Бегущие по мирам(СИ)

В волшебство Макар давно не верил. Но представления о том, как оно должно выглядеть, у него были, и на диво четкие. Все мы лучше всего разбираемся в том, что нас меньше всего касается. Из детских книжек, из тех мифологических времен, когда не сериал о роботах-кунфуистах, а мамина сказка провожала дошкольника в страну сновидений, он вынес твердое убеждение, что проявлению волшебства должно предшествовать явление волшебника, а само волшебство сопровождаться клубами лилового дыма, золотыми искрами, адскими сполохами и прочими спецэффектами. Ладно бы дворец постепенно вылепился из загустевшего воздуха, к чему-то подобному он был уже мало-мальски готов после всего пережитого. Но порядочных размеров строение возникло посреди девственной поляны сразу, без артподготовки. Чудо, конечно, – но какое-то неправильное. Деловитое и экономное в средствах. Не делается так! Только не здесь, не в мире глубокого, мифологического прошлого, не в эпоху, когда времени у людей было много, а вещей мало, и каждая не производилась – поскорее и порентабельней, – чтобы с жадностью потребить и выбросить, а рождалась, выпестованная с любовью и тщанием. Макар это чувствовал всякий раз, как входил в музеи и видел их, эти вещи, все эти гребни, щипчики, стеклянные склянки-эфемериды, обреченные разбиться, расплавиться, сгинуть, но упрямо пробившиеся сквозь века войн и метры культурного слоя – тел, бесчисленных тел своих владельцев, – чтобы рассказать суетливым потомкам обыденную историю своей вечной жизни.

Не таким уж, кстати говоря, шедевром был он, этот дворец. Нагло раздавшийся в стороны, весь в кренделях. Здоровенный кирпич, разубранный кремовыми розами и взбитыми сливками из баллончика. Узенькие оконца – видно, стекло здесь дороже золота – взирали на мир с подозрительностью бойниц. Хрестоматийного парадного подъезда и вовсе не было, просто лестница, узковатая и крутая, кое-как приткнутая к массивной входной двери. Только амбарного замка не хватало. Лабаз, вот что это было такое на самом деле. Обычный купеческий лабаз, при котором жил, где-то в задней комнатке, и сам купчишка. Жил-жил да и вылез в негоцианты. Себе, наверное, одежу богатую справил, а жилище толстым слоем декора обмазал, чтоб людишки завидовали.

Что-то маленькое стукнуло Макара по плечу и упало рядом. Алёна выронила причину забытой распри – его телефон. Капали мгновения, ничего не происходило; дворец высился, висело молчание. Наконец приоткрылось, забликовало окошко рядом с дверью, и нечто огромное, темное, шевелящееся появилось в проеме.

Борода. Не просто борода – бородища! Имелось, наверное, и все остальное лицо, но оно терялось за выдающейся растительностью, прямо-таки рвавшейся на волю из тесного оконного проема. Было нечто невыразимо странное, неправильное, но совсем не страшное и в самом дворце, и в окружающем пейзаже. Бородач тем временем захлопнул окошко и объявился на крыльце. Постоял, бессмысленно глядя вдаль, сошел по ступеням и двинулся прямо на беглецов.

– Ты что? – Алёна в панике ухватилась за спутника.

Макар высвободился и, захваченный головокружительным предчувствием чуда, пошел навстречу. Полнотелый бородач не остановился, не сбился с шага, даже не сморгнул. Никак не изменилось его застывшее лицо, вблизи поражающее пустым неживым выражением. Макар будто на родину перенесся. Такие точно лица он видел, и в избытке, в час пик на улицах и в метро. Омертвелые, со взглядом, прикованным к цели несуществующей, потому что с такими глазами можно сколько угодно, не ведая усталости, переставлять железные ноги, но нельзя прийти домой, какой уж тут дом... Бородач шагал, но его грузное тело не приминало ни единой травинки, проходило сквозь мир, как дым просачивается сквозь прутья решетки. Макар остановился прямо на его пути, и все у него внутри трепыхалось от ожидания невероятного.

Фигура надвинулась. Вблизи она стала более четкой – прорисовывалась каждая ворсинка темно-зеленого суконного одеяния, каждая петелька на ажурной отделке воротника – и менее реальной, словно бы пустотелой. Маслянисто-желтая брошь у ворота вошла Макару в переносицу (незнакомец был на голову выше и раза в два шире). Призрак надвинулся и поглотил Макара, окружил со всех сторон. Мгновение он был отсечен от мира, его звуков, запахов и красок, различал лишь формы, которые видел как сквозь зеленое стекло, если бы стекло могло быть мягким и ворсистым. И тут же все кончилось. Окружавший его не то кокон, не то громадный мыльный пузырь выпустил Макара на волю, и реальность накатила сквозняком, вздыбившим волосы надо лбом.

Пошатываясь после пережитого, он обернулся. Призрак удалялся прежним размеренным шагом, только теперь Макар видел его спину, затемнившую яркую зелень леса. Макар громко, не таясь, рассмеялся.

– Не бойся, это не человек, просто видение.

– Просто, – буркнула Алёна, выползая из колючего кустарника. – Привидение, куда уж проще!

Он протянул ей руку. Алёна поднялась, почесываясь и охая. Долго следила за одинокой фигуркой, отчего-то жалкой, несмотря на осанистость и решительную поступь, уходящей в никуда сквозь живой и прекрасный лес.

– Как думаешь, сколько он так прошагает? – спросил Макар.

– Не знаю, на сколько энергии хватит. – Она пожала плечами.

– Батареек, что ли?

– Не так примитивно, но по сути... Чудеса чудесами, но в основе любого движения все равно лежит энергия. Просто она тут другая, не такая, как в нашем мире, и ведет себя черт знает как. Должно быть, она каким-то образом высвободилась из удаляемого снимка. Но подпитываться ей нечем, так что рано или поздно и дворец исчезнет, и этот целеустремленный сгусток тумана рассеется.

Макар, гуманитарий до мозга костей, с уважением посмотрел на девушку. Та хмыкнула:

– Просто у меня в школе «пятерка» по физике была. И математике.

– И по всему остальному. Ты же типичная отличница!

– Это еще почему? – отчего-то обиделась та.

– Вся такая правильная, целеустремленная. Перфекционистка.

– Иди ты! Сам-то, видно, «трояки» за одно только хорошее поведение выслуживал, разве что читал запоем. И без разбора. Все больше о дальней космической разведке.

Макар вскинулся – задето было святое. Он до сих пор гордился, что осилил «Таинственный остров» в третьем классе. Даже срисовал влекомый бурей воздушный шар в тетрадку по домашнему чтению. И до сих пор негодовал на училку, не оценившую его подвига. Может, она не читала «Таинственный остров»?

– Вот и не только!

– Ну конечно, еще про героев на горячих мустангах и прочую лабуду. – Алёна победно улыбнулась.

Секунду Макар обдумывал ответ. И не просто ответ, а такой, чтобы проклятая ведьма и думать забыла ездить по его самолюбию на грязной метле. Одну короткую секунду. Потому что в этот самый момент его озарила идея.

– Идея, – прошептал он, потрясенный собственной креативностью. И вывалил идею на Алёну.

– Макар...

Голос дрогнул, самоуверенная девица устремила на спутника робкий, восхищенный взгляд:

– Ты просто гений!

Творчески сочетая выразительные жесты и команды на разных языках, они убедили черта впрячься в опостылевшие постромки. Вольные ароматы леса вскружили башку городского зверя. Совсем скоро привычка к повиновению сползет с него, как слинявшая шерсть. Но Макара это тревожило мало, отныне их пути расходились. Он покидал в рюкзак необременительные пожитки, сбегал к источнику набрать воды в одну из принесенных чертом загогулин, из которой после выедания сладкой мякоти вышел отличный сосуд. Тут Алёна и щелкнула его, отметив, что он «даже где-то фотогеничен». С ней самой вышло куда больше возни. Капризная барышня долго выбирала выигрышный фон, надавала Макару кучу наставлений по поводу ракурса и забраковала один за другим пять снимков, найдя их неудачными и вообще отвратительными. На шестой попытке Макар жестко, по-мужски, положил конец фотосессии – перестал молить и уговаривать, а просто отправил фото на удаление. Поэтому призрак Алёны появился на поляне первым. Потоптался, явно не понимая, куда идти и что делать, да и замер перед ними с безучастным видом.