Тени стёртых душ (СИ)

Она была такой — настоящей.

И сейчас она ощущала эту жизнь внутри, давала ей волю, не желая расставаться через девять часов.

— Ты чего так загрузилась? — Нацу помахал перед ее лицом ладонью и заинтересованно заглянул в глаза. — Я же пошутил, не обижайся.

Люси медленно моргнула и приоткрыла рот, вдыхая воздух.

— Ты, конечно, странная, — стоя перед ней, продолжал оправдываться, — пожалуй, самая странная из всех, кого я когда-либо встречал.

— Нацу… — резко выдохнула, прошептав.

— Но мне это даже нравится, — хмыкнул, — меня редко кто цепляет. С момента, как я стал один в этом мире, только Грей и Фрид смогли как-то на меня повлиять. И то, Фрид только по причине того, что знал обо мне слишком много. А Грей… Этот засранец вечно меня бесит, но без его поддержки в свое время я бы сломался.

— Нацу, я… — попыталась опять сказать, прищурившись.

— Хотя и не сказать, что я пережил все без последствий, но без них было бы хуже. Намного хуже.

Он вдруг замолчал и повернулся к краю крыши, засматриваясь на переливы солнечных лучей, что сплели паутину между зеркалам оконных стекол.

— За это я им благодарен больше, чем могу себе представить, — серьезно произнес и прикрыл глаза, — и тебе я тоже благодарен, Люси.

Она замерла, почувствовав покалывание в пальцах и перезвон эха собственного имени, сказанного голосом Нацу. Тишина загудела, окуная разум в пелену воспоминаний, сомнений и надежд.

— Кто знает, сколько бы я еще продержался, если бы не рассказал тебе о своих грехах? — прошептал, теряясь в молчании небес. — Люди ведь такие слабые, так говорят у вас? И я ничем не лучше, не сильнее, не правильнее. Я даже человеком себя звать не хочу, — замотал головой, цокнув. — Сейчас мне намного легче, хоть и простить себя даже не представляю возможным. Слабый, никчемный убийца, разрушивший свою жизнь и жизни еще двоих близких.

— Не говори так, — уверенно сказала.

— Скрылся за маской какого-то беззаботного двадцати двух летнего парня, — фыркнул, — а в себе разобраться не в состоянии, идиот.

— Перестань, Нацу, — громче воскликнула.

— Да кто мне вообще позволил после такого жить. Неужели Бог решил дать шанс такому бесхребетному созданию, как я? — раздраженно процедил сквозь зубы.

— Замолчи! — резко дернувшись к нему, она схватила его за ладонь и упрямо смотрела в растерянные глаза.

Они опять тонули в тишине, прошитой зимними осколками, что въелись в сердца людей. Только у Нацу его не было — огонь быстро растопил этот лед, заставляя вздрагивать каждый раз при упоминании о семье.

Он боялся самого себя.

Боялся позволить себе жить, прикрываясь улыбкой и беззаботными разговорами.

Боялся забыть.

И боялся вспомнить.

Боялся однажды простить.

Боялся однажды проснуться без этого страха, как бы этого ни желал.

— Покажи мне, — пронзительно смотрела на него, остыв от негодования, что разрывало легкие на клочья, — какой ты есть на самом деле, Нацу Драгнил.

— На самом деле… — повторил в замешательстве.

— Пойдем, — смело потянула за руку в сторону двери, что вела на лестничную площадку, — я выведу тебя из подъезда, а дальше вести меня будешь ты.

— Я не понимаю.

Люси остановилась, не поворачиваясь, отпустила руку и тихо произнесла:

— Покажи, как ты жил до твоего падения в бездну грехов.

— Зачем тебе? — неуверенно спросил.

— Я вспомнила, каково это — быть человеком, — быстро ответила и вдруг обернулась, застыв взглядом на нем, — а теперь научи меня жить в его обличии. За девять часов.

— Какие еще девять часов… — Нацу удивленно уставился на нее, приоткрыв рот.

Она медленно вновь взяла его за руку и произнесла умоляющим тоном:

— Научи меня, Нацу, прошу.

Ее голос дрожал, горел и кипел от желания. Прикасался к коже оттенками и шуршал в сознании дымкой сомнений. Нацу, глубоко вздохнув, неуверенно кивнул. Согласился подарить Люси возможности жить.

И даже не догадывался, что это последнее, чему успеет ее научить.

***

Искрящиеся глаза прохожих почему-то успокаивали. Они были сегодня по-особенному живыми, без причин. Может, выходные действительно заставляют их чувствовать себя свободнее? Кто знает, Люси этого никогда больше не узнает. Разве что выловит похожие отголоски из памяти и вдохнет пропахший пылью воздух прошлых времен.

Ступая за спешащим куда-то Нацу, она оглядывалась и старалась молчать, о чем он попросил ее еще перед выходом на улицу. Опять не хотел казаться в глазах людей сумасшедшим, разговаривавшим наедине с собой. Все-таки он совсем не отрекался от социума, смирившись с маской, которую надевает при выходе в свет.

Наконец, он остановился и глубоко выдохнул, осматриваясь по сторонам. Одна из площадей в Токио, куда ежедневно стекается множество людей: дети, подростки, молодежь, взрослые и пожилые. Они все находят себе занятие здесь. Одни играют между собой в какие-то уличные игры, другие поют и танцуют на потеху народу, третьи сидят компаниями на скамейках и веселятся. Каждый был занят своей жизнью, не желая впускать в пространство собственных реалий чужие личности. Они могли дарить тепло, но не грели, как умел Нацу.

— Одолжишь на пару минут? — протянув одному парню купюру, он кивнул на гитару.

Тот замялся, но заметив просящий взгляд, неловко улыбнулся, принял деньги и дал инструмент в руки Нацу, после чего отошел немного к немногочисленным зрителям, столпившимся на его пение. Драгнил умело схватил гитару за гриф и корпус, прочистил горло и начал тихо напевать какую-то песню, перебирая пальцами по струнам.

С первых нот его хрипловатый и вначале неуверенный голос зацепил и потянул за собой в полёт. Пронесся горячими мурашками по коже, заглатывая мысли в вихре секунд, эхом царапал горло, отдаваясь внутри искрящимся песком. Еще мгновение, — и он осторожно прикоснулся к внутреннему силуэту, который скрыт в оттенках души. Нежно разбудил и посмотрел в глаза, усмехаясь поделился своим блеском. А затем, чуть подождав, позволил себе раствориться внутри и заполнить пустое пространство переливами интонаций. И каждый из присутствующих ощутил, что он шероховатый на ощупь, тёплый и непривычно настоящий.

Для людей тёплый, а для Люси — горячий.

Обжигал воздух, заражая атмосферу в переливах зимнего солнца. И хотелось дальше дышать этим звучанием, но песня уже закончилась. Многие восторженно вздохнули и воодушевленно захлопали в ладоши, некоторые улыбнулись, а кто-то и вовсе прошел мимо, не впуская волшебство в свою душу.

Нацу вернул гитару ее владельцу, благодарно кивнул и пошел дальше, бросив на Люси мимолетный взгляд и призывая следовать за ним.

— Не знала, что ты на гитаре умеешь играть, — промолвила.

— Мне надо было себя чем-нибудь занять, пока проходил курс реабилитации, — спрятав руки в карманы, прошептал он тихо, чтобы услышала только Люси, а затем хмыкнул, — но это единственная песня, которую научился играть.

— Куда мы теперь? — спросила, пытаясь выловить в его голове нужные мысли.

Не получалось. То ли оттого, что она теряла те нити, которые связывают хранителя и подопечного. То ли оттого, что перечила самой себе.