Пангея (СИ)

Свалка была просто чудовищная. Я понял, что до того была не рукопашная, а так - баловство. Мелькали окровавленные клинки и лезвия топоров, оставляя за собой шлейф багровых брызг. Пули и лучи собирали кровавую жатву. Бесновался вахмистр Быковский, орудующий вражеским топором с обломленной для удобства рукояткой.

Но между тем уступать враги не собирались. Они сплотились плечом к плечу, вместе с ними дрались оставшиеся в живых простые альбионские солдаты. Мы не могли потеснить их ни на шаг назад. И это было самое скверное, потому что и наши силы были уже на исходе. Стоит врагу простоять так еще немного - и уже наши драгуны отступят от их рядов. Но пока мы давили на врага, из последних сил.

И тут буквально на головы нордвигам и альбионцам начали прыгать солдаты в серых шинелях со значками рейнландских и вестфальских полков. Строевики догнали нас. Они обеспечили нам подавляющее преимущество - и многие простые альбионцы начали бросать винтовки и поднимать руки. А вот берсерки не сдавались. Эти дрались до последнего. И даже окруженный и несколько раз раненный нордвиг умудрялся забрать с собой на тот свет, по крайней мере, одного нашего солдата.

Отступать к орудиям они также не спешили. Их прижимали к стенам траншей, расстреливали из лучевых винтовок, некоторых даже гранатами подрывали. В общем, дорого нам далась победа над берсерками с Нордгарда. Зато после этого дорога к орудиям была открыта. И мы ринулись к ним с яростью, кипящей в крови.

Прикрывающие тяжелые орудия, что бросали нам на головы тяжелые снаряды, солдаты успели выстрелить по нам. Драгуны и строевики падали под смертоносными лучами, но остановить нас это уже не могло. Мы просто смели их и рассыпались по артиллерийским позициям, убивая всех без разбора. Мы были слишком сильно опьянены боем, чтобы заметить - поднял ли враг руки или нет.

Альбионские артиллеристы часто предпочитали бежать, бросая оружие, видя, что щадить тут никого не будут.

На барбет одного из орудия взбежал капитан фон Блюхер. С окровавленной саблей в одной руки и лучевым пистолетом в другой. Выглядел он, надо сказать, весьма впечатляюще. Как будто и в этом жестоком бою думал над тем, как будет выглядеть. Хотя с него станется.

- Молодцы! - выкрикнул гвардии капитан. - Орлы!

Он спустился с барбета и хлопнул по плечу ближайшего к нему офицера. Строевика из вестфальского полка. Затем прошел вдоль нашего не слишком ровного строя, подбадривая офицеров, хлопая их по плечу или обмениваясь короткими репликами. Добрался он и до нас с Еленой.

- Юноша, - обратился он к ней, - вы, вижу, проявили изрядную храбрость в ваши младые годы. - Он именно так и сказал "младые". - Это весьма приятно видеть. Вы ведь фенрих, верно? Чей вы адъютант? - поинтересовался он.

- Мой, господин гвардии капитан, - опередил Елену я, глянув в глаза фон Блюхеру.

Он обратил на меня внимание. Мы обменялись долгими взглядами, как когда-то, казалось, в другой жизни, когда оба еще были офицерами гвардии.

- Вы быстро шагаете по служебной лестнице, - заметил Блюхер. - Снова догнали меня.

- Есть такое, - кивнул я.

Блюхер кивнул в ответ и отправился дальше.

Я тем временем приложил пальцы к уху по давней привычке и обратился к офицерам полка по внутренней связи.

- Я в точке семь-одиннадцать-двадцать три, - произнес я, сверившись с картой, - полку собраться здесь. Повторяю: я в точке семь-одиннадцать-двадцать три, полку собраться в этом районе.

Теперь оставалось только ждать. Возвращения офицеров и солдат полка. Новых приказов. Бог знает чего еще.

- Садитесь, молодой человек, - бросил я Елене, хлопая большому снарядному ящику, на который присел и сам. - Пора отдохнуть.

Она села рядом со мной. Пристроила карабин у ноги. И вдруг ее накрыло. Она согнулась в три погибели и разрыдалась. Закрыв лицо руками, Елена уткнулась локтями в ноги, спина ее содрогалась. Я обнял ее и притянул к себе.

- Тише, юноша, - шептал я какие-то глупости, - тише. Все прошло. Все закончилось. Это нормально, что вы плачете. Плачьте. Ведь тут дело такое. Скверное дело. Людей убивать. Тут надо душу наново перекроить. И этого я для вас не хотел. Потому и в тыл списать собирался.

- Хватит, - все еще слабым, но уже более ровным голосом произнесла Елена, освобождаясь от моих объятий. - Спасибо. Со мной все в порядке.

Она сняла перчатку и принялась стирать голой рукой слезы. Я глядел на нее с каким-то даже умилением.

- Приводите себя в порядок, молодой человек, - сказал я. - Не думаю, что нам дадут много времени на отдых.

Так оно и вышло. Не прошло и часа, как пришел приказ построиться. Снова впереди стояли "Бобры", которые не так уж сильно пострадали в бою. За ними тевтоны и мы - драгуны - дальше строевые полки. Громадные "Единороги" оставались в тылу. На то, чтобы подготовить их к стрельбе уходит достаточно много времени.

После построения фон Блюхер снова собрал офицеров.

- Мы должны углубиться на территорию альбионцев, - сообщил нам он. - Примерно на шесть-семь километров. Укрепиться там и оставить взводы тяжелого вооружения драгунских полков для обороны "Единорогов". Мне только что пришла сводка о положении на других участках фронта. Нашим войскам удалось прорваться только здесь и потому командование решило перебросить сюда все имеющиеся в наличии "Единороги" для ведения огня по врагу с тыла. Части противника хоть и скованы по всей линии фронта, однако прорвались мы на слишком узком участке, и альбионцы вполне могут выбить нас обратно. По крайней мере, попытаться. Мы будем оборонять "Единороги" до подхода остальных самоходных машин, а также снабжения и полков подкрепления. После этого мы отправимся дальше.

Когда я увидел, что делают с траншеями крейсерские танки, то понял, для чего клали бетонные плиты поверх наших. Не потому, что они могли стать препятствием для "Бобров" и уж тем более "Единорогов", просто своей тяжестью они раскрошили бетонные стенки траншей, буквально обрушив их практически на головы обороняющихся. А тех, кто сидел на банкете, перемололо гусеницами.

Особенно жуткое впечатление на меня произвел минный трал, отцепленный от "Бобра". На его длинные штыри были насажены несколько человек. Иногда у войны бывает чудовищное лицо.

- Если у нас есть такие танки, - задумчиво произнесла Елена, которая за прошедшие с истерики несколько часов, легко окончательно пришла в себя, - как "Бобры" и орудия, как "Единороги", зачем вообще нужны солдаты. Альбионцы держали линию обороны несколько лет, а мы прорвали ее меньше чем за час, с помощью этих вот танков.

- Выезд одного "Бобра", - сообщил оказавшийся тут же фон Ланцберг, - сравним с годовым жалованием нашего полка. Экономика всей империи вряд ли выдержит массовое использования "Бобров" и "Единорогов".

- Не в экономике дело, капитан, - покачал головой я. - За полгода тихой войны на линии Студенецкого израсходовано снарядов на сумму в несколько раз большую, чем стоит переброска и выезд "Бобра" и "Единорога".

- Тогда в чем же дело? - спросила окончательно потерявшаяся в нашем споре Елена.

- Та же ситуация, что и с кораблями, - сказал я. - Сами по себе "Бобры" слишком дороги в эксплуатации. Пусть им практически невозможно повредить, разве что авиацией или с помощью тяжелой артиллерии. Но все равно после каждого выезда им нужен текущий ремонт, который обходится империи в копеечку. "Бобров" и "Единорогов" не слишком много, и используют их, в основном, как оружие устрашения. А оно не должно появляться на фронте слишком часто, иначе станет привычным, а, следовательно, не столь страшным.

- Но вы не обошли стороной и экономическую сторону дела, - заметил фон Ланцберг, и говори я с кем другим, решил бы, что он просто издевается надо мной.

Еще до наступления вечера полки выступили. Мы прошли вслед за крейсерскими танками несколько километров. Следом за нами медленно ползли "Единороги". Подкреплений и других самоходных орудий ждать не стали. Когда солнце уже близилось к горизонту и нас накрыли громадные тени "Бобров" пришел приказ остановиться. Мы достигли пункта сосредоточения, и здесь нам предстояло провести ночь.