Питомец (СИ)

Со смертью принца Боруха само существование рода Лера стало под вопросом, но не будем забывать, с кем помолвлена дочь барона. В свете последних событий никому ненужный, пусть и признанный отцом, бастард неожиданно приобрёл огромный политический вес. Юный маркиз успел приобрести определённый имидж умного и расчетливого молодого человека. Он был прекрасно образован, физически развит и не жаловался на здоровье. К тому же парень проповедовал умеренные взгляды и не одобрял прихвостней с Тира, что сразу оборачивалось в громадные плюсы в глазах многих дворян и военных. Сам того не желая, привыкший держаться в тени, молодой человек превратился в реального претендента на престол.

Загнанный в угол барон Лера решил зайти с козырей. Он и поддерживающие его люди "выписали" парня в столицу. Для этих целей было разработано несколько операций прикрытия и отвлечения внимания, но где-то всё равно "протекало". На предварительном этапе барон потерял нескольких сторонников, между делом отправив на небеса гораздо больше чужих прихвостней. Время раздумий прошло и с врагами он расправлялся жестоко и без колебаний. Если раньше на кону стояла корона, то теперь ставкой был Дитар. Ни больше и не меньше. Сажу слыл патриотом не только на словах. Миллионы в закромах выгодно отделяли его и маркиза как от Тира, так и от императора, а поддержка гильдий купцов и гвардии добавляли привлекательности.

Опасаясь за жизнь дочери и будущего зятя, Лера нашёл пару двойников и разделил силы. В Дитар следовало несколько процессий с маркизами и баронессами. Сама Лилина играла роль двойника — служанки настоящей дочери барона в одном из отрядов под прикрытием гвардии. Говоря эти слова, она украдкой бросила взгляд назад. Туда, где придерживала поводья и вполголоса ругалась Ириста. Виконтесса искренне считала Лилину крестьянкой, которой выпал счастливый билет, и посчастливилось попасть в свиту будущей королевы. Девочка не пыталась разубедить дворянку. Зачем? Она неплохо справлялась со своей ролью и собирается прикрываться выбранным образом и дальше. Неизвестно, как дальше повернётся. Что её ожидает в столице?

Шагая чуть впереди жеребца Лилины, я думал о том, когда она успела стать такой умной и рассудительной? Все её выкладки основывались на предположениях и косвенных свидетельствах, так как папа и будущий муж не шибко делились информацией с кем бы то ни было. Сведения она собирала буквально по крупинкам, вычленяя нужное из нечаянно обронённых слов и разговоров гвардейцев и доверенных лиц отца. В школе благородных девиц воспитанниц в первую очередь учили думать головой. Музицирование, танцы, вышивка, пение и этикет — это хорошо, но не главное. Сила женщин в слабости, да вот незадача — любая слабость или то, что за неё выдается, должно иметь подкрепление и запасные варианты воздействий. Мужчина не должен знать и догадываться, что его осторожно и незаметно подталкивают к тому или иному поступку, он должен быть свято уверен в себе и своих деяниях. Ничего, что это немного не соответствует действительности. Первостатейные стервы обязаны быть мастерами манипуляции, без этого никак.

— Понятно, — неопределённо хмыкнул я, вывешивая очередной "плакатик" с вопросом, — Лилина, скажи мне, пожалуйста — как и где тебя угораздило подцепить эту набитую �анны?

На последнем слове я качнул головой в сторону плетущейся позади всадницы. Откровенно говоря, за два часа медленного марша по распадкам, сопкам и кустарникам она достала меня придирками и жалобами хуже горькой редьки. Лилина молча переносила тяготы пути, напоминая партизана на допросе, ну, кроме тихой беседы о нашем, "о девичьем", зато Ирка ни на минуту не затыкалась. Пилит и пилит, пилит и пилит. Что-то постоянно бурчит себе под нос, слова не долетают до Лилины, но я то слышу! То ветки иглокуста и орешника ей все штаны изорвали, да ноги занозили, то рург поганый мертвечиной воняет (охренела баба, я по три раза на день в озере купаюсь!), то эта голодранка слишком много о себе возомнила. То солнце голову напекло, то пить охота, то ягодицы и бедра от скачки болят. Чистокровная нудистка, дери ее черти. Нудит и нудит, как комар. Так бы и прихлопнул. Я понимаю, что мы в ответе за тех, кого приручили, я-то никого не приручал! Почти никого, так…, штук сорок или полста мелких прихлебателей. Нудной девки среди них не мелькало. Да спас одну трещотку на свою голову.

Войдя в ментальный контакт с Лилиной, я мысленно, в форме мультипликационного шаржа, нарисовал Ирку, которая обрастает перьями и превращается в глупую курицу из диснеевских мультиков, после чего тупая птица принимается выклевывать мозги у черного дракончика. Лилина прикрыла рот рукой и прижалась к гриве. Ее плечи мелко подрагивали. От зарисовки с разъяренным драконом, выщипывающим перья и скручивающим птице голову, она покраснела и глухо захрюкала в ладонь. Поплохело, наверное. Бывает.

— В империи. Маркизе, кроме служанок, а я де-факто маркиза, положены сопровождающие и дуэньи из дворянского сословия. Ириста не самая плохая, просто она ни разу не выезжала из родительского замка и теперь боится, Скайлс, вот и бурчит.

— А чем ты занималась в империи?

— В университете училась. В магическом, — ответила Лилина, искоса поглядывая на меня.

— Я представляю, что такое магия.

Похоже, мои слова заставили девочку оценивать бывшего питомца с иных позиций.

— Знаешь? Откуда?

— К вашему отцу, юная леди, частенько захаживал господин с браслетом на запястье. Он много говорил о магии, уговаривая барона отдать меня ему. Господин с браслетом мечтал посмотреть, как черные рурги в моем лице устроены внутри. Особенно после кошачьего дерьма в обуви.

— Так это был ты?! Бедный Дэсус, ему тот раз сильно досталось.

— Давай не будем о коте, у меня с ним связаны не слишком приятные воспоминания. Боюсь сорваться и наговорить лишнего, — поминая старое, ввернул я. Посмотрим, как Лилина отнесется к камешку, брошенному в ее огород.

— Прости…, - одно слово и море вины в эмоциях. Девочке действительно стыдно за свое поведение.

— Кто старое помянет, тому глаз вон.

— Спасибо, — выдохнула Лилина.

— А кто забудет, тому второй вон, — мстительно нарисовал я.

— Скайлс! — словно от пощечины дернулась в седле девочка. Ну вот, обиделась, горечью тоскливого чувства вперемешку с виной залило все вокруг.

— Все, проехали, начнем с чистого листа, — поспешил я разрулить ситуацию.

— АЙ! ШОККУР! — раздалось позади грязное ругательство из местных непереводимых идиоматических выражений, прозвучавшее после смачного шлепка чего-то крупного об серебристую поверхность мелкого ручья, который мы пересекли несколько секунд назад. — Пресветлая…

Ириста, до этого мирно плетущаяся в хвосте, вознамерилась догнать мерзкую чернавку и дала жеребцу шенкелей, норовистый конь резко скакнул вперед. Если бы не орешник, коварно зацепившийся за плащ девушки кривыми пальцами веток, она бы с успехом выполнила задуманное, но история не знает сослагательного наклонения. В противостоянии коня, дерева и плаща проиграла незадачливая всадница. Иристу вырвало из седла. Единственное, что она успела сделать — это выдернуть ноги из стремян. На мгновение зависнув между небом и землей, девушка коротко взвизгнула и, подняв веер искристых брызг, приводнилась аккурат в центр холодного горного ручья.