Сказки о сотворении мира (СИ)

Судя по тону разговора, Натан Валерьянович не слишком жаловал нерадивых студентов. Настроение графини стремительно падало. Она уже решила, что сегодня неудачный день и стоит отложить знакомство до лучших времен, но щель еще больше разъехалась на сквозняке, а профессор так увлекся двоечником, что ничего не заметил. В цель можно было просунуть целую голову.

— Что он делает с вашим другом? — шепотом спросила Мира.

— Ничего. По телефону трындит, — ответили студенты. — Трындит целый час.

Мира растолкала ожидающих и просунула голову в щель. Боровский стоял у стола и смотрел в окно, прижимая к уху телефонную трубку. Несчастный двоечник уже все списал и загрустил. Мир затих. Даже возня в коридоре на миг прекратилась.

— …Как ты себе это представляешь? — воскликнул возмущенный профессор. — Как ты представляешь?.. Отдел закрылся полгода назад. Я могу обратиться только в справочное бюро. Как будто от этого будет толк… Ты знаешь, как она умеет провалиться сквозь землю. Мы должны набраться терпения и ждать! Ждать и надеяться на лучшее! Оттого что мы с тобой будем сходить с ума, дело не сдвинется с мертвой точки… Конечно, я пытался с ним говорить. А как же? Мне он ответил то же самое что тебе… — профессор ненадолго умолк. Дверь скрипнула. Где-то на этаже хлопнуло окно. Занятия кончались, толпа студентов шумно спускалась по лестнице. — Я тебе запрещаю!!! — кричал профессор в телефонную трубку. — Конечно, ты не достанешь билетов под рождество, и я ничем не смогу помочь. Сиди на месте и жди звонка! Как только я узнаю, где она… — Боровский обернулся на скрип и замер, увидев три любопытные рожи. Прострация продолжалась недолго. Натан Валерьянович поправил очки, чтобы быть уверенным наверняка… Еще раз пригляделся к рожам и еще раз поправил очки. — Где она… Вот же она, где… — сказал он кому-то на том конце связи. — Вот же она, где… Мирослава! — воскликнул профессор. — Немедленно иди сюда и объяснись с этим нервным американцем, потому что он меня замучил! Оскар! Передаю ей трубку! — с гордостью сообщил профессор, и дверь захлопнулась. Испуганный Натан Валерьянович в тот же миг ее распахнул и вздохнул с облегчением. — Слава Богу, Мирослава, что ты вернулась! — сказал он и вручил трубку графине. — Теперь не вздумай удрать раньше, чем я закончу работу! Поняла меня? Не вздумай!

Графиня отошла на лестничную площадку.

— Але… — прошептала она.

— Нашлась! — обрадовался Оскар. — А я сегодня вылетаю в Москву, на поиски. Ты представить не можешь, с каким трудом я отпросился у Макса! Где ты пряталась?

— Але… — повторила Мира.

— Эй, Мирка! Ты в своем уме?

— Не знаю.

— Ты меня узнаешь?

— А ты?

— Ну, ты дрянь! Не могла позвонить — хоть бы записку прислала! Не могла прислать — хоть бы камень завернула в конверт. Ты получила мой камень?

— Получила.

— И почему молчишь? Я думал, тебя уже нет в живых. Густав Сару Исааковну притащил — Юлька до сих пор над ней плачет. Не знаю, где ворона перетусовалась… Ты бы видела, что с ней стало. На птице полтора пера, и те дыбом торчат. Как будто ее коты недоели. Нет! Прокрутили через мясорубку на фарш и забыли в холодильнике на сто лет. Ты б ее видела! Мы решили, что если с вороной свершился такой кошмар, то что же с тобой? Юлька, коза такая, рвалась тебя спасать. Грозилась потолковать с Жоржем, пока я не надавал ей по заднице. Ей теперь во всем надо быть на тебя похожей. Нашла себе идеал. Где ты пряталась?

— Примерно там же, где Сара Исааковна.

— И что с тобой делали?

— Примерно то же, что Сарой Исааковной.

— И на тебе полтора пера дыбом стоят?

— Оскар, — прошептала графиня, — как это может быть?

— Что может быть, Мирка?! Ничего не знаю. Я все равно вылетаю в Москву. Мне плевать, что билетов нет до конца января. Стой, где стоишь. Я прилечу и разберусь, что может быть… чего не может. Разберусь и все тебе объясню, о-кей?

— О-кей, — шепотом ответила Мира, села на ступеньку и тихо заплакала.

Она проплакала до вечера, до тех пор, пока Натан Валерьянович не выставил студента и не выключил в кабинете свет. Она хотела набрать номер и еще раз убедиться в том, во что боялась поверить. Боялась, потому что разочарования не пережила бы. Хотела, но не стала. «Если Ангел-Хранитель все еще несет меня по Великой Реке, — решила графиня, — лучше не дергать ногами. Во-первых, повышается вероятность утонуть; во-вторых, Хранитель — не Привратник, вероятно, он соображает что делает».

— Как это может быть, что мы тебя помним? — возмутился Натан Валерьянович в ответ на вопрос, заданный графиней в дороге. — Как это может быть, Мирослава, что ты задаешь мне такие детские вопросы? Ты, человек, который знает об этих вещах гораздо больше меня.

— То, что я вас помню — неудивительно, — рассуждала Мира, — потому что я — инохронал, а у инохроналов деформированная память. Они не имеют логики в голове, но помнить могут все, что угодно. Что было и чего не было. Я с этой памятью, может быть, не расстанусь даже в следующей жизни, но из этой меня должны были вычеркнуть. Или нет? Или произошла ошибка? Что вы мне говорили про белый огонь: никогда не знаешь заранее, где окажешься, никогда не вспомнишь потом то, что было.

— Подумай хорошенько, сама все поймешь.

— У вас найдется немного вина, Натан Валерьянович? — спросила графиня. — Я так долго лечилась от алкоголизма, что заслужила глоточек. Давайте где-нибудь остановимся, купим. Правда я осталась без денег. Буду побираться у вас, как Артур.

— Вот и прекрасно, что ты без денег. Сначала поужинаешь, — поставил условие Натан. — Потом будет глоточек.

— Маленький глоточек. Чтобы начать соображать, а потом я поужинаю, и мы с вами напьемся, как следует. Натан Валерьянович, этот мир должен был для меня умереть. Я никаким образом не должна была участвовать в ваших делах. Меня швырнули в белый костер, как пачку макулатуры.

— Как это может быть, чтобы мы в наших делах обошлись без тебя, Мирослава?

— Не знаю! Не зна…ю!!!

— Оскар сказал, что послал на поиски тебя Глаз Греаля. Ты получила камень?

— Получила.

— Он был с тобой, когда тебя провели через хроно-огонь?

— «Провели»… — усмехнулась Мира. — Конечно же был! Да попробовали бы они отобрать! Он до сих пор со мной.

— Ты ведь знаешь, как никто другой, удивительные свойства кристаллов Греаля. В том числе, способность менять пространство вокруг себя. А уж такая функция, как запись частоты со всеми характеристиками, и сохранение ее на носителе…

— Вы считаете, что мою «иллюзию» сохранил кристалл?

— Не ты ли мне рассказывала, что Георгий, отправляясь на подобные собрания, никогда не берет Греаль.

— Точно, — начала соображать Мирослава.

— Даже кристалл, вынутый из оправы, Георгий не держит в кармане, когда присутствует на собраниях ордена… Как ты сказала?

— …Святого Огня.

— Ты сказала, что эзотерики меняют наш мир. Если кто-то из них будет держать за пазухой камень Греаля, игра не пойдет. Камни умнее людей. В том, что произошло, нет никакого чуда. Вспомни историю инквизиции: ведьмы, которых жгли на кострах, и те держали при себе амулеты. Но огонь, в котором жгли ведьм — был смертельным, а амулет — бесполезной игрушкой. Если наш мир — пародия на мир реальный, значит, мы перенимаем традиции, подчас не понимая их суть; совершаем ритуалы, не догадываясь о том, для чего они предназначены. Удивительно, что тебя не обыскали, прежде чем привести к огню.

— Натан Валерьянович, а давайте купим бутылочку. Всего одну.

— Ты мне говорила, — продолжил Натан, — что Георгий дал тебе Глаз и велел держать при себе, когда ты испугалась друида.

— Я не испугалась! Мне стало тошно! Друид меня домогался.

— Георгий дал тебе камень как оберег, чтобы друид не смог переключить твою частоту на ту, где ты, возможно, уступишь его домогательствам. Вероятно, друид имел возможность совершить такое злодейство.

— Значит, мы с Оськой квиты. Я вытащила его из светлого будущего, он меня из благочестивого бытия учительницы французского. Я, Натан Валерьянович, честно скажу, представить себе не могла, зачем Жорж мне дал этот камень. Я все что угодно подумала, даже неприличные мысли имела…