Пятиборец

Брюсову с большим трудом удалось удержаться на одиноком, едва заметном каменном уступе, торчавшем из скалы. Путь был отрезан в обе стороны, внизу зияла бездонная пропасть. Держаться было не за что. Ноги у него дрожали от перенапряжения, затем одна за другой соскользнули с выступа, и он сорвался вниз. Последовало долгое-долгое падение в кромешной темноте, и вдруг его приняла в себя вязкая, темная, липкая жидкость, она связала его по рукам и ногам, потянула на дно. Как ни пытался Брюсов вырваться, его затягивало все глубже и глубже, но тут кто-то схватил его за руку и рывком вытащил из кровавого потока. Он почувствовал под собой ровную каменную плиту, растянулся на ней. И вдруг совсем рядом раздался знакомый голос:

—Сынок...

Андрей не сразу узнал седого человека в черном камзоле, который вытащил его из красной жижи. Это был его отец! Но как только Андрей протянул к нему красные от крови ладони, тот исчез, а вместе с ним пропало и подземное море крови. Вместо этого он увидел над собой почерневшие от времени доски потолка и Тритемия, который будил его, потягивая за руку.

—Эндрю, пора вставать! — воскликнул он, радостно улыбаясь.

Брюсов сел на постели и огляделся по сторонам. Он находился в большой комнате с перекрытиями из дубовых балок. Окон в ней не было, зато имелись служившие кроватями широкие лавки и один очень длинный, грубо сколоченный стол, за которым, уписывая жаркое за обе щеки, сидел Ригглер. Обглодав очередную баранью ногу, монах бросал кость заметно подросшему тандерхаунду, который вертелся у его ног в ожидании очередной подачки. На столе среди бутылок, кружек и тарелок возвышалась голова Шакеласа. Половина стола была занята его длинными седыми волосами, которые, видимо, росли с неимоверной быстротой. Горбун ехидно улыбался и укорял Ригглера за прожорливость. Брат Билли не остался в долгу:

—Чтобы рассуждать о прожорливости, нужно для начала хотя бы иметь собственный желудок!

—Не желудок, а мозга, прощелыга! Вот что надо иметь настоящий мошенник, а монах тем более!

Тандерхаунд приветствовал Андрея радостным лаем. Пришлось потрепать его по холке.

—Эсквилина превзошла меня в искусстве врачевания, Эндрю! — воскликнул со смущенной улыбкойстарик. — Снадобье нашей рыжей феи просто творит чудеса. Вот смотри.

Тритемий прошелся по комнате, нисколько не хромая. Брюсов тоже чувствовал себя отменно. Усталость как рукой сняло, но ему страшно хотелось есть, о чем и было заявлено вслух. Когда Эсквилина принесла Андрею вилку и миску жаркого, он вскочил с постели и набросился на еду с жадностью, которой позавидовал бы сам чревоугодник Ригглер. Жаркое исчезало из миски с ужасающей быстротой. Уже сидя за столом, Андрей мысленно отметил, что Эсквилина успела переодеться, на сей раз в голубое платье с корсетом и шнуровкой, и привела свои густые рыжие волосы в порядок. Она заплела их в тяжелую, толстую косу, и Брюсову подумалось, что новая прическа ей к лицу.

—Мы решили назвать этого славного щенка Баффи, — сообщила Эсквилина, поглаживая тандерхаунда по лобастой голове. — Ты не против?

—Разумеется, нет, — ответил Андрей. — Только для щенка он стал слишком большим.

Тритемий с осуждением покачал головой, заметив, что Брюсов собирается надеть свой сильно потрепанный камзол с остатками оборванных тюремщиками галунов.

—Оставь это рубище в покое. В этом наряде нам нельзя показываться в городе. Бетти обещала найти нам другое платье.

И действительно, вскоре в комнате появился давешний матрос с охапкой одежды в руках, поверх которой лежали длинные ножны с потертой перевязью. Все это он бросил на стол, придавив голову Шакеласа, который разразился страшными проклятиями.

—Спасибо, Чарли, — кивнула матросу Эсквилина, освобождая Шакеласа из-под завала.

Матрос расплылся от удовольствия, было видно, что рыжекудрая красотка очень ему нравится. Должно быть, поэтому он раздумал уходить. Вытащил из кучи одежды синий экзекуторский плащ и кинул его Брюсову:

—Держи, это тебе в пару к твоему мечу. Заодно и ножны примерь.

Андрей поблагодарил его кивком. Кроме плаща и ножен, ему досталась полотняная рубаха с большим отложным воротником, широкими рукавами и узкими манжетами. Меч вошел в ножны, как в родные.

Старый маг облачился в серую сутану с небрежно, крупными мужскими стежками зашитыми прорехами.

—В этом наряде я похож на грозу еретиков, не хватает только алебарды, — огладив себя, сказал он и взял в руки свой магический жезл: — Пожалуй, заменю ее посохом!

Ригглеру тоже досталась серая сутана экзекутора, которую он натянул прямо на свою коричневую монашескую рясу.

—А теперь давайте обсудим, как будем выбираться из Ноулдона, — предложил Брюсов.

—Что может быть проще? — удивился Чарли. — Городской ров у Западной башни пока еще неглубокий, там днем и ночью кипит работа. Крепостные стены в лесах, достаточно одной крепкой веревки, чтобы спуститься вниз. Вот и вся недолга.

—Как добраться до стен? Вот в чем загвоздка, — возразил Тритемий. — Я уверен, что наши приметы уже разосланы по всем преториям столицы. Трибунал работает как часы.

Чарли заметил, что главное в их положении — это благополучно выбраться из города, а там ищи ветра в поле, а еще лучше — в море. Он предложил беглецам добраться до порта Глимут на берегу Цельтического моря, сесть на корабль и отправиться в заморские колонии Империи, где полным-полно неизвестных земель и островов.

—Но для этого придется пересечь все Кровавые земли, — возразил Тритемий. — Пока доберемся до моря, гируды высосут из нас все соки.

—Ничего подобного, — от души рассмеялся Чарли. — Это все байки экзекуторов. В Империи людей живет гораздо больше, чем кровососов, и никто их не трогает. Хочешь стать гирудом, становись, а нет, оставайся человеком. Хотя они работают на господ как проклятые, но и о себе не забывают. И воли там больше, чем в Уайтроузе. Болтай, что хочешь, не то что у нас — говори да оглядывайся. Полная свобода!

—Ха-ха, свобода для кровососы, — саркастически хмыкнул Шакелас. — А за убийство комар или пиявка смертный казнь для люди.

Андрею надоели язвительные замечания принца горбунов, а судьба имперских комаров его в этот момент волновала меньше всего. Он взял свой старый камзол и, несмотря на протесты, накрыл им говорящую голову. Сначала ему понравилась мысль о заморском путешествии, потому что оставаться в Уайтроузе не было никакой возможности. С другой стороны, он уже решил в душе, что должен любой ценой найти Плат Пречистой Маргариты, ведь она лично умоляла его это сделать. И он чувствовал, что для него это так же важно, как если бы его попросила об этом сама Дева Мария.

—Как вы думаете, где сейчас может находиться Плат Пречистой Маргариты? — спросил Андрей, окинув взглядом собравшуюся за столом компанию.

—Знать, да не сказать, — крикнул обиженно из-под камзола Шакелас, — спервоначалу ты просить прощений!

Не успел Шакелас договорить, как за дверью послышался грохот переворачиваемых столов, звон клинков и вопли начавшейся резни...

Глава 13

О торжестве справедливости и о сокрушении препон

Великий Экзекутор топнул в сердцах ногой и ушел, прихрамывая сильнее обычного. Он вернулся через потайной ход в свою резиденцию, где его уже давно поджидал, как всегда, деловитый Джошуа Фарнам. Секретарь сразу заметил, что его благодетель пребывает в дурном расположении духа. Однако ему было известно, как поправить настроение хозяину: он протянул ему протокол допроса бывшего палача Бекварда. Первые же строки вызвали у Бевериджа гримасу отвращения. Он стоя дочитал бумагу, в раздражении откинул ее в сторону и сел за стол.

—Милейший Беквард — пособник гирудов и заговорщик? Не верю! — воскликнул он, отмахиваясь от обвинения, словно от мухи. — Ты хочешь убедить меня, что палач, который служил нам верой и правдой столько времени, шпион и грязный еретик? Клянусь Девой! Прибереги эти сказки для кого-нибудь другого. Ясно как день, что этот отщепенец Брюс заморочилему голову своими прелестными речами, Питер поддался влиянию этой канальи и натворил глупостей. Конечно, его следует примерно наказать за пособничество при побеге, но костер — это уж слишком!