Предел. Дети палача (СИ)

— Рад, что не разочаровал.

Блэсс немного расслабился и сделал пару глотков из бутылки, после чего произнес:

— Темная Искра не выбрала бы дурака.

Тангара сложила руки на груди.

— Ну что же, теперь, когда мы немного разобрались друг в друге, мне хотелось бы узнать, каков будет твой следующий шаг, Фарамор? Ходить по стране и набирать силу — это, конечно, хорошо, но…

— Мы с Блэссом идем к одной из трех. Я, хм… чувствую направление. Думаю, Искра каким-то образом ведет меня.

— Понимаю, — задумчиво произнесла Тангара. — Одна из трех. Шанн.

— Шанн?

— Ее зовут так. Ту, к кому тебя ведет Искра. Как мне рассказал Блэсс, с Сэдрой ты уже знаком, значит, твой путь лежит к Шанн.

— Но их же три? Есть же еще и третья?

Тангара сделала неопределенный жест рукой и ответила:

— Больше нет. Третью сестру звали Ошара. Что с ней стало мне неизвестно, но знаю точно: ее больше нет в этом мире. Она была старшей сестрой. Сэдра — младшая.

Фарамор как-то спрашивал Блэсса о Трех сестрах, но чернокнижник знал лишь то, что они прислужницы Нэба, да и Хет не был особо сведущ в этом вопросе, несмотря на то, что Сэдра вызвала его из Огненных равнин. А, возможно, демон просто не хотел рассказывать по какой-то одному ему известной причине.

— Кто такие эти сестры? — спросил Фарамор, с надеждой, что Тангара знает больше Блэсса.

— А почему ты не расспросил Сэдру? — взгляд колдуньи опять стал лукавым. — Не был тогда достаточно любопытен?

— Когда я разговаривал с Сэдрой, мне это просто не пришло в голову, — с легким раздражением ответил Фарамор. — И да, я стал очень любопытный, после того как узнал что мир не такой как кажется.

— Хорошо, я расскажу, но боюсь, что и я знаю не много. Три сестры слишком древние, чтобы хоть кто-то доподлинно знал их историю. Все имеет свой срок, со временем правда обрастает домыслами, коверкается, и в итоге от нее остается лишь малая толика. Так что, возможно, известная мне история Трех сестер всего лишь легенда. Сэдра, Омара и Шанн дочери демона наивысшего порядка Агарнаха, правителя Огненных равнин. Они захотели больше власти и убили своего отца. Да-да, демоны, даже наивысшего порядка тоже смертны, хотя принято считать иначе. Сестры разделили трон и власть, но длилось их правление недолго. Уж не знаю, чем они не устроили обитателей Огненных равнин, излишняя ли жестокость или еще что-то… мир демонов слишком чужд для понимания людей, чтобы во всем этом разобраться. В общем, Сестер свергли. Им пришлось бежать в единственное доступное для них место, то есть в наш мир. Случилось это много тысячелетий назад, но, думаю, в Огненных равнинах Сестрам до сих пор не простили убийство Агарнаха. Впрочем, некоторые в том мире их почитают, взять хотя бы твоего ручного демона, — Тангара кивнула на Хитреца Хета, который лежал на столе и выглядел сейчас безжизненным. — Здесь, в нашем мире Сестры как в тюрьме и они становятся слабее с каждым столетием. Сестры уже ослабли настолько, что не могут покинуть свои логова. Теперь, как и у нас, хранителей Темного искусства, у них одна надежда — Нэб! Они поклялись ему в преданности еще в Огненных равнинах, и кто знает, возможно, именно это было причиной их свержения с трона. У демонов, знаешь ли, свои правила и, полагаю, поклонение своенравному и совершенно непредсказуемому богу в эти правила не вписываются.

— Кто же такой Нэб, что даже демоны не желают иметь с ним дело? — удивился Фарамор.

Тангара рассмеялась.

— Это вопрос, юноша, который стоит всех сокровищ мира!

— Так ты не знаешь?

— А что вообще люди знают о богах?.. Злых ли, добрых, — лицо Тангары стало серьезным, с легким налетом грусти. — Взять тех же Трех Богов, которым поклоняются в Исходных землях… Мы знаем о них только то, что написано в священных писаниях — всего лишь домыслы якобы святых, но все же людей. Человек так устроен, он верит в то, что его устраивает. Люди наделяют богов качествами, которые им близки и понятны, но есть ли эти качества у богов на самом деле? Так ли это важно знать? Главное верить в свои домыслы и на душе будет спокойно, а поиск истины и сомнение спокойствию не способствует, — Тангара вздохнула, нервно постучала пальцами по подлокотнику кресла и продолжила: — Знаю ли я, кто такой Нэб? Я всего лишь человек, Фарамор, и у меня те же слабости, что и у всех. Я верю в домыслы, дающие надежду. Верю, что Нэб изменит порядок вещей во всех мирах и убережет мою душу от Великой Пустоты, — в глазах колдуньи появился горячечный блеск. — Возможно, то, во что верю я, Блэсс, да и все хранители Темного искусства, это ложь, которую мы сами себе внушили, но нам больше ничего не остается, как в нее верить. Нашим душам так легче. Да, Фарамор, я не знаю, кто такой Нэб… Может, он пронесется по всем мирам, пожирая наши души и уничтожая все на своем пути. Может, Великая Пустота — благо, по сравнению с ним, но я верю, что это не так и потому все еще цепляюсь за жизнь всеми доступными способами. И я, если понадобится, пролью реки крови, чтобы Темная Искра в тебе не погасла, — она замолчала, пристально глядя на юношу и пытаясь понять, какое впечатление произвели на него ее слова.

Фарамор некоторое время сидел с невозмутимым видом, но потом засмеялся и хлопнул ладонью по столу. Тангара и Блэсс озадаченно переглянулись.

— Позволь узнать, что тебя так развеселило? — спросила колдунья.

Фарамор немного успокоился, покачал головой и с улыбкой произнес:

— Я подумал о том, что чувствовал тот чернокнижник Омус, сгорая заживо. Наверное, он даже боли не ощущал от отчаяния, ведь его душа уже была на пути к Великой Пустоте.

— И это смешно? — спросил Блэсс, который выглядел так, будто наглотался острых специй. Его лицо кривилось, расчерчивая резкую паутину морщин.

— Нет, — уже серьезно ответил Фарамор. — Думаю, что нет.

Тангара вздохнула.

— Скоро полночь. Пора мне заняться делом. Не хочешь посмотреть, как я буду обращать людей в ворхов?

— Ни за что не пропущу это зрелище, — ответил Фарамор.

В хлеве на земле сидело не меньше пятидесяти человек. Свет единственной масляной лампы, которая висела на столбе, выхватывал из трепещущего сумрака их испуганные лица. Несколько ворхов медленно расхаживало возле стен, скаля пасти всякий раз, когда какой-нибудь человек делал резкое движение.

Возле ворот хлева, сложа руки на груди, стоял один из некромантов. Как только Фарамор и Тангара вошли, он учтиво поклонился. В воздухе стоял густой запах прелого сена, навоза и пота. Дети плакали, и матери тщетно пытались их успокоить.

— Иди Хегис, помоги Тару и Рогилу поднимать мертвых, — приказала чернокнижнику Тангара.

— Да, госпожа, — Хегис тут же вышел из хлева.

Люди жались друг к другу. Фарамор ощущал их страх. Колдунья глубоко вздохнула и недовольно произнесла:

— Как же здесь воняет!

Она подошла к столбу, на котором висела лампа и пристальным взглядом осмотрела людей. Фарамор подумал, что, несмотря на маленький рост и кажущуюся хрупкость, в колдунье ощущается внутренняя мощь. Мощь настолько же опасная, как сила дремлющего, но готового в любой момент взорваться вулкана.

— Я дам вам шанс, — обратилась Тангара к людям. Ее голос был четким, резким, поглотившим все остальные звуки. — Вы видите их? — она выбросила руку в сторону, указав пальцем на ворхов, которые расхаживали возле стены. — Вы можете стать такими же и, поверьте, это лучший вариант, что я предлагаю. Худший же, сейчас бродит по вашей деревне с гниющей плотью на костях. Думаю, я уже знаю, каков будет ваш выбор, ведь он всегда одинаков.

Одна из женщин всхлипнула, на коленях проползла мимо таких же, как она несчастных и, распластавшись в грязи возле ног Тангары, запричитала:

— Помилуйте, госпожа! Прошу, помилуйте! — несколько человек зарыдало, кто-то жалобно застонал. Ворхи напряглись и оскалили пасти. Фарамор стоял возле ворот с еле заметной улыбкой на губах. Ему нравилось ощущение власти над этими людьми. Власти над нечистью и даже над Тангарой — в конце концов, кто главная фигура в том чудовищном и потрясающем действе, что творится вокруг? Ощущение своей значимости будоражило сознание Фарамора.