Последний единорог

– Об этом я ничего не знаю, – отвечал череп. – Если ты собираешься ждать, пока они пробьют точное время, то просидишь здесь, пока не облысеешь, как я. Зачем усложнять простой секрет. Ты проходишь сквозь часы, а на другой стороне тебя ждет Бык. Давай.

– А кот говорил… – начал было Шмендрик, но повернулся и направился к часам. В темноте казалось, что, сутулясь и уменьшаясь в размере, он спускается с горы. Дойдя до часов, Шмендрик не остановился, словно перед ним была тень, но всего лишь ударился носом.

– Глупости, – возвратившись, холодно сказал он черепу. – Так ты думаешь обмануть нас? Путь к Быку вполне может проходить сквозь часы, но есть еще что-то, что нужно знать. Говори или я вылью вино на пол, чтобы ты всегда мог припомнить его вид или запах. Живо!

Но череп рассмеялся снова, на этот раз задумчиво и почти добродушно.

– Вспомни, что я говорил тебе о времени, – сказал он. – Когда я был жив, я, как и ты, верил, что время по крайней мере столь же реально, как и я сам, если не более. Я говорил "час дня", как будто бы мог его увидеть, и "понедельник", словно его можно было нанести на карту, и я позволял, чтобы меня несло от минуты к минуте, от часа к часу, от года к году, хотя на самом деле я просто переходил из одного места в другое. Как и все, я жил в доме, сложенном из секунд, минут, уик-эндов и новогодних праздников; из этого дома я так и не вышел, пока не умер, – поскольку другого выхода не было. Теперь я знаю, что мог бы проходить сквозь стены.

Молли возбужденно мигала, но Шмендрик качал головой.

– Да, – сказал он, – так это делают настоящие волшебники. Но тогда часы…

– Часы никогда не пробьют точное время, – сказал череп. – Хаггард давным-давно испортил механизм, пытаясь ухватить летящее мимо время. Но важно, чтобы ты понял: безразлично, сколько раз пробьют часы – десять, семь или пятнадцать. Ты можешь сам назначить собственное время и начать отсчитывать его, когда захочешь. Когда ты поймешь это, для тебя все будет вовремя.

В этот момент часы пробили четыре. Еще не замолк последний удар, когда из-под пола гигантского замка раздался ответный звук. Не рев и не страшное ворчанье, которое Красный Бык часто издавал во сне, – это был низкий вопрошающий звук, словно Бык проснулся, почувствовав в ночи что-то новое. Плиты пола шипели как змеи, казалось, дрожит сама темнота, светящиеся ночные твари разбежались по углам. Внезапно Молли отчетливо поняла, что Хаг-гард близко.

– Теперь давай вино, – сказал череп. – Я выполнил свою часть сделки. – Шмендрик молча протянул пустую фляжку к пустому рту – череп булькал, вздыхал и смаковал. – Ах, – сказал он наконец. – Ах, это было вино, это было настоящее вино! Ты больший волшебник, чем я думал. Теперь ты понял про время?

– Да, – ответил Шмендрик. – Похоже, что да. В реве Красного Быка вновь прозвучали вопрос и удивление, и череп загремел на столбе.

– Впрочем, не знаю, – усомнился Шмендрик. – Нет другого пути?

– Ну, разве он может быть? – Молли услышала шаги, они затихли, потом донеслись осторожные приливы и отливы дыхания. Она никак не могла понять, где их источник.

Шмендрик повернулся к ней, лицо его казалось испачканным изнутри смятением и страхом, будто стекло фонаря сажей. Там был и свет, но он дрожал и колебался, словно в бурю.

– Думаю, я понял, – проговорил он, – но кажется, не совсем. Я попробую.

– Все же, полагаю, это настоящие часы, – сказала Молли. – Это хорошо. Я могу пройти сквозь настоящие часы. – Она говорила это, лишь чтобы утешить его, но в ее теле словно вспыхнул свет, когда она поняла, что сказала правду. – Я знаю, куда нам идти, – сказала она. – Это ничуть не хуже, чем знать, когда идти. Череп прервал ее:

– Позвольте мне в уплату за столь хорошее вино дать вам дополнительный совет. – Шмендрик виновато глядел на него. Череп продолжал: – Разбей меня, брось меня на пол так, чтобы я разлетелся на куски. Не спрашивай почему, просто сделай. – Он говорил очень быстро, почти шепотом. Шмендрик и Молли дружно переспрашивали: "Что? Почему?" Череп повторил.

– Что ты говоришь? Почему мы должны сделать это? – возмутился Шмендрик.

– Разбей! – настаивал череп. – Так надо! – Порхая вокруг на единственной паре ног, дыхание доносилось со всех сторон.

– Нет, – отвечал Шмендрик. – Ты сошел с ума. – Он повернулся и вновь направился к смутно темневшим часам. Молли взяла Леди Амальтею за холодную руку, увлекая за собой белую девушку, словно воздушного змея за веревочку.

– Ну, смотрите, – печально сказал череп. – Я предупреждал. – И он закричал ужасным голосом, гремевшим, словно град по железному листу: – Хоу, Король, на помощь! Стражи, ко мне! Здесь грабители, бандиты, налетчики, похитители, взломщики, убийцы, театральные злодеи. Хоу, Король Хаггард!

Со всех сторон послышались шаги, раздались свистящие голоса престарелых воинов Короля Хаггарда. Факелов не было – свет без приказа Короля в замке нельзя было зажигать при любых условиях, а Король безмолвствовал. Три вора растерянно и бессильно взирали на череп.

– Извините, – сказал он. – Таков уж я есть. Предатель, но я пытался… – Тут его исчезнувшие глаза внезапно увидели Леди Амальтею и широко в ясно раскрылись, словно могли это сделать.

– О нет, – мягко сказал он. – Нет, не надо… Я нелоялен, но не настолько же.

– Бегите, – повторил Шмендрик слова, что сказал когда-то дикой белоснежной легенде, которой отворил клетку. Они бежали по громадному залу, позади них спотыкались в темноте стражники, а череп визжал:

– Единорог! Единорог! Хаггард, Хаггард, она идет туда, к Красному Быку! К часам, Хаггард где ты? Единорог! Единорог!

В этом шуме зловеще прошелестел голос Короля: – Дурак, предатель, теперь она знает это! – Где-то рядом прошелестели его быстрые шаги. Шмендрик было собрался повернуться и приготовиться к драке, но тут послышался удар – старая кость с треском разбилась о старый камень.

Когда они оказались перед часами, времени на сомнения уже не оставалось. Стражники были в зале, эхо их шагов металось от одной стены к другой, а Король Хаггард шипел и ругал их. Леди Амальтся не колебалась. Она вошла в часы и исчезла, как луна за облаками, – за ними, но не в них, отделенная от облаков тысячами миль. "Будто она дриада, – теряя разум, подумала Молли, – а время – ее дерево". Сквозь мутное, покрытое пятнами стекло Молли видела грузы, маятник и потраченные ржавчиной колокольчики. За ними не было двери, сквозь которую могла пройти Леди Амальтея. Ржавыми деревьями по бокам устремленной в дождь дороги расступались механизмы. Плакучими ветвями колыхались грузы. Король Хаггард кричал: – Остановите их! Разбейте часы! Молли повернула голову, собираясь сказать Шмендрику, что она, наверно, поняла слова черепа, но волшебник пропал вместе с залом замка Хаггарда. Часы тоже исчезли, она стояла рядом с Леди Амальтеей – было холодно.

Голос Короля звучал где-то вдалеке, не столько в ушах, сколько в памяти. Повернув голову дальше, она обнаружила, что глядит прямо на Принца Лира. Серебристой рыбкой подрагивал за ним туман, ничем не напоминая источенные ржавчиной часы. Шмендрика нигде не было. Принц Лир наклонил голову к Молли, но обратился к Леди Амальтее.

– И вы хотели уйти без меня, – сказал он. – Вы совсем не слушали меня.

Тогда она ответила ему, она, молчавшая в присутствии волшебника и Молли. Низким чистым голосом она сказала:

– Мне нужно вернуться. Я не знаю, кто я и почему я здесь. Но я должна вернуться назад.

– Нет, – сказал Принц. – Вы никогда не вернетесь назад.

Прежде чем он успел добавить еще что-нибудь, Молли со слезами в голосе, к собственному удивлению, прервала его:

– Не слушайте все это! Где Шмендрик? – Влюбленные с удивлением посмотрели на нее, словно на незнакомку, недоумевая, как в их мире может разговаривать кто-то еще, и она чувствовала, что дрожит вся, целиком, от ног до головы. – Где он? – спросила она. – Если вы не вернетесь за ним, я пойду одна. – И она отвернулась.