Тень мечты

— Опять с этим вашим дьяволом?

— Нет. На этот раз с неким Д. Снорри.

— Не понял… Ах да, вас же трое. И с каким из двоих вы хотите связаться?

— С тем, которого вы именуете Д. Снорри-2, — уточнил Дин.

— Хорошо, — согласился Журо, — но на тех же условиях. Я должен видеть.

… Снорри-2 сидел на веранде своего коттеджа в Трое в обществе большущей кружки с элем и курил сигару. Дин не имел возможности присоединиться к нему в этом занятии, поскольку корабельный комп не обеспечивал глубокой виртуализации. Их беседа протекала на удивление нормально, хотя Дин был готов к определенному подсознательному шоку от самого факта встречи с собственной копией.

Снорри-2, не перебивая, выслушал историю появления Дина на "Тени мечты", содержание беседы с мистером Журо, результаты общения с Тетраграмматоном и, наконец, рассказ о ядерном конфликте в районе острова Крозе. Потом отхлебнул эля и произнес:

— Ни чего себе, ты порезвился. И что ты всвязи с этим предполагаешь делать?

— А что бы ты посоветовал? — поинтересовался Дин.

— Как мы знаем, внутри каждой большой задачи сидит маленькая, пытающаяся пробится наружу, — сказал Снорри-2.

— Знаем, — согласился Дин, — как, впрочем, и то, что каждая большая задача имеет простое, легкое для понимания неправильное решение.

— А тебе не нужно правильное решение, — заметил Снорри-2, — тебе нужно решение, которое тебя устраивает.

— Интересная мысль. И что дальше?

— Дальше у тебя есть три проблемы. Первая — это Снорри-3, из-за присутствия которого на «Одиссее» ты стал угрозой для цивилизации и, как следствие, живой мишенью. Вторая — это меганезийцы, которые решили с твоей помощью извлечь выгоду из этой ситуации, причем достаточно отвратительным способом. Третья — это Айша Нкона, поскольку твое отношение к ней очевидно влияет на объективность твоих оценок и решений.

— Короче, я в говне по самые ноздри, — подвел итог Дин, — это я и без тебя знаю.

— По самую макушку, — поправил Снорри-2, — поскольку у тебя даже нет выбора работать или не работать на меганезийцев. Если ты попробуешь отказаться, то тебя накачают какой-нибудь химией и ты все равно согласишься. А после окончания работы твое существование станет обузой и они тебя ликвидируют, чтобы ты впоследствии не испортил все дело. Если, конечно, их противники не сумеют ликвидировать тебя раньше.

— На первый взгляд кажется, что просчитаны все варианты, — задумчиво произнес Дин, — но мы с тобой знаем, что так не бывает.

— Конечно не бывает, — согласился Снорри-2, — разве что очень редко.

— И мы знаем про первый ключ, который следует за последним, — добавил Дин, — равно как и про то, что смерти нет, если конечно не учитывать ту смешную штуку, после которой получается труп.

— Так что я бы, пожалуй, согласился, — резюмировал Снорри-2.

— Я бы, пожалуй, тоже, — ответил Дин, — тем более, что все человеческие дела настолько бессмысленны, что совершенно все равно, которым из них заниматься.

— За исключением, пожалуй секса, — уточнил Снорри-2, — кстати, передавай привет Айше. Надеюсь, она все так же хороша в постели.

— Даже еще лучше.

— Тогда я рад за тебя. Будешь в Меганезии, найди мне какой-нибудь симпатичный островок. Или атолл. В общем, на твой вкус.

— Обязательно, — пообещал Дин и прервал связь.

— Ваш альтер-эго всегда такой мнительный или у него сегодня просто плохое настроение? — спросил Журо.

— Наоборот, у него хорошее настроение, — ответил Дин.

— А что вы там говорили о каких-то ключах?

— Есть космология магов, немного похожая на современную теорию пульсирующей вселенной, но невообразимо древняя, — пояснил Дин, — один ключ открывает дырку и оттуда растекается вселенная. Второй ключ открывает другую дырку и вселенная стекается обратно в никуда. Потом все повторяется.

— И поэтому все бессмысленно? — спросил Журо.

— В том числе и поэтому.

— Интересная точка зрения. А по нашему вопросу вы приняли окончательное решение?

— Принял, — сказал Дин, — решение положительное.

— Я надеюсь, это не из-за гипотезы Снорри-2? — спросил Журо и, не дожидаясь ответа, добавил, — хочется, чтобы ваше согласие было добровольным.

— Пускай оно будет добровольным, если вам так хочется.

— Будем считать, что я вас понял, — дипломатично сказал Журо, — у вас есть какие-нибудь особые пожелания относительно места вашей дислокации на ближайшее время?

— Я обещал Снорри-2 симпатичный островок или атолл.

— Будет вам атолл. Еще что-нибудь?

— Комп с приличным виртуализатором и выходом в глобалнет.

Журо вздохнул:

— Будет. Хотя, на мой взгляд, лучше бы вам поменьше общаться с фантомами и нечистой силой, а побольше с живыми людьми. Впрочем, с вами будет мисс Нкона, — Журо улыбнулся, — надеюсь, она окажет положительное влияние на ваш образ жизни.

Дин пожал плечами. Жизнь в обычном человеческом понимании закончилась и началась игра. Люди перестали быть людьми и стали просто фишками, расставленными на доске определенным образом. В этом и только в этом качестве их следовало воспринимать. Фишки просто совершали допустимые ходы, в результате чего перемещались по доске, блокировали и ели друг друга, а будучи съеденными, выбрасывались вон. Его целью было провести свою фишку на определенное поле так, чтобы ее не заблокировали и не съели. Все происходящее упростилось до уровня рефлексов инфузории.

32. Монстры и подарки (время не определено)

… Дин Снорри-3 сидел на покрытом разноцветной галькой берегу протерозойского моря и лениво наблюдал за неуклюжими движениями мелких водяных тварей, существовавших за миллиард лет до его рождения. Унылые пологие волны, рождающиеся где-то в сердце древнего океана, неторопливо ползли к берегу и с печальным шуршанием умирали у его ног.

Короче говоря, Дину было безумно скучно. И, как обычно в такие моменты, появилась Бони. На этот раз она материализовалась из очередной волны на манер Афродиты Киприды — обнаженная и очаровательная.

— Привет, — сказала она, по-турецки усаживаясь рядом с Дином на россыпи гальки, — с тобой надо поболтать.

— Тебе надо со мной поболтать? Или мне надо с тобой поболтать?

Или Ларсену надо, чтобы ты в данный момент со мной поболтала?

— Мне надо поболтать с тобой, потому что у меня есть вопрос, а тебе надо поболтать со мной, потому что ты скучаешь, — немедленно уточнила Бони.

— И о чем тебе надо поболтать на этот раз? — спросил он.

— О любви, — ответила она.

— Ты имеешь в виду любовь мифологическую или физиологическую?

— Я имею в виду эмоциональный процесс, сопровождающий выбор полового партнера.

С определениями понятий у Бони всегда было сильно. Даже слишком сильно. Порой, для, казалось бы, вполне пристойных понятий, она вылавливала где-то в глубинах информатория такие толкования, что они шокировали бы даже профессионального продюсора порнофильмов. Иногда наоборот, для самых отвратительных и шокирующих явлений она находила определения, которые выглядели бы достаточно скромно даже с точки зрения редактора детской энциклопедии.

Большинство ее определений были чудовищно лаконичны. При этом каждое из них было всесторонне обосновано ссылками на соответствующие публикации и подкреплено практически безупречными логическими построениями.

Ларсен утверждал, что Бони просто находит самые непротиворечивые описания для достаточно расплывчатых человеческих понятий, но Дин всерьез подозревал, что ее нечеловеческий интеллект, воспринимающий любое действие как занимательную игру, вполне целенаправленно пробует свои способности в софистике и схоластике.

Определение, которое Бони только что дала любви, вполне укладывалось в эту версию. Для проформы Дин, разумеется, представил несколько возражений — и получил на них вполне исчерпывающие ответы.

Его версия о том, что предметом любви может являться не только потенциальный половой партнер, было разбито путем сравнительного анализа дюжины языков. Все иные значения слова «любовь», кроме обозначения эмоций, связанных с сексом, оказались неаутентичными, и таким образом, являлись всего лишь результатом смешения понятий вследствии бедности того или иного языка.