Жлобские хроники (СИ)

— Как это? Местная я, — врать дальше было глупо, но иногда наглость неприступные Хижины берет.

— Да, местная, — согласился старик, — но вот только мы не любим ваше племя, и не держим вас. От вас, сестер, одни неприятности. Вы, к примеру, строя хижины, гложете горные кости аки черви песчаные, а от этого может случиться беда. Рухнет тут все.

— Ну уж, — фыркнула я.

— Бывали случаи. Поверь мне, не первую тысячу лет живу, — буркнул Авоська, — и не держал я тебя взаперти, доченька, а спасал и лечил.

— От кого? — удивилась я, — от моих рук и лап? Половина из них небось уже передохла, без хозяйки-то.

— Не поминай имя брата моего всуе, — мягко прервал меня Авоська, — он этого не любит.

Да, в самом деле, только Небоськи мне здесь и не хватало. Этот церемониться не будет. Живо выпьет душу и руками закусит.

— Вот горячишься ты, доченька, ругаешься на дедушку, знаешь, что добрый я, никого обидеть не могу. А вот ведь и твою беду подобрал по дороге, в бедолажку несу, — бог вытащил из сети бутыль и протянул ее мне.

Я внимательно всмотрелась в изумрудные дали сосуда зла, а разглядев содержимое, облегченно рассмеялась и вернула бутылку обратно.

— Пугаешь, дедушка, — беззаботно улыбнулась я, — там же у тебя Хижина с Черными Дарами. Сказка. Легенда. “И поставили Боги непослушным Черный Замок. И не смогли неправедные отказаться от даров его…” — я перестала цитировать Слово Непослушных и лукаво взглянула на Авоську, — А ведь вы, Чужие, не имеете никакой власти над своими троллями, откуда же Замок возьмется, кто воздвигнет стены его и положит дары?

— И вправду, дочка, что это я, — он взял у меня бутыль, покрутил ее и так и сяк и вдруг выбросил в сторону от себя. Я ожидала, что бутылка, ударившись о стену, разобьется вдребезги, но та, не пролетев и пары прыжков, исчезла. Неприятный холодок пробежал по моей душе. Сказка не сказка, но как-то в бутылке у Авоськи она смотрелась безопасно и весело. А теперь вот стало совсем не смешно.

— Что, все-таки напугал тебя старый божок? — Защитник Инфантил заметил темно-красные сполохи во мне, — а ты уходи отсюда, дочка, не задерживайся. Авось все и обойдется. А я ведь знаешь, распутал тебя со Скоком-то. Ты поспрашивай у своих драконов — может кто и вспомнит.

— Как — как ты меня распутал? С подскоком? — не расслышала я.

— С молодцем одним с Водопада. Скоком его кличут, — пояснил Авоська. — Ну, заговорился я что-то с тобой, а мне пора. Обиженные ждут.

— Подожди, дедушка. А где все остальные ваши боги? Следящий, например? — задала я давно мучивший меня вопрос.

— А чего тут следить-то? — удивился старец. — Мы тут тихо, мирно живем, по стариковски. Остальные разбрелись по другим долинам, кто куда. Мы с братом вдвоем справляемся. Он отдыхает — я хожу, я отдыхаю — он ходит. Да и ты, дочка, шла бы отсюда. Вот братец мой проснется сама пожалеешь, что не послушала меня. Сейчас оно уже, конечно, вечереет, ты пока соберись, осмотрись, как тут, что без тебя происходило, да завтра по утру и возвращайся к Домовым, — Авоська подхватил свою сеть и начал тихонько гаснуть, уходя от меня.

— Эй, дедушка, подожди! А долго ли я отсутствовала?

— Три дня, — раздалось из пустоты и я осталась одна.

Три дня? Тупые когти! Мои кулачки, руки, лапы! Вот старый маразмат! Ну я тебе покажу! Я, конечно же, завтра уйду, но не утром, а вечером. А утром я разорю это мерзкое гнездо на Водопаде. А этого, как его там, Попрыгуна я унесу с собой и буду дома учить дочку, как правильно разбирать живое тело.

Всю ночь я не сомкнула зрачков — много чего надо было успеть до утра. Я опустошила кладовую, накормив до отвала себя, свои руки и лапы. Я без устали пела восстановительные песни над кулачками, поила и кормила их. Я аккуратно сняла со стен шкуры золотых птиц и приготовила их к переходу. Я усиленно занималась физическими упражнениями с лапами, пытаясь наверстать упущенное за три дня. Я… Одним словом, к утру я была готова. Готова ко всему. Как полагала. Меня, конечно предупреждали, что в мире есть много чудесного, что и не снилось ученым Сестрам, но ведь не превращение же сказки в быль. Когда утром сторожевой рукой я открыла вход в Хижину, моим глазам предстал Черный Замок — Хижина с черными Дарами, она же Дом Мортала Комбата — духа смерти.

Привлекательная с виду Черная Хижина расположилась всего в нескольких десятках прыжков от моей пещеры. Ее открытый ход неотвратимо манил зайти и полакомиться волшебными дарами. Теплая волна блаженства, хлынувшая из Хижины, окатила меня и потекла обратно, зовя за собой. Растворившись в ее сладких грезах и обещаниях, я расслабила руки и они толкаясь и перепрыгивая друг через друга, кинулись в раскрытый зев Мортала Комбата. Раскрытый зев?

Сквозь пелену хоровода ярких красок, ласкающих звуков и мягких объятий мне почудилась оскаленная пасть духа смерти, поглощающая мои руки одну за другой. Мимолетное видение, которому я не поверила и тотчас же отмела, как провокацию других завистливых сестер, покушающихся на мой дар богов, все же успело напугать Страх. Он, визжа, полез наружу, расталкивая и будя другие мои ипостаси.

— Ты слишком медлишь! — загорелась Жадность. — Быстрее, быстрее, на всех даров может и не хватить.

— Чужие все делают через одно место, — забухал Гнев. — Они могли бы поставить замок и поближе.

— Ворота слишком узки, за один раз пролазит только одна рука. Мы так провозимся до вечера, — занервничала Торопливость.

— Расширь лапами ход, больше сможем просунуть, — предложила Неосмотрительность.

— …и лазгневался велховный бог на возголдившихся и повелел своим тлолям воздвигнуть хижину с далами духа смелти Молтала Комбата в одну ночь… — залепетала малышка Мудрость.

— Твоя дочь умрет без тебя!

— Кто это? Кто из вас это сказал? — вскричала я, сбрасывая с себя оковы черных даров.

— Вернись домой. Как только весть о твоей смерти дойдет до Долины, соседки разорвут ее, — с мольбой посмотрело на меня Материнство.

Яркие образы прошлых лет поплыли перед моими зрачками, заслоняя собой кутерьму волшебных завораживающих видений, посылаемых мне руками.

…я пою свою первую песню над главным кулачком…

…кулачок разжимается и я бережно принимаю дочь…

…ее первый осмысленный лепет…

…я дарю дочери ее первую руку…

…она гоняет зазевавшегося буку вокруг его гнезда. Девчонка заливается смехом. У нее уже три руки…

…я вишу над пропастью, а она уходит доить коров…

Схватив пытавшееся спрятаться от меня Мужество, я сжала его в хваталке и отказалась от рук. Сразу же стало легче. Взяв себя в лапы, которые, все это время прижимала к себе, я ринулась из Хижины, думая только о дочери. Три, четыре или пять, а может и больше лап из выбежавших со мной, оказавшись на плато пристроились в конец быстро двигающейся очереди за дарами и я без сожаления рассталась с ними.

Лишь оказавшись в спасительной щели, ведущей в нашу Долину, я остановилась, осмотрелась, задохнулась от осознания понесенных мною потерь и поклялась Матерью Сестер, обязательно вернуться на Водопад. Я приду скрытно с десятком-двумя отборных лап, и это будет быстрый, однодневный, беспощадный поход. Никакие боги не успеют спасти тараканов от гнева моего. Они сами отдадут мне этого Попрыгуна — Скакуна. Слава богам, я теперь знаю его имя. Поклявшись так, я оторвала лапой себе левую хваталку и положила ее на один из уступов в щели. “Когда мне нужна будет моя хваталка, я всегда буду вспоминать о тебе, Поскок,” — прошептала я и понесла себя домой.

Глава 17

… - Ну, а теперь что скажешь? — поинтересовался у отрока Демон и оторвал ему мизинец.

— Ийяяяя! — закричал отрок.

— Где-где оно? — не расслышал Демон и вырвал Сэму указательный палец вместе с корнем, прямо до локтя. Пацан захлебнулся от крика и отрубился.

— Теперь ты, — повернулся Демон к пигалице и с хрустом разжевал мальчишечьи кости.

Фродо нервно переступила своими волосатыми ножками, а Кольцо Всевластья истерически задергалось в ее животе.