Операция "Бешеные лошади" (СИ)

— Тем не менее, нам для того, чтобы хотя бы за два года рассчитаться с городскими властями надо к весне второго года иметь пашни не менее девятисот десятин. А лучше всю тысячу, чтоб наверняка перекрыть какие-либо недоработки и неурожаи.

— Но быстро расчистить от пней и подготовить участок для пахоты мы сможем только если подключим к этому делу медведей.

— Однако с ними — проблема, — тяжело вздохнул он. — Массово использовать их можно только во время весенней путины и во временя массовой заготовки икры, когда на ловах остаётся много брошенной халявной рыбы. А это всего то пара месяцев. И срок, считайте что уже пошёл. Не сегодня, завтра начнётся путина.

— А потом — всё! Рыбы халявной нет — нет и медвежьей помощи. Максимум одну, две особи привлечь к своим делам сможем. Столько, сколько сможем содержать с нашими скудными ресурсами. Но не более!

— И всё! — Сидор с сожалением развёл руками.

— Так что, учитывая прошлогодний опыт нашего с медведями общения, к началу этого лета у нас будет не более сотни десятин земли готовой под запашку. То есть, они только быстренько расчистят от пней новую вырубку бондарей у нашей деревеньки, а потом все свалят по своим делам до следующей весны. Рыба халявная кончится — и… Адью! — с грустным видом Сидор безнадёжно махнул рукой.

— И это приведёт только к тому, что у нас готовыми к пахоте признают все двести семьдесят десятин, а не сто семьдесят, как сейчас, без учёта новой вырубки. И положение наше станет ещё хуже.

— Самое же поганое в этом плане то, что у нас уже есть вырубка, практически готовая к раскорчёвке. Сотен пять, шесть, а то и вся потребная тысяча, могущая быть использованной под пашню. Это земли возле сталелитейного и стекольного заводов, — грустно покачал он головой. — Только вот работать на ней там некому, потому как всё на привозном хлебе держится. И пока что, там даже сталевары живут впроголодь, — грустно заключил он. — И медведей поэтому, мы при всём нашем желании там припахать не сможем. Хотя они, я думаю, были бы не против. Но, — развёл он руками, — жрать нечего, не о чем и говорить.

— А как бы всё было здорово, — задумчиво покачал он головой.

— Ну и? — вопросительно взглянула на него Маша, недоумённо переглянувшись с Корнеем и профессором. — И так клин, и так блин. Каков итог-то?

— Итог? — задумчиво посмотрел на неё Сидор. — Итог прост. Даёте добро на проработку и развёртывание этого прожекта, так буду и дальше работать. Глядишь, чего путного и получится. Есть кое-какие соображения…

— Дерзайте вьюношь, — неожиданно весело разулыбавшись, Корней с силой хлопнул Сидора по плечу. С ухмылкой посмотрев как тот поморщившись потёр онемевшее от тяжёлого удара плечо, он ещё более весело добавил:

— Езжай ка ты к нашим ребятам на заводы. И на железный, и на стекольный. Глядишь, они тебе какую дельную мысль подкинут. Может, там с ними вместе и с кормами для мишек чего придумаете. Там же вроде как большие озёра рядом. Тогда, глядишь, и решим проблему.

— Одним словом — дерзай! — подмигнул он ему, подымаясь.

— А с деревенькой, я так понимаю — всё?

— Всё! — согласно кивнул головой Сидор. — Нет больше у нас арендной деревеньки. Даже старые срубы разобрали и вывезли на край соседней поляны, чтоб не маячила посреди чужого поля. Туда, где торчит башня. Там и собрали заново на новых фундаментах. Там я её официально, со всеми положенными документами и вернул городским властям, заодно и с самой башней.

— Ну и? — нетерпеливо поторопила его Маня. — В городе всякие слухи ходят. Что с людьми то?

— Теперь, официально они больше не наши арендаторы, — скупо ухмыльнулся Сидор. — Ни земли, ни домов, ни скотины у них нашей в аренде не числится. Так что, вернулись обратно в городские бараки, а дальше — посмотрим…, - неопределённо пожал он плечами.

— Если выгорит наше дело, то вернём мы им их вырубку. Не выгорит — значит, не свезло.

— Как вернём? — опешила Маша. — Вот так просто возьмём и вернём? — неверяще уставилась она на Сидора. — Сто десятин земли стоимостью в четыреста пятьдесят тысяч золотых?

— Ну да, — с откровенной насмешкой в глазах посмотрел на неё Сидор. — Вот так возьмём и вернём. Ту самую землю. Стоимостью, как ты и сказала, — усмехнулся он.

— Это не твоя земля, Маша. Чё ты ерепенишься, — осуждающе покачал он головой. — Люди на нас полтора года будут горбатиться, считай что нахаляву. А ты ещё возмущаешься?

— Ты не прав, — остановил возмущённого Сидора профессор. — Не только ты кое что узнал. Мы тоже не сидели сложа руки.

— И вот что я тебе скажу. Не обольщайся особо насчёт их благородства. Если бы они отказались отрабатывать эти полторы тысячи золотых, мы могли бы их взять в кабалу до срока окончательной отработки этого долга. Большой долг в пол миллиона золотых на них бы конечно не повесили, а вот полторы тысячи заставили бы отработать.

— Так что тут не всё так просто, — с мрачным видом покачал он головой.

— И вы, профессор, на это бы пошли? — насмешливо посмотрел на него Сидор.

— Нет, но…., - смутился профессор.

— Вот и я о том же, — тяжело вздохнул Сидор. — Так что пусть лучше у них перед носом висит эта морковка, тогда, глядишь, и работать лучше будут. А то видел я этих кабальных, — поморщился он. — Не работники, а одно сплошное уё…..ще.

— Не ругайся, — тихо попросила Маша. — Не все из кабальных виноваты в том что произошло. Многих перманентная война с ящерами и амазонками, и обстоятельства разные вынудили. И если б не наш жемчуг, то и мы вполне могли бы оказаться сейчас на их месте.

— Так что профессор прав. Пока мы эти земли в собственность свою не получим — никаких пятнадцать месяцев. Пусть работают пока мы всё на себя не оформим. По крайней мере этот участок. А потом — пусть забирают свои сто десятин возле города и проваливают нахрен. Как ты хочешь. Но деньги, выплаченные нами за этот участок пусть отработают.

— Если же их такой расклад устроит — пусть работают. Нет! Оформляем на них принудительную кабалу, а дальше, будут работать как миленькие. Но уже за гроши, а не за жирный кусок чернозёма. И учти, Сидор, иного согласия ты от нас не дождёшься.

— И ещё, — тихо добавила она. — Мне часто приходиться сталкиваться с местным правом и вот что я тебе скажу. Не обольщайся! Если этого не сделаем мы, то это сделают городские власти, чтобы не было прецендента, когда кто-то, накосячив, смоется от ответственности. И думаю, эти твои бондари прекрасно об этом осведомлены. Потому-то они тебе сразу и предложили отработать эти полторы тысячи, пока дело не получило официальный ход и они не загремели в кабалу на общественные работы.

— И сумма их месячного заработка, тобой названная, не менее чем на половину не соответствует настоящему положению дел и заработкам местных. Столько они имели только пока тот же Голова со Старостой старались оторвать их от нас и жирные куски подкидывали. Потому и дорогущие и большие договора по работе с ними заключали. А кроме этих двоих и не было никого у бондарей в заказчиках. И теперь больше уже не будет. Поверь мне, — не ожиданно тихо проговорила на.

— Так-то вот, — неожиданно закончила Маша. — На три года их работы можешь смело рассчитывать.

— Давайте заканчивать эту говорильню, — тихо заметил профессор. — Со всеми этими вопросами, как мы уже все поняли, ты Сидор и сам справишься, без нас.

— Поэтому, предлагаю закругляться. У всех свои дела ждут. Так что разбегаемся.

— Разбегаемся, — поднялся со своего места Корней.

— "Блин! — выругался про себя Сидор. — Вот так всегда. Каждый хочет заниматься своим собственным, любимым делом, а как разгребать дерьмо, что вместе же и наворочали, так Сидор дерзай. Нашли, блин, трепетного вьюношу со взором лучистым".

Но, глядя с какой радостью суетились друзья, собираясь домой, он ясно понимал что большего от них он не дождётся. Каждому своё. Корнею — оружие, во всех его колюще, режущих видах. Машке — банк, в который она вцепилась мёртвой хваткой и из которого каждый день допоздна не вылезает, с удовольствием копаясь в каких-то своих бумажках, от одного вида которых у Сидора тут же судорогой сводит скулы. А профессору — лишь бы возиться с его колбочками и пробирками. И искренне жаль было того человека, кто ему бы в этом помешал. Несчастному же Сидору, человеку без определённых пристрастий и своего собственного дела, приходилось расчищать Авгиевы конюшни. И ничего тут уж было не поделать. Приходилось терпеть и тащить на своей шее эту ношу. Тем более, что ему это нравилось. Что его друзья прекрасно понимали и чем беззастенчиво все и пользовались.