Обманка (СИ)

Закона подлости еще никто не отменял, и на высокую траву, с помощью которой я вылавливала «медведя», выпала ледяная роса, крупными каплями скатывающаяся по мясистым стеблям. К тому моменту, когда мы наконец выбрались с лужайки, мои штаны промокли насквозь, так и не успев просохнуть после ручейка. Таший в своих пуленепробиваемых холстинных брюках с нескрываемым злорадством наблюдал, как я, матерясь сквозь зубы, дрыгаю на ходу ногами, пытаясь отлепить ледяную тонкую ткань, упрямо льнущую к телу.

— И нечего глазеть, — огрызнулась я, пытаясь отжать кусок штанины.

— Как прикажете, миледи, — шутливо поклонился Устин, отодвигая в сторону занавесь лишайника. Черт, а я уже забыла, где эта община находится и как ее искать…

Здесь ничего не изменилось — разве что тропки наметились уже гораздо четче. Община еще только-только просыпалась: несколько заспанных женщин с кувшинами целенаправленно шли к ручейку, из одной из башенок доносился поистине медвежий храп. Устин приветственно помахал рукой и, опасливо поглядывая на восстановленное жилище шамана, потянул меня к самой нахоженной тропе.

— А брату ты сообщить не хочешь? — недоуменно поинтересовалась я, покорно топая за ним следом.

— Без Диллиана под мышкой я к нему и не собирался соваться, — отозвался Медведь племени.

— Не хочешь давать ложных надежд? — понимающе улыбнулась я.

— И это тоже, — кивнул он. — Если сейчас ничего не получится, будет не так обидно, как если я ему скажу, что есть шанс восстановить алтарь. Но вообще-то Делоко за невыполненное задание меня живьем сожрет.

— Понятно, — хмыкнула я. — А как далеко этот алтарь?

— Почти пришли, — Устин обворожительно улыбнулся, но не столько мне, сколько здоровенному дереву с раскидистой кроной и толстым стволом, сплошь утыканным узловатыми упрямыми ветвями, и в его глазах читался непомерный интерес. — Рамина желтолистая, — заявил таший, не дожидаясь вопроса, — она сейчас почти полностью вымерла — слишком тенелюбива, а солнечная активность все уси-ливается. Жаль, она действует на магию примерно так же, как земляне, только слабее.

— А почему желтолистая? — спешно поинтересовалась я, пока мозг снова не выключился под напором ненужной информации. Листья у дерева были самые заурядные — серовато-зеленые и слегка пыльные.

— Рамина уникальна в основном тем, что на зиму у нее опадают листья. А перед этим они желтеют, — охотно пояснил таший. — Я навскидку не помню других подобных деревьев.

— Ясно, — смиренно кивнула я, готовясь выслушать лекцию на тему вечнозеленых джунглей.

Но Устин все же замолчал, с глубокой задумчивостью на лице трижды подпрыгнул на одном месте, после чего спешно схватил меня за руку и шагнул вперед, где как раз кстати разверзлась земля…

Право, не стоит повторять то, что я тогда сказала, благовоспитанной женщине не подобает вопить подобные вещи даже во время стремительного полета вниз с малознакомым мужчиной за ручку. И тем более не стоит ей так заливаться при приземлении, хотя она отшибла себе ноги и еще одну точку замечательную точку опоры под номером пять…

— Спокойно, я уже понял, какой у меня идиотский и уродский родной мир, — с непрошибаемым смирением признался Устин, помогая мне подняться. — Не надо по второму разу повторять.

— Какой понятливый, — с непередаваемыми интонациями старой перечницы похвалила я, осматриваясь.

Еще одна берлога — старательно утоптанный земляной пол, из стен и потолка местами пробиваются упрямые узловатые корневища. В застоявшемся воздухе чинно плавают сотни, тысячи крошечных светлячков, зеленоватых и синих. Их мерное сияние выхватывало из подземной темноты огромный постамент, откуда на несколько метров ввысь вырастал пучок широких и длинных листьев, тщательно, вплоть до каждой жилки, вырезанных из камня. Под самым потолком с каким-то скрытым злорадством выставлялся напоказ уродливый неровный скол. Кончики «оборванных» листьев жалко валяются на земле, и кажется, что их никто и не пытался поднимать.

— Что-то мне это растеньице напоминает, — рассеянно пробормотала я, присев около обломка и проведя пальцем вдоль резной прожилки.

— Возможно, — кивнул Устин. — Делоко говорил, что именно в вашем мире этому растению придают весьма… специфический смысл. Но, в принципе, мы тоже считаем его всеведущим, а пока мы в это верим — так оно и есть.

— Подожди-ка, — я задумалась, судорожно вспоминая, есть ли некое всеведущее растение на моей родной планете. Увы, мои познания в ботанике оставляли желать лучшего, а здравый смысл твердил, что всеведущ только бог, а его существование по-прежнему под бааальшим вопросом. Но здравый смысл, естественно, никто не слушал. Не к месту он здесь. — А название ты помнишь?

— Смутно, — честно ответил Устин.

И выдал. С диким акцентом — на моем родном языке, проглотив одну букву, отчего я не сразу поняла, что он вообще сказал. А уж когда до меня дошло…

Так нас и застал вскочивший спозаранку Делоко — недоумевающий Устин с квадратными глазами, я в состоянии, близком к истерике, согнутая пополам от дикого хохота. Но шаман как ни в чем ни бывало прошествовал до самого алтаря, со знанием дела потыкал пальцем в постамент и лишь потом поинтересовался:

— Что случилось-то?

Поскольку меня все еще душил смех, ответил ему таший:

— Я ей просто сказал, что за растение у нас на алтаре.

— А что в нем такого? — тут же заинтересовался Делоко. — Или оно так только на траш воздействует?

— Да на всех землян так подействует, — всхлипнула я, не в силах бороться с хохотом. — По крайней мере, на русскоязычных. Это ж надо, целым племенем всерьез поклоняться тому самому хрену, который все знает!

Кажется, нормально починить алтарь мне уже не светило: едва подняв на него глаза, я начинала по-идиотски хихикать, не к месту соображая, что поверье, в принципе, вполне уместное — в большинстве религий бог всеведущ или, по крайней мере, всевидящ, что, в принципе, практически аналогично…

Оценив мой настрой, братцы-ташии переглянулись и отошли в сторону, где начали шепотом переругиваться. До меня доносились лишь обрывки разговора — что-то насчет притаскивания кого ни попадя в священное место и невыполненного задания. Статус «кого ни попадя» был довольно неприятен, но осуждать за это шамана я не собиралась: слишком хорошо понимала, что с его точки зрения так оно и есть — Устин притащил в святая святых совершенно левую девицу, да еще никого не предупредив! А ввязываться в семейно-племенные разборки и вовсе не имело смысла.

Поразмыслив, я подобралась поближе к алтарю и попыталась расслабиться, позволяя тому существу, что засело внутри меня, исследовать сломленный дух… ахм, хрена? На этой мысли состояние, близкое к трансу, разбилось сверкающими осколками. Я глупо хмыкнула, протягивая руки к священному изваянию.

Ну и что с этим делать?

Я же никогда не пыталась изменять заклинания осмысленно! А ну как сейчас вместо того, чтобы собрать статую обратно, я превращу ее в здоровенного каменного котяру?!

Отчего-то подумалось, что я сейчас, наверное, больше всего напоминаю того же Делоко, увлеченного своим делом. Стою, зачем-то касаясь кончиками пальцев бесполезного изуродованного изваяния незаменимого да всеведущего хрена, и беспричинно ржу, аки лошадь в истерике. Пришлось в срочном порядке брать себя в руки и пытаться подключить в кои-то веки мозги к работе.

Я не знаю, как именно можно вернуть алтарь в исходное состояние. Та вторая душа, опрометчиво врученная мне Эртрисс, тоже вряд ли в курсе — Черные целители, к которым принадлежала леди ди Дара, занимались лечением сущности людей, не интересуясь священными реликвиями. Но все же…

Я подкинула в руке темный шарик портала, ведущего в летнюю резиденцию короля Аррио.

Интересно, как я, обладая подобными способностями, умудрилась оставить за собой так много грязных следов? Исчезнувший Дагаллиан, команда корабля Эртрисс, до сих пор запертая в обезьяннике (Ямах?), Диллиан, так и не вернувший себе трон, а теперь застрявший у Его Величества Шантина за нумером три, вынужденный заключать договор не на самых выгодных условиях. Тот же Устин, в конце концов — если бы не я, у него по-прежнему была бы своя уютная берлога и даже по-своему нормальные отношения со старшим братом.