Красная книга начал. Разрыв (СИ)

   - На Малом Суде Император вчера неплохо врезал Шингам, показав что не боится обострять отношения. И что он все еще весьма силен.

   - Я что-то пропустил? А при чем тут Шинги?

   - Альбин, когда ты научишься слушать? Я же говорила тебе неоднократно, заговоры и восстания - это наша имперская традиция. Раз в поколение, как минимум, что-то случается. Кстати, еще ни разу Шинги не упустили возможности поучаствовать в беспорядках. Империя наша сильна, но народонаселение малочисленно, территории же излишне огромны, пожалуй. Из всех соседей только Народ не точит на нас зуб. А Шинги - наши извечные враги. Тот же ван Зунар замечен в частых сношениях с их резидентами. А Император показал, намекнул на то, что это чревато. Посему все те, кто сейчас колеблются, станут колебаться еще более, а некоторые могут и сменить решение в пользу.. в нашу пользу.

   - Разумно ли дергать за хвост спящего льва?

   - Ха, ха, хорошо сказал, только ошибся. Вокруг нас не гордые львы, а стаи шакалов. Промедли, прояви милосердие, замешательство, благородство и они примут это, как слабость. Ты должен рявкнуть, показать когти и клыки, но в меру, ибо от отчаянья, загнанная в угол, даже крыса будет сражаться, как лев.

   - Вас послушать, так у нас все в порядке, и Император сам со всем справится. Зачем же я нужен?

   - Затем, чтобы перекрыть все направления. Наши противники, кто бы они ни были, нападают на разных уровнях. Кто-то подрывает экономические пласты, кто-то готовит военную мощь, кто-то заказывает убийц и шпионов. Даже Император не может справиться со всем самостоятельно. И сейчас он берет тебя в свою команду. Присматривается к тому, что ты можешь. Прояви себя, останешься надолго. Прояви себя хорошо, покажи, что можешь быть не только мальчиком на побегушках, и тебе дадут более сложные, и, надо признаться, интересные задачи.

   - Но что я могу?

   - Ты можешь сменить маску. Ты уже перерос роль "дикарского щенка". Пора налаживать связи и брать узду в свои руки. Насколько бы ни был хорош в своем идеализме Народ, живешь ты все же в Империи. И от тебя, от таких, как ты - молодых, наглых, уверенных в себе, зависит то, какой будет эта Империя в будущем. Отойди сейчас ты в сторону, и место, которое я вижу для тебя, займет какая-нибудь мразь. Пропихнут своего избалованного сынка дворяне, забывшие про честь, или поставят хитрую змею из наших врагов. Пойми насколько бы ни был могущественен правитель, без подданных он - никто, - Герцогиня прервалась, устало откинувшись на спинку кресла.

   В комнате повисло затянувшееся молчание, где каждый думал о своем. Альбин размышлял о том, как все изменилось, о том как быстро, вскачь понеслось время. Недоумевал, как раньше мир, такой огромный и многообразный казался ему маленьким, домашним и уютным. Повсюду теперь ему виделись ловчие ямы и капканы, словно нарочно настороженные против него.

   Герцогиня, в свою очередь, грустно размышляла о вырастающих птенцах, кои вырываются из гнезда. Вроде неохотно, но, расправив крылья единожды, более сидеть в тепле и под защитой их не заставишь. Размышляла о том, как помочь и не навредить, не спугнуть. Защитить, но так, чтобы в будущем это не аукнулось бессилием и неуверенностью.

   Двое сидели средь мягких голубых цветов, постепенно выцветавших до холодного серого и размышляли об изменчивости мира. Лишь дождь, как прежде, стучал в окна тяжелыми ливневыми каплями. Он был сейчас, бывал вчера и пребудет извечно, в этом месте или ином, и нет ему дела до жалких букашек, мнящих себя центром мироздания.

  --

  --Глава 8.

   Дружба -- это и тень, укрывающая нас от зноя солнца, и защита от непогоды.Письмо И. Бюэлю. Людвиг ван Бетховен

   Вернувшись домой, Альбин быстро переоделся в тренировочный костюм, навешал на себя дополнительного железа и, кивнув хозяйке, выбежал под дождь. Отмеряя длинными ногами расстояние, он сосредоточено раздумывал над недавним разговором. Получается, что его жизнь была давно распланирована и расчерчена хитроумными ходами герцогини и планами Императора. Не ясно было только к худу или к добру. Следует ли смириться с происходящим и постараться влиться в струю или же взбрыкнуть, проявив, таким образом, и инициативу, и показав стойкость характера.

   Так ничего для себя и не решив, он уже в темноте вернулся во дворик и, отрешившись от всех мыслей, начал неспешно раскручивать большой комплекс упражнений. Скользкая трава и барабанящие по плечам струи вносили некоторое разнообразие в тренировку. Альбин пару раз даже с благодарностью вспомнил Севера с его одержимостью к внешним условиям. Тот вполне мог поднять подопечного посреди ночи и погнать на площадку, щедро политую какой-то скользкой дрянью, "для большей правдоподобности". О том, что можно было вообще не тренироваться, а сидеть с книжкой у неяркой лампы, попивая чаек с плюшками, юноше в голову даже не пришло.

   Закончив первый круг большого комплекса, он сделал короткую передышку, опустившись прямо в грязь. Прикрыл глаза и постарался получить удовольствие от неудобной позы, от влаги, от холода и боли в мышцах.

   Север обещал, что с практикой это будет делать все легче, а при должном усердии и прилежности, он, в конце концов, сможет отдыхать прямо в разгар кровавой сечи. Но пока эта наука давалась ему менее всего.

   Так и не добившись полного единения с чувствами, он приступил ко второму кругу. Отдаленно скользнула мысль-сожаление об оставленном во дворце большом фламберге и бане с ее дегтярным, горьким духом и жарким нутром.

   Поначалу у Альбина еще было намерение заскочить сегодня в пару мест и повстречаться с некоторыми людьми. Но поразмыслив, он решил все же уступить ненастью. Слишком пустынным был сегодня город. Рабочие и мастеровые уже разбрелись по домам и кабакам. Праздные гуляки отменили свои планы и либо остались дома, либо собирались под крышами друзей и знакомых.

   Закончив второй и третий круги, Альбин собрал железо и поспешил в дом. Там, в небольшой купальне, он с блаженным вздохом погрузился по плечи в большую кедровую бочку, наполненную горячей водой с щелоком. Понежившись в воде, Альбин обтерся заготовленным полотенцем и, расположившись на кровати в своей комнате, приступил к чистке оружия.

   В иной день, в ином месте напротив устроился бы Север, выговаривая ему о том, что сначала надо было заняться оружием, а лишь потом собой, а рядом с ним сидел бы с книжкой Марий, кивая на особо цветистые обороты товарища и ухмыляясь в усы. В кухнях ждал бы немного более горячий, чем дружественный, прием от племянницы поварихи.

   Быстро почистив, смазав клинки, кожу ножен и чехлов, юноша растянулся под простынями, вызывая в уме образ Сары. Несмотря на все подколки Севера, он искренне считал ее лишь другом. Только теперь он начал задумываться о том, не было ли в ее отношении к нему чего-либо большего. Девчонка, конечно, была хороша. Но не было ее чувство к нему, ежели оно конечно было вообще, не более чем благодарностью? Или не родилось ли оно из той же благодарности, вызванное шоком и облегчением.

   Несмотря на свои годы, он считал себя достаточно опытным в сердечных делах. Твердо верил, что любовь есть не более, чем влечение людей друг к другу под влиянием обстоятельств. Отсюда его трезвый расчет в отношениях, и, надо отдать ему должное, их бескровное и безскандальное завершение.

   Те дамы, с кем ему посчастливилось бывать, не бегали по Двору, рассказывая сплетни подружкам, не призывали рыцарей в защиту поруганной чести и достоинства, и не строили козни или планов, как вернуть юношу в свою постель.

   Впрочем, дружеское отношение все же сложилось не со всеми оставленными любовницами. Некоторые предпочли прекратить всякое общение. Однако, дружбу Альбин ценил выше и подозрения Севера относительно Сары его немного расстраивали, потому как променять подругу на любовницу он не желал, а связывать жизнь с кем-то, надолго уступая чаяниям герцогини, не планировал пока.