Беглец в жизнь

Был очередной банный день, стояла невыносимая жара. Голые по пояс бойцы, как обычно, таскали воду в котлы. Стоя на небольших, но широких чурбачках, Альфаран и Лий сливали в них воду из ведер.

– Я вот думаю, когда же увал-то первый будет? – Лий широким движением утер пот со лба.

Альфаран откинул деревянное ведро и облокотился на холодный металл котла.

– После третьего марш-броска. А что, сам не помнишь?

– А-а-а, ну да, ну да… Эх, раньше о многом мечтал, а сейчас только об увале… – Лий мечтательно потянулся, играя мышцами, и плеснул себе водой в лицо.

– Надо же! – Альфаран поднял бровь. – И о чем же мечтал? О бабах?

– И о них в том числе. Кстати, как думаешь – хорошо выгляжу? – Лий снова напоказ поиграл мышцами. – Эй, ты чего?! – Это некромаг в него водой брызнул.

– Ничего! – добродушно скалился тот. – Не понимаю я мужской красоты – не дано! – И заржал.

Лий недоуменно приподнял бровь, не поняв причину смеха друга, однако тут ему, что называется, «стукнуло в голову».

– Тьфу на тебя, придурок! – бывший бард чуть-чуть не попал плевком в котел и оглянулся – не увидел ли кто? За такое могут… в общем, много, что могут.

Внезапно Альфаран сменил тему разговора.

– Послушай… а что ты планируешь делать после армии? И зачем вообще в нее пошел?

– Ого. Рее-е-зко ты перескочил… – Глаза Лия округлились. – Ну-у-у-у… про то, зачем пошел… да не знаю, честно говоря. Просто пошел. Захотелось, так сказать. Вроде не просто так живешь. А что делать, тоже не знаю. Да и рано пока над этим думать… наверное. А ты что, уже решил, что ли?

– Да вот тоже в непонятках… Понимаешь, вот пошел я в армию. Вот тут я обеспечен всем – еда, работа, думать не надо. Живи – обучайся. А что потом?

А в самом деле – что потом? Над этим Альфаран не думал никогда. Да и сейчас допетрил до этого просто совершенно случайно. Это как с обрыва упасть – вроде стоишь крепко, а достаточно малейшей потери равновесия для того, чтобы упасть. Так и эта мысль. Вроде вертелась где-то на краю сознания, а теперь – бац! – и все.

Лий непонимающе тряхнул головой:

– Так что потом?

– А вот не знаю… Вроде надо семьей обзаводиться, оседать, но…

– Уоу, эй, осади немножко!

Как раз поднесли еще одну порцию воды, и следующие две минуты над котлами было слышно лишь пыхтенье. Воду вылили до конца. Оставалось совсем чуть-чуть.

– Дай теперь я скажу. Оседать, семью заводить – это, конечно, хорошо, Аль. Это, безусловно, хорошо и нужно. Но я так считаю, что если тебя к этому не тянет, то делать этого пока не надо.

– М-да… – нейтрально протянул Альфаран.

Лий же продолжил вещать – тема его, по-видимому, увлекла.

– Молодость – это такое время, когда тебе позволено валять дурака, жить в полное свое удовольствие. Смаковать, так сказать, эти годы. Вот и смакуй!

Альфаран улыбнулся и кивнул, хотя мысли у него ни на чуточку не изменились. Правда, появилось чувство одобрения словам Лия, но и вместе с тем… протест. Некромаг любил повеселиться, но зачем же жить, только веселясь? Нет. Это ему не нравилось.

Как по заказу, подошли водоносы, и с ними капитан. С едкой улыбкой до ушей.

– Привести себя в надлежащую форму и бегом к казарме, – коротко кинул он.

Приказы не обсуждаются – они выполняются. Лий и Альфаран довольно быстро оказались рядом с казармой, где проходило построение. Спустя две минуты пришел капитан.

– Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! – голос его был, как обычно, тверд, но говорил он довольно тихо. Его волнение чувствовали все. – Бойцы. Вскоре нас ожидает еще один марш-бросок, подобный первому. Но поскольку вас тренируют по специальной программе, в нее были внесены существенные изменения….

В строю ветром прошелестели голоса. Явственно выделялось одно – «Ой, попали»… Вопреки обыкновению, капитан не обратил на это внимания, продолжив речь.

– Система будет такой же. Чередующиеся участки пустыни и саванны, с углублением в пересеченную местность под конец отрезка. Но будут нововведения. – Капитан остановился и вдохнул побольше воздуха в грудь. – Первое: горящие внутри ямы. Второе: ямы со змеями на дне. И третье: ямы с тупыми деревянными кольями.

Альфарана пронзило воспоминание о разговоре с Ратмиром, вот оно – ямы! Авид тем временем продолжал:

– Это все не так опасно, как может казаться – сдохнуть не дадут, не надейтесь. Но все же. Я говорю – и говорю один раз. Для всех! Кто хочет перевода или досрочного увольнения из армии, просим к секретарю, пока есть возможность! Но я надеюсь, что среди вас таких вот людей не будет! Потому что мы сила, потому что нас, а не кого-то признали лучшими! – Теперь в глазах капитана горел огонь безумия. Огонь, с которым солдат бросается один на армию врага. Огонь, который делает любое слово достойным высечения на мраморе. Огонь, который видят лишь сильные духом. Другим просто не понять. – Так или не так, бойцы?!

Рота грянула, как удар молота:

– Так точно, господин капитан!

Это был канат. Сплетающийся из голосов, как из нитей пеньки, и точно такой же крепкий.

– Вот и отлично. Смирно! – Внезапно Авид опустил руки по швам и четким, выверенным движением поднес руку к виску.

Точно так же, в полнейшей тишине, этот жест повторили и солдаты. Молчание длилось не меньше минуты.

– Вольно. Разойдись.

Лишь дойдя до казарм, немногие обрели дар речи, и только Лий решился констатировать:

– Вот такая вот хрень получается, – бухнул он, входя в прохладное помещение. – Понимаю, что меня только что вписали в охренительные проблемы, а радуюсь. И чую, что не я один такой. – И окинул взглядом остальных.

Казалось, что все крепко задумались. Даже дуболом Трирх.

Лий тем временем продолжал:

– Да даже если бы я был и против, то отказаться бы уже не смог. Пообещал же. – Теперь бард пожал плечами. – И думаю я, что если мы не хотим повторения чушни, которая была на первом марш-броске, нам надо попросить у капитана дополнительных тренировок. Бег, в смысле. Я вас спрашиваю, люди, попросим или как?

Воцарился негромкий гомон, первым высказался Альфаран:

– Лично мне глубоко плевать. Так что считай, что я согласен.

Следом солидно пробасили из конца строя:

– Тран, Артан, Родваг… в общем, десяточка людей говорит, что она «за»!

Дальше согласия посыпались, как каленые орешки. Лишь Трирх под самый конец поежился и ответил:

– А я что, а я как все…

И Лий с полным на то правом встал на табуретку и провозгласил, вскинув руку в парадном салюте:

– Единогласно! Я к капитану! – И ринулся вон из казармы.

После чего слово взял Альфаран, фактически повторив первую речь барда:

– А вот теперь все мы только что вписали себя в охренительные проблемы! – после чего он расхохотался и сел на кровать.

Рота понурилась, и очень забавно в этот момент выглядел грустный, как туча, Трирх. На его лице буквально светилась надпись: «Ой попа-а-а-а-ал…» Но если быть более точным – попали все.

И это был бег. Многоверстовые расстояния… Еще не похудевшие худели на глазах. Те же, кто похудел, становились еще более жилистыми и точеными. На тех же, кто был жилистым и точеным, уже можно было спокойно разглядеть любую мышцу. Ну, или точить о них ножи – железной крепости они, по крайней мере, уже достигли. Похудел даже Трирх, который сейчас представлял собой ужасающее зрелище. С этой массой точеных, отчетливо выделяющихся мышц сталкиваться не хотел никто. Хотя надо добавить, что далеко бегать он так и не научился.

День «особого» кросса никто не знал – даже капитан. Это чрезвычайно сильно давило на нервы. Ожидание настолько тяготило, что однажды во время очередного приема пищи Трирх сказал:

– Не знаю, как вы, а я так долго не смогу… – И самое страшное было в том, что он сказал это, не жалуясь кому-либо. Он сказал это в никуда.

Альфаран тоже ощущал такое смутное переживание. Вроде бы и делом занят, и гордиться собой можно, а все просто так. Впустую.