфрид.

— Трое скотоложцев поубивали шестерых и двоих ранили? Вы что там пьяны были или все дружно решили поссать пойти? — возмутился солдат.

— Умный самый? Сыскался пустомеля, ты сам-то поди атабов только вагусов и видал, да? Племенные вообще озверевшие, ты не знаешь, как эти сучьи выродки дерутся!

Бранящиеся и негодующие сменили цель, переключившись друг на друга: одни считали, что такое количество потерь в битве против троих недопустимо, другие утверждали, что выжившим еще повезло, что они отбились. Исаак прошел вглубь лагеря, уселся у костра и молча смотрел в пламя. По вечерам, в конце своей дневной смены Афиней любил сменить меч на лютню и пел у костра. Солдаты с удовольствием слушали его, а кто и подпевал. Однако в этот вечер сидящих у костра ожидал угрюмый треск дров и только. Эквилары, молодые и старый, пользуясь привилегией раненных и вымотанных битвой, поднялись на небесный ярус в грузовом подъемнике. Роже встретил их с деланно безразличным лицом, когда Леон сообщил ему дурные вести.

— Я дал вам восемь моих людей, среди которых была моя лучшая разведчица, а вы возвращаете мне старика и помешенного на звездной пыли кулему? К тому же, вы ничего не узнали, только чуть не погибли сами. — Роже покачал головой, не скрывая полного разочарования и раздражения.

— Значит вы признаете, что дали нам не самых лучших своих людей? — тут же парировал Готфрид.

— Ивельетта была лучшей разведчицей, это правда, остальные оболтусы! — капитан гарнизона недовольно отмахнулся.

— Быть может будь у нас шесть умелых мечников, все сложилось иначе! Верманда я не считаю, раз уж этот рыцарь дожил до седины, значит что-то, да и может. — продолжал Готфрид.

— Не стоит спорить, Готфрид, я согласен, что это целиком моя вина. Я попросил отряд и сам выбрал количество людей, вся эта вылазка моя инициатива. — признался Леон.

«Боги, ну нельзя же быть настолько честным во всем! Так тебе сядут на шею и сделают козлом отпущения!» — запротестовал Готфрид, но лишь в мыслях.

— Вот как, — Роже задумчиво потрепал бороду. — Я хочу, чтобы завтра же утром вы покинули мой гарнизон и больше сюда не заявлялись. От вас одни беды, то, что нужно Гидеону вы уже узнали. — капитан развернулся и ушел, предоставив юных рыцарей самим себе.

Готфрид не мог смотреть на то как терзает себя виной Леон.

— Слушай, хватит себя изводить? Да, ты организовал эту вылазку, но Роже подсунул нам не опытных воинов, ты же понимаешь это, верно?

— Опытные, не опытные, эти люди погибли, — из-за меня.

— Ты слышал старика, он ведь дело говорит, когда разговор ведется на мечах, — люди гибнут, никуда от этого не деться. Вспомни осаду Дырявого Кита, ее возглавлял Гуго и его рыцари, ты там был и все сам видел. Гуго блестящий мечник и тактик, но даже тогда погибло не мало людей под его началом. Будь Джек трижды хорош как Гуго его опыт и умения не защитили бы от стрелы как защитил бы хороший доспех, которого у него не было. Это твой первый опыт командования, он горький как скисшее вино, но эту чашу нужно выпить до дна, чтобы начать привыкать к ее вкусу.

В голове Леона эхом прозвучали далекие слова Гуго Войда: «Доспехи рыцаря — это грань между жизнью и смертью и чем прочнее эта грань, тем дольше вы проживете. Заботьтесь о своих доспехах и не пренебрегайте ими. Сотни воинов опытнее любого из нас с вами, лежат в земле просто потому, что в роковой час между их жизнью и смертью не было прочной грани».

— Ты бы справился лучше меня.

— Да ни хрена бы я не справился! Я такой умный, когда спокоен, а в бою мои мысли путаются, я не могу сохранять самообладание как ты и не знаю, как тебе это удается. Надеюсь, со временем пойму или перейму это у тебя, лев.

— Спасибо, спасибо за поддержку, мой друг! — Леон крепко обнял Готфрида, тронутый его словами.

После Леон посетил знахаря. Тот уже осмотрел Верманда и сделал старому рыцарю путевую перевязку. Знахарем оказался старец, который внешне запросто мог составить конкуренцию Витторио. В отличии от странного старика с медвежьего хутора, у этого была длинная, седая борода. Старик промыл рану Леона, зашил ее и наложил припарку. На лбу юноши вскочила нехилая такая шишка и теперь красовался пусть и небольшой, но шов. Знахарь приложил ко шву особые травы, чтобы рана быстрее заживала, да и шишка прошла. Теперь у Леона снова была перемотана голова и опять же нарезками плаща Готфрида. Его друг так переволновался, что накромсал кусков больше чем требовалось. Чтобы те не пропали зря, Леон попросил перевязать ему голову именно ими. Почти всю мощь первого удара мечника атабов приняло на себя забрало, Леону лишь рассекло кожу на лбу и приложило как неплохим ударом кулака. Второй удар определенно должен был быть для него фатальным.

— Жаль Ивель, очень жаль, — с сочувствием произнес знахарь, занимаясь раной Леона. — Такая умница была, уходя на охоту приносила мне травы, что я просил. Другие, то забывали, то ленились или же не разбирались в них.

— Вы знаете, сколько ей было лет?

— А как же, знаю, сорок-один. По альвийским меркам считай, что девица. Помнится, как она часто говаривала, что любит луки не потому, что мол у альвов зрение отличное и метко стреляют, а потому, что ей нравится быть далеко от врага, а значит и от собственной могилы… Вот горе то! Как же так вышло? Как же так? — говорил старец готовый вот-вот расплакаться.

«Сорок-один, а выглядела как моя ровесница» — задумался Леон, перебирая в памяти всех альвов с которыми ему доводилось общаться.

— Помнится как-то раз попросил ее набрать мне мяты, а она и говорит: «Сейчас ужин себе подстрелю и наберу, дедуль». Ну как же так с ней вышло то? — старик утер рукавом выступившие слезы.

Поблагодарив знахаря, Леон сел на табурет подле жаровни с давно остывшими с ночи углями и смотрел перед собой невидящим взглядом, думая обо всем произошедшем. Не так ему все виделось, это уж точно. События на медвежьем хуторе раззадорили авантюристический запал, казалось, что все сейчас пойдет в таком ключе, приключение за приключением, победа за победой. Разумеется, Леон понимал, что навряд ли все будет складываться как в романе, когда герои выходят победителями из любой передряги. Однако он даже не предполагал, что в действительности так больно и тяжело сносить груз ответственности за тех, кого вверили тебе в подчинение. Как Гуго справлялся, когда люди гибли под его командованием? В начале пути Леон едва ли мог запомнить, как зовут каждого из его отряда, теперь же он знал их имена так хорошо, как если бы вырос вместе с ними.