Цена бессмертия

— Магистр кафедры Тьмы Высшего магического университета?! — Шангри едва не подпрыгнул от удивления. Наверное, он не поразился бы так, явись перед ним сам Единый в божественном великолепии.

— Да, — озадаченно кивнул Дарк. Неужто он так знаменит, что его узнают в столь отдаленных мирах?

— Мне Рэйнорд про вас столько рассказывал! — простодушно выпалил Шангри, чем мгновенно прояснил ситуацию.

— Рэйнорд? — оживился Дарк, — так вы были вместе?

— Да, — парнишка вздохнул, — мы шли втроем к Северу, но разминулись. Я вам сейчас все, все расскажу!

Шангри, конечно не знал, в какую ловушку попали его друзья. Потому лишь упомянул, что они скрылись в некрополе, а он за ними не поспел. Так что друзья, скорее всего, уже вышли к границе Вечных льдов.

— Ты говоришь — Валерия? — оживился сидевший до того в неподвижности у костра, воин. — А подробнее рассказать можешь?

Шангри, конечно, рассказал. С самого момента, как повстречал в лесу странную девушку в кожаной куртке с застежками, которые почему-то называются «молниями», и в «легионерских» сапогах. А девушка та оказалась очень сильным иномировым магом!

— И мечом она крутит, просто зависть берет! — закончил Шангри, вздохнув. — А вы что, ее знаете?

— Это моя ученица! — сдерживая рвущуюся наружу радость, выпалил воин-бородач.

— Так вы и есть тот самый Леонид? — недоверчиво покосился паренек. Слишком уж много совпадений для одного дня…

— Так точно, — кивнул тот, — Леонид. Он же, более известный как Леон Авернус.

— Вы?! — Шангри, было пообещавший себе ничему не удивляться, понял, что решение было поспешным. Когда такое творится…!

— Ладно, хватит разговоры разговаривать. Завтракай, Шангри, чем бог послал, да отправимся наших учеников ворачивать. Покуда не наломали дров… — Леон жестом пригласил к костру еще не отошедших от удивления Дарка и Шангри.

Внимая совету, последний приступил к трапезе; правда, из ступора так и не вышел. Каждый день что ли такое бывает? Поистине, неисповедимы пути великих магов.

Держись теперь кромешник, кто б ты ни был!

…утро было холодным. Седая изморозь покрыла за ночь землю и остовы деревьев, сделав их похожими на призраки, серебристо мерцающие в скупых лучах белесого, не согревающего солнца. Как не хотелось выходить из спасительного тепла защитного купола, но деваться некуда. И стоило полупрозрачному шатру истаять, как в тело тотчас вонзились мелкие иголочки морозного ветра. Взвилась поземка, хрустнула под ногами мертвая, заиндевевшая трава, ставшая за ночь хрупкой, будто хрусталь. Валерия и Рэйнорд снова тронулись в путь.

Рельеф вокруг менялся с поразительной быстротой — только что их окружал безжизненный, промерзший лес, и вот уже он остался позади, а перед взором открылась кажущаяся бесконечной снежная пустошь, вздыбившаяся кое-где неправдоподобно высокими, шпилеобразными пиками гор. И горы эти не имели ничего общего с виденным Лерой в родном мире — странное нагромождение острых, тонких вершин, похожих на хищное лезвие стилета. Легкий ветерок нес пронзительную свежесть и льдистый холод — дыхание Севера.

Рэйнорд на мгновение остановился, кутаясь в плащ — могло показаться, что он силится определить направление ветра, но нет — некромант прислушивался к колебаниям темных сил. Через некоторое время он тихо ругнулся.

— Я, конечно, понимаю, что любой хороший маг невосприимчив к таким мелочам как жара или холод, но какому безумцу пришло в голову обосноваться в такой глуши? Лед и снег, ничего живого!

— Знаешь, Рэй, — хмуро заметила Валерия, — мне кажется, что он нас ждет. Все время чувствую на себе чужой взор. Не хотелось бы в это верить, но готовыми нужно быть ко всему…

Дальнейший путь Рэй и Валерия провели молча. Звенящую тишину нарушал лишь стон ветра да хруст снега под ногами. Его было на удивление мало, но кристаллики льда казались острыми, как мелкие осколки стекла. Они сверкали и переливались на ярком горном солнце, слепя глаза. И, в то же время как Рэйнорд был погружен в невеселые думы, Валерия сохраняла удивительное спокойствие и даже несколько приподнятое расположение духа. Да, все мы в юности готовы поверить в собственное бессмертие, очень редко и нехотя вспоминая о смерти. Той самой, что всегда где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки. Глупость, наивность? Нет. Ведь сила мысли, вера в победу — уже половина её, победы.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — начала Валерия, чтобы взбодрить возлюбленного, — что мы будем делать, если найдем этого кромешника, или — если он найдет нас? Думаешь, что наши силы не равны, нам поможет лишь чудо, — увидев, что Рэй согласно кивнул, она продолжила, — но это не так! Да, я слишком мало провела в мире, наполненном магией, но отчетливо чувствую, как всё живое противится этому вторжению. Мир отторгает его; но в то же время Меллидан не обладает одним, единым разумом, чтобы направить ответный удар. Я чувствую, с того самого момента, как вступила на эту землю, напряжение, будто перед грозой — все живое, каждая травинка, лист, птица или зверь полны протеста, молчаливого возмущения чужим, гибельным вторжением. Огромная, похожая на океан, лавина энергии ждет своего часа… Ждет того, кто направит удар.

Рэйнорд остановился, внимательно вгляделся в лицо Леры, ставшее за последние дни для него самым родным и милым лицом. Она говорит правду, она и впрямь чувствует всё то, что до сих пор было скрыто от него, простого некроманта.

— Я только что поняла, — на бледных щеках появился румянец, серые глаза заблестели, — хоть чувствовала давно. Все это время, повсюду я слышала безмолвный зов природы, мольбу о помощи. Но не понимала, отчего щемит в душе, замирает сердце. Боль этого мира я чувствую как свою, понимаешь?

Как бы Рэй хотел ее понять! Но как? То, что она говорит — это нечто из непостижимой для смертного, древней как Юниверсум, магии эльфов. Никто не знает, какова она, магия этих бессмертных, единых с природой, существ. И внезапно Валерия — человек! — говорит ему, что понимает ВЕСЬ МИР! Это просто невероятно… Но взглянув в ее глаза, Рэй невольно поверил — она говорит правду. Вся глубина вселенной, вечной, глубокой и всемогущей смотрела в его душу из глаз возлюбленной. И там, на самом дне таилась древняя, как Юниверсум, боль и печаль. И тут Рэйнорду стало действительно страшно.

— Валерия! — встряхнул он ее за хрупкие плечи, — откуда ты всё это знаешь?

— Понятия не имею, — честно ответила девушка, — иногда мне кажется, что я знала это всегда. Когда сплю, а, может, думаю, что сплю — я вижу тысячи прожитых жизней. Сотни разных миров. Вижу себя то королевой, то рабыней, иногда беспечной танцовщицей, иногда — жрицей мрачных, кровавых культов. В том мире со мной этого не случалось… Всё началось именно здесь. С каждым днем мне открываются все новые грани реальности! Иногда кажется, что где-то во мне хранится память тысяч поколений, и стоит мне только подобрать ключ к этой памяти, я получу ответ на любой вопрос!

— Но… но это еще невероятней, чем магия эльфов! Память крови… Говорят, ею обладают лишь черные драконы, да…

— Кто? — выдохнула девушка, глядя в глаза Рэю тяжелым, немигающим взглядом, словно от ответа его зависела ее жизнь.

— Омниды, дети богов. Но… во всех мирах их история считается не больше, чем легендой. Как их самих, так и богов никто из ныне живущих никогда не видел. В древних, многотысячелетней давности анналах Юниверсума говорится, что Творец породил богов, а те в свою очередь, кроме людей, эльфов и других рас, породили Омнидов, своих наместников на земле. Нет, они не были бессмертными, но век их был много дольше жизни самых прославленных магов. Да, они были мудры, могуществом лишь едва уступали самим богам. По преданию, не боги, а Омниды создали Светлый и Тёмный источники магии.

— Но где же они теперь? — не выдержала девушка. Валерия выглядела совершенно обескураженной.

— Сейчас, сейчас, я дойду до этого, — Рэйнорд поправил капюшон, сдуваемый ветром, переложил посох из руки в руку. — Так вот, Свет и Тьма должны были уравновешивать друг друга, как день и ночь, добро и зло, жизнь и смерть уравновешивают все в Юниверсуме. Закон Вселенской Гармонии… Омниды учили смертных (да и бессмертных) владеть магией, сами оставаясь в стороне, не относя себя ни к свету, ни к тьме. Как ты помнишь, именно они стояли на страже Гармонии. Так продолжалось много веков пока, неожиданно для всех, один из Омнидов не провозгласил себя Тёмным. Легенда доносит до нас его имя — Данариус. Вызов был брошен; раскол среди «детей богов» не заставил себя долго ждать. Свет обличал Тьму, Тьма застилала свет… И, если смертные слагали заклятья, и формулы, создавали артефакты, добывали магические кристаллы и многое, многое другое, чтобы достигнуть того или иного эффекта, то Омниды добивались всего лишь силой мысли. И, совсем скоро, враждующие стороны развязали войну. Страшную, магическую войну, охватившую сотни миров. Хаос охватил мироздание, ибо Омниды, впав в ярость к друг-другу не жалели сил, в ход шли энергии такой мощи, что Вселенская Гармония повисла на волоске, ведь там, где Хаос, нет места Гармонии. Вот тут то, по сказанию, и вмешался Творец. Чтобы хоть как-то восстановить, казалось, безвозвратно нарушенное равновесие, он стер обезумевших с лица Юниверсума. Не думаю, что он пощадил богов, столь неосмотрительно породивших такую страшную силу. Однако, это только моё собственное мнение. Да и вообще, — Рэй махнул рукой, — я понимаю Творца не как сущность, а лишь безликую, вселенскую Мощь, охраняющую хрупкий баланс Сущего. Итак, о чем я говорил? Да, кроме всего прочего, Омнидам приписывалась таинственная память крови — знания предков и вся сила рода переходит из поколения в поколение, умножаясь. Но… но откуда ЭТО у тебя?