Паломники Бесконечности

Наиболее трезвомыслящие ученые поддержали капитана.

— Будем считать наше сегодняшнее собрание детски несерьезным, — с добродушной усмешкой сказал один из них.

— Будем считать, — тоже с усмешкой, но высокомерной и злой, сказал Зайнер. — Будем считать Фриду и ее прелестных подруг, родившихся в облаках, созданиями поэтичными и легкомысленными. Но сами мы должны серьезно отнестись к странным облакам. Как никогда, мы близки к тайне всех тайн.

Ночью я спал плохо, часто вставал, подходил к окну и смотрел на тихую гавань, где мирно дремали посеребренные луной парусники.

— Почему не спишь? — подойдя ко мне, спросила Аннабель Ли. — Ой, красиво как! Ты только погляди. Паруса белые как снег. А в небе-то! Луна плывет, как парусная яхта.

— Вот эта идиллия меня и пугает. В ее недрах, чувствую, скапливается нехорошая сила.

— А, ты про сборище ученых, — догадалась она. — Фрида считает их просто чудаками.

— Посмотрела бы ты на этих чудаков, на их нетерпеливые жесты и фанатический блеск в глазах. Как же! В этом сказочном мире стоит лишь руку протянуть, и ты ухватишь сказочную тайну. И будешь повелевать всей Вселенной. Да, да! Их прельщает не столько абсолютная истина, сколько абсолютная власть. Это зло прорастает на нашей уютной и добренькой планете, прорастает сначала в умах и настроениях людей. Невинные, казалось бы, заблуждения Зайнера и его приятелей перерастут в дикие суеверия.

Я, как говорится, словно в воду глядел. Через день или два капитан, добродушно посмеиваясь, рассказал за обедом о забавных, на его взгляд, предрассудках своих коллег.

— Стали поговаривать о некоем загадочном сокровище, которое таинственное облако будто бы прячет у себя наверху или в земле, в виде клада. Сгусток запредельных знаний, дескать, втиснут в каком-нибудь алмазном перстне или в волшебной золотой монете. Смешно?

— Скорее грустно, — сказал я. — Это не причуда, а дурная навязчивая идея. Злые психи некоторые твои коллеги.

— Понимаю, — усмехнулся капитан. — Это твоя интуиция художника тревожно зашевелилась. На сей раз ошибается она. Ну, почешут языками отдельные маньяки, пошумят, а потом все это забудется и утихнет.

Не утихло. Ядовитые зерна упали с научных высот на грешную землю и дали свои буйные побеги. Началась погоня за таинственным сокровищем, сулившем якобы невиданную власть над всем миром. И началось конечно же с тех самых пиратов, которых юнга презрительно называл мелюзгой и паршивыми дьяволятами. Боцмана и капитана это не тревожило, а смешило.

— Ринулось дурачье на безлюдные острова, — благодушно ухмылялся боцман. — И все роют, роют. Забыли о грабежах и разбоях. Хорошо стало. Тихо.

Но вот что удивляло меня и капитана: ведь находили! Поистине сказочные богатства выкапывали пираты: бочонки с алмазами и рубинами, сундуки с золотыми монетами. На радостях кладоискатели пили ром, орали песни, плясали. Оргии заканчивались потасовками и поножовщиной — все хотели завладеть одним-единственным талисманом. Но какой перстень самый главный и колдовской? Этого разбойники знать не могли. Пришлось им войти в соглашение с учеными.

Те появлялись на местах раскопок с многочисленными приборами и просматривали, просвечивали, подвергали воздействию химикатов каждый алмаз и монету. И ничего особенного не находили. К тому же большинство алмазов и монет оказывались фальшивыми. Эпидемия кладоискательства пошла на убыль.

Наступила зима. Неуютно стало в курортном городке. Небо серое, море в штормовых свинцовых волнах. Мы перебрались в свой дворец на острове. Здесь было тихо и солнечно. Изредка выпадал снежок и тут же таял.

Царица, не способная упиваться тихим счастьем, скучала по своим курортным знакомым, по шумному, крикливому рынку. Нежные и зябкие фрейлины все чаще прятались в теплых, как шуба, облаках, но прислуживали нам за столом аккуратно и охотно.

Капитан-профессор после лекций запирался в библиотеке и писал давно задуманный труд «Видимость невидимого». Я работал над новым пейзажем. А у владелицы дворца оставалась одна отрада — чтение и музыка.

Но как хорошо, уютно было по вечерам! При свете свечей мы собирались за столом перед пылающим камином. Фрейлины прислуживали нам, рассказывали о своих удивительных снах и теплых облаках. Мы пили чай, играли в карты, обсуждали новости. В один из таких вечеров, уже в конце зимы, капитан обрадовал царицу:

— Наши астрономы открыли в небе приближающуюся комету.

— Красивая комета? — оживилась Аннабель Ли. — И будет у нас видна?

— Еще как видна будет. Пролетит совсем близко над нашей планетой, посияет в небе несколько дней и медленно удалится.

Однако намного раньше сияющей кометы залетел к нам другой сияющий небесный гость.

Хорошо помню тот первый и по-настоящему весенний день. Мы собирались переселиться на берег моря в наш курортный дом. Фрейлины, веселые и нарядные, ожившие после зимней спячки, уговаривали царицу:

— Останься еще немного. Скоро наш сад расцветет, мы станцуем в нем весенний вальс.

Вдруг одна из фрейлин испуганно воскликнула:

— Смотрите! Черный Джим!

И в самом деле: в ясном небе кружилась над островом и снижалась большая черная птица.

— Что ему надо у нас? — хмурилась Аннабель Ли. — А вы, подружки, не бойтесь. Мы усмирим этого хама.

— Хама? — удивился я.

— Черный Джим хорош и красив в небе, но на земле несносен, — пояснила Аннабель Ли.

Еще не успел Черный Джим коснуться лапами земли, как со спины его спрыгнул… В груди у меня так и похолодело: старпом!

Аннабель Ли не знала гостя, но сразу же почувствовала, что перед ней незаурядная личность, и с одобрительной улыбкой взирала на сверкающие аксельбанты и морской кортик в серебряной оправе. Я же, стиснув кулаки, хмурился, да и капитан в растерянности молчал, еще не зная, как отнестись к такому событию.

А старпом сиял, так и лучился радостью. Покуражиться над нами задумал, негодяй.

— Какое счастье! — вскинув руки, улыбался он. — Да вы просто онемели от счастья. Ждали меня! Еще как ждали. Уверен, что не раз говорили обо мне, вспоминали. Вот и сбылась ваша лучезарная мечта.

— Ничего лучезарного не вижу, — буркнул я.

— Ну-ну, художник. Не гляди на меня букой. Мы еще подружимся с тобой.

— Но как ты нашел нас? — опомнившись, спросил капитан. — И как сумел подружиться с этой своенравной птицей?

— С Черным Джимом? Вот тут вы не станете отрицать, что у меня с ним много общего: энергия, воля, решительность. Правда, Джим?

— Правда, — гулким голосом пророкотал Джим. Мы и не заметили, как черная птица обернулась статным мужчиной в темно-синей морской форме и штормовке с капюшоном, откинутым назад.

— А найти вас было очень просто, — продолжал старпом. — Я ведь понимал, что в капитаны ты попал случайно и рано или поздно встанешь на профессорскую стезю. Вот я и посетил в первую очередь университет, познакомился даже с твоим приятелем доктором Зайнером.

— Ну и как он тебе?

— Заметная личность. Но скользкая, хитрая, увертливая и себе на уме.

— Ты еше снюхаешься с ним, — усмехнулся я.

— Ну-ну, художник, — примирительно улыбнулся старпом. — Не такой уж я гадкий, как рисуешь меня в своем воображении.

— Уверен, однако, что будешь мелко и гадко мстить своему другу, — продолжал я задирать старпома.

— Имеешь в виду Великого Вычислителя? Слышал, что он здесь где-то прячется в болоте. Ну и чудак, — рассмеялся старпом. — Нет, мстить ему за тиранозавра не буду. Простил я ему эту милую мезозойскую шуточку. Я был с лихвой вознагражден. На той же планете я потешил свою душу, в разрушении и зле почти сравнялся со вселенским дьяволом. Я только что оттуда.

Что он там натворил, я не знаю, как не знаю и того, всерьез говорит сейчас старпом или издевается над собой. Но лицо его, на мой взгляд, несло на себе ясный и размашистый росчерк удовлетворенного зла. До того уж удовлетворенного и насытившегося, что я несколько успокоился. Большой опасности, по крайней мере в ближайшее время, старпом представлять не будет.