Оскал Фортуны. Трилогия (СИ)

– Чего надо? – прорычала морда, обдав их острым запахом чеснока.

– Я платье принес госпоже Грейле, – улыбаясь, ответил Треплос.

– Госпожа отдыхает, – прогавкал привратник. – Приходи вечером.

Он собрался захлопнуть форточку.

– Стой, стой, – вскричал юноша. – Ты что меня не узнаешь?

В оконце вновь показались усы.

– Ну и кто ты такой?

Треплос поднял парик. Увидев тот креатив, что сделала Айри над пышной шевелюрой парня, Алекс отвернулся, с трудом сдерживая смех. Клочья криво обрезанных золотистых волос в живописном беспорядке торчали на голове юноши. "Прямо панкрок какойто", – подумал он, стараясь изо всех сил погасить улыбку.

Охранник, видимо, тоже заинтересовался столь гламурной прической.

– Мне не говорили, что сегодня придут шуты, – засмеялся он.

– Какие шуты! – вскипел поэт, вновь покрыв волосатое безобразие париком. – Это меня сегодня привезли в тележке с бельем! Ты еще меня поколотить собирался! Ну, вспомнил?

Привратник замолчал, приблизив лицо к решетке.

– Не похож. Тот то был либриец… а ты как будто келл.

– Он такой же келлуанин, как ты, – усмехаясь, сказал Александр. – Это просто краска.

– Точно! – вдруг обрадовался стражник, приглядевшись внимательнее. – Поэт?!

– Ага! – тряхнул париком юноша.

Стражник скрылся и тут же залязгал засовами. Открылась низенькая калитка. Треплос гордо взглянул на своего спутника.

За высоким забором располагался небольшой садик с купами покрытых цветами кустарников и посыпанными песком дорожками. В глубине возвышалось двухэтажное знание с колоннами и узкими, похожими на бойницы окнами.

– Нам сюда, – взял его за руку поэт.

Они прошли вдоль ограды, оказавшись на заднем дворе, так же засыпанном яркожелтым, крупным песком. Здесь дымилось какоето странное сооружение цилиндрический формы, высотой около метра с короткой глиняной трубой. Вдоль задней стены здания тянулась длинная крытая галерея.

В ее тени за низеньким столиком сидела полная женщина в коротком застиранном хитоне. Чтото мурлыкая себе под нос, она резала широким ножом капусту. На смуглой шее поблескивала ярко начищенная медная табличка, подвешенная на почерневшем кожаном шнурке.

– Здравствуй, кормилица! – громко гаркнул Треплос.

Женщина подняла изрезанное морщинами лицо и нахмурилась.

– Ты кто, и как сюда попал?

Александр заметил, что рука служанки поудобнее перехватила нож, а тело напряглось.

– Не узнала меня? – засмеялся юноша и вновь поднял парик.

В отличие от привратника, женщина сразу поняла, кто перед ней.

– Поэт! – всплеснула она руками и, кряхтя, поднялась изза стола. – Я знала, что ты вернешься! Никто еще не отказывался от пирожков старой Маки.

Странно переваливаясь, женщина подошла к дымящемуся сооружению. Алекс понял, что это какаято переносная печка. Служанка открыла бронзовую дверцу и вытащила узкий противень с румяными треугольными пирожками, размером с пачку сигарет. Словно не чувствуя жара, она перебрала их, выбирая порумянее.

– Вот, возьми, – улыбаясь беззубым ртом, женщина протянула Треплосу пирожок.

– Спасибо, Маки, – поблагодарил юноша, перебрасывая пирожок из ладони в ладонь. – Госпожа Грейла еще не проснулась?

– Я не видела, – покачала головой служанка. – Если хочешь, пошлю Радира узнать.

– Пусть сходит, – поэт присел в тени рядом со столиком. – Я принес платье. Надо вернуть.

– Это кто с тобой? – спросила женщина, кивнув на Алекса.

– Мой друг, – ответил Треплос. – Хочу познакомить его с госпожой Грейлой.

Служанка покачала головой, потом ударила ножом по кипящему котлу, поставленному сверху. Раздался звонкий дребезжащий звук.

– Чего грохочешь? – послышался недовольный молодой голос. Светлосерая тряпка, висевшая на стене, дернулась, и изза нее, лениво потягиваясь словно кот, вышел юноша, почти мальчик, в узенькой набедренной повязке.

Увидев Треплоса и Александра, он както вызывающе – противно улыбнулся и совсем поженски тряхнул копной черных, курчавых волос.

– Меня ктото звал?

– Сходи к госпоже и узнай, не проснулась ли она, – велела служанка, с трудом усаживаясь за столик.

– И что ей передать, если она уже не спит?

– Поэт принес платье и привел друга.

– Поэт? – встрепенулся Радир.

– Ты не узнал меня, мальчик? – улыбнулся Треплос.

– Ха! – всплеснул он руками. – Как тебя узнаешь? Настоящий келл! Парик, юбка и такой смуглый, симпатичный. Только глазки остались прежние, блудливые…

– Иди, иди, – прикрикнула Маки. – Потом будешь кокетничать.

Парнишка фыркнул и, пройдя по галерее, скрылся в низкой, широкой двери.

– Где тебя так изуродовали, поэт? – спросила женщина, вновь берясь за нож.

Треплос лукаво посмотрел на Алекса.

– Так незаметнее. Даже ты узнала не сразу.

– Еще бы! – фыркнула служанка. – Когда я увидела тебя в первый раз, ты был симпатичный либриец, а сейчас вылитый келл, коричневый, в юбке и парике. Как тут узнаешь?

Она засмеялась, а Алекс разглядел на её медной табличке цепочку либрийских букв. Очевидно, служанка была рабыней.

Ловко орудуя ножом, женщина мелко шинковала капусту, болтая с поэтом о всяких пустяках. Ссыпав нарезанное в высокую глиняную миску, она потянулась за новым вилком, но корзина стояла слишком далеко. Когда женщина, морщась, стала подниматься, Александр опередил ее.

– Этот подойдет? – спросил он, показывая удивленной рабыне большой крепкий вилок.

Служанка побледнела.

– Господин…

Алекс удивился.

– Другой подать?

Женщина кивнула.

– Поменьше.

– Вот, возьми.

– Благодарю, господин, – поклонилась служанка, а юноша поймал на себе удивленный взгляд Треплоса.

– Я не господин, – улыбнулся Александр. – Я простой матрос.

Служанка удивленно посмотрела на поэта.

– Мы вместе служим одному важному келлуанскому магу, – пояснил тот.

Женщина хмыкнула и одним движением рассекла вилок.

– Госпожа Грейла сейчас выйдет, – торжественно продекламировал появившийся из двери Радир и, подойдя к служанке, потерся щекой о ее плечо. – А мне нельзя пирожка, добрая Маки?

– Пока что нет, бездельник, – добродушно отмахнулась женщина, хлопнув мальца по тугой попке.

Тот томно вздохнул и подошел к Треплосу.

– Ну почему она меня не любит? Разве я не красив? Как думаешь, поэт?

Юноша пожал плечами и продекламировал:

Кто прекрасен – одно лишь нам радует зрение,

Кто ж хорош – сам собой и прекрасным покажется.

Вертлявый юнец не успел прокомментировать новый опус поэта. Дверь вновь скрипнула, пригнув голову с распущенными черными волосами, на галерею вышла… постаревшая и немного заспанная Анжелина Джоли!

– Тебя и в самом деле не узнать, поэт! – проговорила она мягким грудным голосом и плотнее запахнула длинный халат из полупрозрачного льняного полотна, под которым не было ничего кроме ее самой.

Алекс отвел глаза, а Треплос, резво вскочив, поклонился и словно фокусник кролика из шапки достал из сумки сверток.

– Возвращаю, прекраснейшая, твою собственность такой же чистой, какой я ее одел.

Госпожа Грейла засмеялась, принимая платье и парик.

– Значит, мне придется вернуть тебе браслет? – спросила она, с интересом глядя на Александра.

– Думаю, мы договоримся, прекраснейшая, – еще шире улыбнулся Треплос. – А сейчас позволь представить тебе моего друга Алекса. Я ему так расхваливал твоих красавиц, что он загорелся желанием посетить дом "Ночных звездочек".

– Ты купец? – мило улыбнулась женщина, разглядывая юношу, словно непонятный фрукт на базаре. Типа: что это такое, и главное, сколько это стоит?

– Нет, госпожа Грейла, – ответил тот, чуть склонившись в поклоне. – Я матрос.

Аккуратные брови то ли хозяйки, то ли управляющей борделем чуть дрогнули.

– Он не простой матрос, прекраснейшая, – промурлыкал его спутник. – Он очень богатый матрос.

– Вот как? – удивилась Грейла. – Это правда, или он преувеличивает как и все поэты?