Весь мир у ног

Ну, это временно, и теперь у нас целых три зацепки: религия, земной след — как-то этот человек получает оттуда технологии, надо понять, как это возможно, — и странная магия. — Сэлл задумчиво вертел в руках очередной сушеный фрукт. В такие моменты, несмотря на сюрреалистическую внешность, он напоминал мне Винни-Пуха — большой добрый сладкоежка.

Распрощавшись с Сэллом, мы спустились к себе в покои. Я продолжала напряженно размышлять о загадочном Хозяине и возможных источниках его могущества.

Гаррет, а что, если есть третий мир? Мир, в котором есть вот такая вот магия? — осенило меня.

Маловероятно, но можно проверить. — Гаррет задумчиво посмотрел на меня, в его глазах замерцали оранжевые искры. — Что-то, мне кажется, мы слишком много говорим о делах, — вкрадчиво произнес он.

Я отмахнулась:

Смотри, что получается…

Но дракона было уже не остановить. Он потрогал мой нос и объявил, что я замерзла, а разговоры о всяких мрачностях вредны для здоровья хорошеньких юных несс. Воспользовавшись этим поводом, он унес меня в спальню, где мы посвятили некоторое время поправке моего здоровья передовыми драконьими методами.

А вот насчет крови, — заинтересовалась я, когда Гаррет торжественно заявил, что в ближайшие полчаса моему здоровью точно ничего не угрожает. — Если Маруська дракон, то ее отец тоже должен быть драконом? Драконов намного меньше, чем людей, почему же их кровь не растворилась до сих пор в человеческой? Или мы каким-то образом сходимся и на Земле?

Да нет, глупости какие! — рассмеялся Гаррет. — Я тебе уже говорил. Дракон — это этап становления души, а не тела. Физическое состояние лишь подстраивается под потребности души, драконьей крови может быть и половина. Я подозреваю, Демиурги на Земле использовали для создания людей драконью кровь, поэтому рождение драконов на Земле стало возможным. Физическое тело все-таки самый последний, поверхностный слой нашей сущности. Каким оно будет, зависит от состояния более тонких уровней. Переродиться из человека или эльфа в дракона в течение жизни невозможно лишь потому, что для этого нужно совершить слишком большой скачок на тонких планах, этого не сделаешь за одно воплощение. А уж отцовство дракона на Земле совсем необязательно. Куда более загадочным обстоятельством мне представляется то, что ты ухитрилась выжить после рождения своей красавицы. — Гаррет болезненно поморщился. — Вот это мне непонятно.

А почему здесь у драконов не рождаются, например, люди? Вообще как, интересно, они могли «сами завестись» на Тассине, если на Земле другая плотность сущностей? Откуда-то самые первые люди должны были взяться. А что будет, если притащить сюда земного человека в коконе из магии, типа того, в который меня упаковали в святилище? Может, наш Хозяин так и путешествует? Сколько нужно энергии, интересно, чтобы поддерживать кокон на Земле в течение, скажем, суток? — Я рассуждала вслух, в задумчивости накручивая прядь волос на палец, как часто делала в детстве.

— О-о-о, нет! Где, хотелось бы мне знать, в столь крохотной нессе умещаются все эти вопросы? Сколько их и есть ли им конец? Как же заставить ее замолчать? — Гаррет ухватил меня в охапку, опрокинул на постель и заставил замолчать самым примитивным, но надежным способом.

Таинственные происшествия далекого и недавнего прошлого занимали меня, но все отступило перед предвкушением поездки к. «старикам» Гаррета. В день поездки я не могла ничем толком заняться и то неприкаянно слонялась по комнате, то рассеянно листала толстые трактаты, открывая их наугад. Все равно же понимаю с пятого на десятое, так какая разница, на какой странице начинать читать непонятную книгу.

Надо сказать, книги на Тассине были просто мечта — плотные шелковистые страницы, тяжелые кожаные переплеты с изящными застежками, бережно выписанные буквы, затейливые буквицы и картинки, каждую из которых можно было рассматривать часами. Первый экземпляр, как объяснил мне Грашх, отрисовывался вручную, остальные получались путем магического копирования, которое, по сути, являлось клонированием.

Я задумчиво подвинула поближе магический светильник — уютный светящийся шарик, который Гаррет зажег для меня, настроив так, чтобы я могла управлять им без магии, и потянулась к увесистому трактату по теории строения мира. Занявшись моим образованием,

Гаррет принес большую коробку свитков и несколько толстенных талмудов по магии. Для начала, как он сказал.

Я открыла трактат на середине, перевернула страницу, другую… глаз зацепился за слова «алайя» и «смерть». О, любопытно, расширим кругозор по актуальному вопросу! Продираясь сквозь местами непонятные мне эльфийские выражения, я с изумлением ознакомилась с некоторыми особенностями концепции реинкарнаций, о которых мне как-то не позаботились сообщить.

О том, что воплощение в дракона — это последний шаг перед тем, как стать Демиургами, Гаррет мне рассказывал. Насчет того, что Демиурги — это некая божественная пара, получающаяся соединением из двух, что-то типа мифических земных андрогинов, я тоже знала. Но, оказывается, подбор этой пары происходит во время воплощения в драконов, и алайя, по сути — это прообраз будущего Демиурга, единого-в-двух, способного творить миры. И то, что связь к концу жизни становится похожа на симбиоз, — это не преувеличение. И если пара окончательно подобрана, а один из алайи гибнет, то для второго не просто рождается новый, нет. Появляется реинкарнация погибшего алайи, отсюда и минимальный интервал в двадцать лет.

Там были какие-то еще комментарии, но язык стал совсем уж научным и витиеватым, и я не поняла, в чем суть. Я потрясенно уставилась в окно. Получается, что я — реинкарнация Шша? Но это же значит… значит… Я вскочила и рванула искать дракона — он ушел собирать вещи для поездки.

Гаррет действительно был в своей комнате, видимо, только что вышел из ванной — в распахнутом банном халате, с мокрыми волосами. Я ворвалась к нему без стука, и выражение лица у меня, наверно, было не слишком добрым, потому что дракон поспешно отступил за кровать.

Э-э-э… Сашша? Все в порядке? У тебя такое лицо…

Гаррет, ну как тебе не стыдно! — набросилась на него я. — Боже, какая я, наверно, идиотка! Я перерыла тонны этих ваших антикварных книжек, вчитывалась в дурацкие отчеты, ломала голову, а между тем способ решения задачи вот он, на поверхности. Ну скажи мне, Гаррет, почему? Почему ты не рассказал мне про реинкарнацию алайи? Ведь я — это всего лишь новое воплощение Шша, верно? — От этой мысли мне почему-то стало очень больно, как будто у меня украли что-то важное. — А у вас есть обряды обращения к опыту прошлых воплощений, мне рассказывал Грашх. И мы можем просто пройти этот ваш ритуал и посмотреть, что там случилось, кто напал на Шша?

«Мне не нужен никто, кроме тебя!» — вспомнила я. Я поняла это неправильно! На самом деле все совсем-совсем не так… Это мне этот мир и сам Гаррет казались новыми и чудесными, потому что я ничего не помню о своих прошлых воплощениях. А дракон просто восстанавливал статус-кво, возвращая себе свою женщину, реинкарнацию Шша. А еще все мои усилия тоже ни к чему, все зря, вдруг поняла я. Все эти недели напряженного труда, все мои «озарения»…

Гаррет с его извращенной драконьей логикой просто пытался меня занять, как маленькую девочку, пока он выколупывает из моей земной оболочки свою «блистательную Шша». А я… ко мне он никогда и не относился всерьез. Я так и осталась наивной дурочкой, этот чешуйчатый гад просто водил меня за нос! Я замерла, оглушенная своими открытиями. Захотелось рассыпаться в пыль, перестать существовать, лишь бы не чувствовать этой боли.

Не смей так со мной поступать, Гаррет, слышишь? Не смей! — Я хотела сказать это сердито, но получилось жалобно.

Гаррет смотрел на меня с удивлением и сочувствием.

А когда я обессиленно поникла, шагнул вперед, обнял, прижал к себе.

Шшш… все хорошо… Все хорошо, мой воробушек… моя излишне сообразительная и безрассудная несса…

Я разревелась. Может, дракон прав, куда мне лезть во все эти сложные магические дела? Может, это правильно, что я — это вовсе не я, а погибшая задолго до моего рождения драконесса? Я же знала про реинкарнации, почему же мне так больно, что я — это она? Гаррет то молчал, прижимая меня к себе, то гладил по голове и шептал что-то ласковое и утешительное, а когда мои рыдания перешли в слабые всхлипы, усадил меня на кровать и выдал большой носовой платок.