Булава скифского царя

— Знаю, знаю, — усмехнулся всадник — знаю, чего ты хочешь, но не торопись. — Пожилой всадник превосходно понимал настрой боевого коня.

— Скоро тронемся. Сегодня нельзя спешить, «Зоряной». — Гнедой снова заржал и раздул ноздри.

Они вдвоём не первый год. Конь и всадник. Боевой конь знает, что сейчас произойдёт. Когда его хозяин поднимет меч и ударит пятками в бока, он первым — как ветер, понесётся к переднему краю врага и там, они станут одним целым. Всадник привычно освободит руки от поводьев и, когда, лук больше не понадобиться, копьём, дротиками и мечом будет поражать врагов. «Зоряному» не впервой. Во время битв, он знает, что хочет хозяин; — достаточно лёгкого прикосновения, и он знает — куда направить бег и в какую сторону развернуться. Потому что он — лучший из боевых лошадей во всей ойкумене. Такому коню не нужно объяснять и понукать. «Зоряной» и сам знает — что делать. Во время боя он будет разрывать зубами врагов, их лошадей и проламывать копытами щиты и доспехи противников. Такое умеют многие из скифских боевых лошадей, а всадник, которого он несёт — царь всех скифов…

В своём первом бою «Зоряной» подвёл всадника. В Атоная попала стрела, а потом, из-за его — «Зоряного» неопытности, царь всех скифов получил два удара мечом. Единственно, что он смог — вынести с поля боя тяжелораненого царя.

Атоная не затоптали вражеские лошади. За ним гнались враги, но «Зоряной» был как ветер. Он смог увернуться от копья, сбить копытом одного врага и успеть к своим. Правда и его малость зацепили…

Через поллуны, когда Атонай начал поправляться от ран и в один из дней пришёл в конюшню, «Зоряному» стало стыдно — конь понуро опустил голову. Царь скифов догадался и громко захохотал, а потом глаза царя стали грустными. Он обнял «Зоряного» за шею и прошептал прямо в ухо.

— Лучшего коня у меня не было и, наверное, уже не будет. Главное, ты смог выбраться из той свалки. Молодец!

Золочёные чешуйки доспехов степного царя горят в лучах диска слепящего, завораживая скифов и вызывая ненависть врагов. Подобные чешуйки защищают грудь боевого коня, а на голове золотой налобник прямоугольной формы. Налобник предохраняет «Зоряного» от копий, а более всего — мечей. Конь перестал горячиться, он теперь бесстрастен и спокоен, как хозяин.

В трёх — четырёх полётах стрелы застыла первая фаланга греков, ощетинившись заострёнными кольями и копьями. Время и рельеф местности работает на них. Лисимах выбрал удобную позицию — войско расположилось на подъёме.

«Это плохо, — подумал Атонай — Лисимах не спрятал и кольев, зная мощь моей конницы. Моё войско потеряет скорость на подъёме и много конницы у самой фаланги. Грек уверен в победе. Наверняка и «волчьи» ямы есть». Царь скифов хмыкнул. — «Пусть радуется».

Лесок, за левым флангом вражеского войска, лениво шумел, тяжело вздыхая стволами и алеющей кроной деревьев. Как не был стар Атонай, но заметил мелкие движущие тени в просветах леска — резервный полк отборных македонцев Лисимаха. «Он и этого не скрывает» — подумал царь всех скифов. Атонай мысленно похвалил противника за безукоризненное использование неравномерности местности в пользу греческого войска и чёткость рядов фаланги.

Над полем нависла гнетущая тишина, — всё в округе замерло в ожидании неизбежного. Тучи воронья не торопясь, собирались. Их становилось больше и больше. Воины обеих армий молчали, покачивая головами и глядя на всё возрастающее число падальщиков. Былые воины мрачнели и переглядывались, зная — вороны не ошибаются, — пищи будет много. Молодые молились, — каждый своему богу.

Недвижная «фаланга» застыла не передвигаясь, и подтвердила опасения Атоная — «волчьи» ямы есть. Царь скифов медлил, сам не зная почему. И, хотя, смерти он не боялся, всё равно — неприятный холодок пробежал по спине. «Тишина и впрямь жутковатая, — нужно начинать». Он поймал далёкий и нетерпеливый жест Ассея, с правого фланга и неожиданно громко захохотал. Скифы начали успокаиваться, а Атонай поднял руку и указал Ассею в сторону леска. Царь Меотиды превосходно понял жест Атоная. Он поднял копьё и круговыми движениями помахал в ответ «Значит, и он понял, слава Папаю. Я не ошибся. Там, и решится исход битвы». Царь всех скифов обернулся к своему войску и, сдерживая «Зоряного», неспешно тронулся в сторону фаланги, чем вызвал недоумение не только скифов, но и самого Лисимаха. Конь подчинился своему хозяину, а за ними не спеша, тронулось объединённое войско скифов. Ассей и Перисад, ничего не понимали, а Лисимах почувствовал подвох и нахмурился. Он ожидал другого начала от нетерпеливых скифов и не только он, но и его полководцы. Наместник Геллеспонта хмурился и молчал, пытаясь угадать и понять поведение Атоная. «Поздно менять принятую тактику и план битвы. Сражение фактически началось. Атонай принял вызов». Лисимах кивком подозвал посыльных и коротко отдал приказы.

Армия Атоная продолжала неторопливо двигаться к передней фаланге, как ни в чем, ни бывало. Казалось — войско передвигается на марше и никуда не спешит, будто это не война, а товарищеская встреча двух братских армий.

Царь всех скифов не любил подбадривать воинов громкими и пустыми словами перед сражением, уподобляясь другим царям, считая пышные речи пустым излишеством. «Воинам известно, кого и что они защищают и болтовня им не нужна». Атонай в очередной раз обернулся к своему войску. Позади, в двадцати локтях, двигался Зиммелих, Скиф и Тертей. Ещё далее — Накра с Оршесом. Мысли сушили мозг и не давали покоя Атонаю.

«Так кто — же из них, кто»? — напряжённо размышлял он. Ответа пока не было, а началось вот с чего…

Три дня прошло от предсказания главного вещуна. По приказу царя всех скифов главный вещун Скол обратился к богам с вопросом об исходе будущей битвы. Боги ответили и — странный ответ прозвучал из уст вещуна, а ответ богов едва не стоил жизни старому и верному предсказателю.

У алтаря скифских богов Скол исполнил ритуальный танец смерти. Атонай, увидев побледневшее лицо вещуна, удалил всех присутствующих… Старый вещун с завязанными глазами и босой, исполнял танец в полной тишине. Вокруг алтаря, в землю воткнули сотню отравленных наконечников стрел. Любой из прыжков предсказателя мог оказаться последним, но вещун не сделал ни одной ошибки за время танца смерти. И вот — боги передали странный ответ. Слова, сказанные им, не внесли ясности.

— «Воин, стоящий наверху щитов фаланги. Его видят обе армии. Он означает победу».

— Кто он? — вскричал в нетерпении Атонай. Вещун, заплетая ноги начал падать, успев произнести. — О Папае! Другая ойкумена! — Атонай едва успел подхватить падающего главного вещуна. На том всё и закончилось; обессилевшего вещуна отнесли приводить в чувство, а вразумительный ответ получен не был.

Атонай, теряясь в догадках, продолжал движение к фаланге. Первым, у кого не выдержали нервы, оказался Зиммелих. Он повернулся к Тертею и, сдерживая нетерпение, спросил.

— Почему? Почему отец не поднимает меч и двигается, словно сонный. Что с ним? Пора, — три полёта стрелы!

— Зиммелихе, твой отец воин — спокойно ответил Тертей. — Атонай знает и видит обстановку. Сейчас Лисимах чувствует себя не совсем хорошо. Он попросту не знает, как и мы, что задумал твой отец. Зиммелихе, — вдруг вскричал Тертей — твой отец гений! Греки ждали стремительной лобовой атаки, а теперь терпенье их иссякнет и Лисимах раскроется. — Тертей прищурился в сторону фаланги и заметил движение. Он во весь голос закричал, опередив Атоная:

— Закрыться! На землю! — два крика, Степана и Тертея, слились в один — только они вдвоём поняли, то, что сейчас произойдёт и пришпорили коней к Атонаю.

По всему фронту фаланги проявились редкие бреши. Атонай догадался, но поздно. Сотни стрел-копий направленные на царя всех скифов вылетели из метательных орудий. «Зоряной», защищая царя, встал на дыбы во весь свой рост, приняв десяток стрел-копий, но этого оказалось мало… Атонай, как не старался, не мог увернуться от всех стрел-копий… Всадник и конь рухнули. Позади послышались хрипы раненных и убитых. Чудом, избежавшие смерти — «братья» и Тертей окружили Атоная.