Химера, будь человеком!

— Любезный Катус, сегодня Вы вознесите молитву благодарности перед скромной нашей трапезой. — Услышала я знакомый голос настоятельницы Оторус.

— Но, это ведь Ваша привилегия отец наш. — Плохо скрывая радость, ответил тот самый невежественный голос Кактуса.

— Ну не скромничайте, не будем заставлять ждать братьев наших. Кактус (я его так окрестила) поднялся с места, склонил голову и вознёс молитву благодарности. На этом правда он не остановился, и добавил кое-что от себя. Самозабвенно повысив притворный голос, обведя взглядом всю голодную аудиторию в глазах, которых читалось — ну завязывай уже с болтологией, жрать хочется, силы нет! Только они сели и вознамерились утолить голод, который кое-где уже в открытую вопил о своём присутствии посредствам бурчания, как пришло время нашего «выхода».

— Ой, Катусик, как мило ты сказал, меня аж на слезу пробило. — Вышла я из темноты занавеса, опираясь на вилы и утирая якобы выступившие слёзы подолом робы.

Наступил всеобщий столбняк, Кактус чуть было не грохнулся со стула, но ограничился любимым мною нервным тиком. Настоятельница вела себя сдержанно, хотя был заметен и её испуг.

— Нечистая сила в самом сердце обители! — завопил кто-то из зала.

— Ну почему же нечистая, я мылась вчера, — абсолютно спокойно ответила я, оглядывая себя, — хм, не знала, что трапезная является сердцем монастыря. — Добавила я.

— Братья, мы справимся с ним, не слушайте, что говорит нам поганая нечисть. — Возопил вскочивший с места Кактус.

— Во-первых, я девушка… и почему сразу поганая, каждый думает в меру своей испорченности, видимо. Во-вторых, сначала позвал, а теперь не предложив попить, поесть, уже и выдворять собрался. Так дело не пойдёт!

— Я по… позвал? — обалдев, он шмякнулся обратно на стул.

— А кто же ещё?! Бразды правления монастырём под рукой настоятеля Оторуса ослабли, вера некоторых пошатнулась, польстясь на всевозможные блага… не без твоей помощи. К тому же благодаря твоему тщеславию и сребролюбию, которое всё сильнее овладевает тобой, наконец-то и мы сможем бывать в доселе недоступной нам Обители. После минутного замешательства целой толпы, по рядам, точнее по лавкам, разнёсся шепоток, явно не в сторону защиты бунтовщика.

— Она лжёт братья, это всё происки нашего настоятеля. — Ого, Кактус пошёл ва-банк.

— Я изгоню нечисть из нашей славной Обители. — Он что-то шепнул рядом стоящему служке и, закрыв глаза затараторил, молитву я полагаю.

— Но ведь творить волшбу в стенах обители невозможно. — Трезво заметил кто-то. — И появилась эта рогатая после речи Катуса. — Поддержал его уже другой монах, но тут вбежал мальчик с ковшом в руках.

— Ага, сейчас я изничтожу тебя отродье бесовское! — он выхватил увесистый ковшик у мальчонки из рук и плесканул на меня водой, освященной, как я полагаю. Трапезная, полная монахов, среди которых только было начались волнения, замерла в ожидающем молчании, теперь все боялись даже выдохнуть. Никто видимо не желал пропустить момент моего испепеления… ага, щаззз, аж два раза!

— Ну я же сказала, что я уже мылась вчерась. — Недовольно пробурчала я, осматривая свою белую шкурку и мокрую робу. Из темноты гардин начала выступать фигура, отсвечивая чем-то поверх головы.

— Вот, смотрите все, по зову моему пришёл ангел, который изгонит эту мразь. — Воодушевился сконфуженный Кактус.

— Тебя не учили быть вежливым, а? — меня всё больше возмущало его поведение. — К нам явился Мелий в облике натурального чёрта (прости Господи).

— …??? — немой ужас Кактуса, и понятно почему, хамелеон превзошёл даже мои ожидания.

— Нда милок со зрением у тебя проблемы, это не нимб над головой, это у него рога срослись, но в одном ты прав: его появление — это исключительно твоя заслуга! — я мерзко улыбнулась и направилась к Кактусу, беспардонно виляя хвостом.

— Спа… спасите… — Он не мог оторвать взгляда от подрагивающего пятачка возвышающегося над ним рогатого, нетерпеливо постукивающего копытом.

— Попить что ли дайте, а то в горле пересохло, воздух у нас там сильно сухой да жаркий. — Сказав это, я взяла на половину полный стакан ближайшего монаха, сидящего за столом VIP-зоны и глотнула из него… а зря… Ну кто же мог знать, что прозрачная жидкость, окажется чем-то вроде нашей водки, а не водой, как должно было бы быть! У меня враз перехватило дыхание, мне же пить нельзя — я задыхаться начинаю. В горле ужасно жгло, и вдруг я выдохнула… огнём.

— Аааа!!! — заверещал Кактус, остальные находились дальше, да и реакцией обладали хорошей — пригнулись. Мой обидчик стоял с опалёнными бровями, и прическу мы (в смысле я) ему подправила раздвоенным ирокезом (волос по середине в высоту явно поуменьшилось). Остолбенели все (в очередной раз), включая меня и Мелия, что в мои планы совсем не входило.

— И что уставились? Вы думали что я и в душе такая же, как и на вид — белая и пушистая?! — по крайней мере Мелия в чувство я привела, и как не странно, не только его.

— Не дайте сомнению овладеть душами Вашими дети мои, пусть вера Ваша сильна будет, как никогда! — встала со стула настоятельница Оторус и сама степенно начала произносить молитву. К ней присоединился гул голосов, а ближайший к Кактусу монах зажал ему рот (чтобы кто-нибудь третий после его «молитв» не появился). После сего действа, она брызгами, всем что осталось в ковшике от святой воды, обдала нас, а я незаметно плюнула себе на робу и на стол восседавших. Стол задымился от ядовитой слюны, а мы с Мелием артистично заорали.

— Катууус, только дай повод… мы вернёмся! — как можно злобнее пророкотал Мелий, сверкнув чёрными, как бездна глазами, после чего мы спешно ввалились в темноту гардин, которые поглотили нас, пряча от присутствующих. Некоторые из монахов весьма усердно крестились, разве что лбами не бились об столы. Под гробовое молчание, все воззрились на настоятеля Оторуса в немом обожании, переводя взгляд на дырку в столе, оставленную, будто в подтверждение случившегося. Кактус освободился от руки, заставляющей его молчать, и только что соизволил открыть зажмуренные глаза. Его обступили со всех сторон с очень явным намерением поколотить… в лучшем случае.

— Брат наш Катус, проведёт многие дни в молитвах, не выходя из Обители всё это время, дабы раскаяние его было услышано. — Произнесла настоятельница, подняв руку, чтобы остановить негодующих братьев.

Мы же в это время быстренько переоделись и, приняв свой нормальный облик, потихоньку за гардинами выбрались к выходу. Затем вошли, как ни в чём не бывало, через основной вход, где к нам и присоединился Терион.

— А что ужин уже закончился? — расстроенным голосом спросила я.

— Напротив, он только начинается. Где же Вы были? Только что Вы пропустили незабываемые события. — Воззрился на нас ближайший седовласый монах.

— Мы заблудились в поисках трапезной. — Я аки невинная девица слегка покраснела.

— Ну что же братья мои, думаю, это происшествие всем нам послужит напоминанием, что искушения повсюду, а искусители не дремлют. Теперь же продолжим нашу трапезу. — Завершила свою речь настоятельница Оторус под всеобщие одобрительные возгласы. Надо заметить, что хоть трапеза состояла и не из деликатесов, но была весьма приличная, голодом здесь никого не морили. Отужинав, мы удалились в отведённую нам комнатушку, где мои друзья на меня сразу и набросились.

— Что ЭТО было??? — оба в голос озвучили мучивший их всю трапезу вопрос.

— А что сразу я-то? Как что сразу я!

— Кияра, но ведь это не иллюзия, это был настоящий ОГОНЬ. — Как душевно больной принялся объяснять мне Терион.

— Да ты что, а я и не заметила! — огрызнулась я. — Знал бы ты, как горло щипит!

— Так ты и раньше так могла сделать?

— Терион, угомонись, я сама не знаю, как такое вышло, а всё потому, что тот монах, у кого я позаимствовала водички, решил налить туда кое-чего покрепче.

— И что? — не понял Терион.

— А то! Ты когда-нибудь видел, чтобы я пила чего-то крепче компота?