Ангел Габриеля

Майкл быстрым шагом направился к главному входу, Джеймс едва за ним поспевал.

Как ни странно, больница напоминала торговый центр. Там даже имелось два магазина, в одном из которых продавалась одежда. «Интересно, — промелькнуло в мозгу у Майкла, — кто ходит в больницу за новыми брюками?» Было там еще несколько кафе на выбор, кондитерская и журнальный киоск. Майкл не удивился бы, увидев тут же и прилавок с сырами. Джули находилась в отделении реанимации, которое располагалось на втором этаже. По словам охранника при входе, его легко найти, если следовать по синей линии, специально нанесенной на полу коридора. Майкл поспешно зашагал вперед.

Чем дальше они продвигались к своей цели по главному коридору, тем больше здание походило на больницу. Во-первых, запах: смесь мочи с каким-то дешевым дезинфицирующим средством. Во-вторых, персонал: все были одеты в больничную униформу.

И наконец, какая-то особая аскетичная простота. Коридор был просторный, лифт функциональный, а синяя линия, которой они должны были придерживаться, была потертая и со сколами. Чем дальше они шли, тем торопливее становился их шаг.

Когда они вошли в отделение, Джеймс приотстал, чтобы Майкл сам спросил у дежурной медсестры, где находится Джули. Отчасти Джеймс поступил так потому, что среди больных людей чувствовал себя скованно и вечно боялся сказать или сделать что-либо неподобающее, например вытащить нечаянно какую-нибудь важную трубочку или сесть на аппарат для диализа и сломать его. Но отчасти Джеймс поступил так из-за того, что не хотел, чтобы у кого-нибудь создалось ложное впечатление, будто он все еще как-то связан с Джули. Ведь это было не так. Она ушла от него. Ну и отлично. Если ей нужна донорская почка или дом с пандусом, куда она могла бы въезжать на инвалидной коляске, то это уже не его забота.

Ему незачем беспокоиться — вон Майклу определенно хочется, чтобы все думали, будто он связан с Джули. Джеймс толком не расслышал, о чем говорили Майкл с медсестрой, хотя и уловил слова «кома» и «сорок восемь часов», «друг» и «вон там». Джеймс проследил за взглядом Майкла и в углу четырехместной палаты увидел кровать в окружении медицинской аппаратуры, от которой к кровати тянулись многочисленные трубки. Джеймс мгновенно представил, как запутывается в этих трубках, и шагнул назад. В это же время Майкл глубоко вздохнул и вместе с медсестрой подошел к кровати. Секунду спустя к ним присоединился и Джеймс.

Джули была бледна и казалась какой-то неживой. Под глазами залегли зеленоватые тени, изо рта торчала трубка. Возле нее сидела женщина с обритой головой. Она подняла взгляд на Майкла и увидела, что он смотрит на Джули.

— Это вы певец? — спросила бритоголовая девушка.

Майкл покачал головой.

— Я друг, — прошептал он.

— Это я певец, — сказал Джеймс.

Женщина повернулась к нему, смерила его взглядом, отвернулась и презрительно фыркнула:

— Ну конечно же это вы.

Майкл простоял у кровати, не отрывая взгляда от безжизненной, бледной Джули, наверное, минут пять. Наконец женщина снова подняла на него глаза и увидела, что он плачет.

— Меня зовут Линн, — представилась она.

— Это к вам она ехала в гости? — произнес Майкл, шмыгнув носом.

— Да. Это к вам она собиралась вернуться?

Майкл не смог даже толком кивнуть.

— Пойду выпью кофе, — сказала Линн. Ее лицо смягчилось, и она сказала: — Заступайте на смену.

Джеймса она вовсе не замечала, что могло бы его обидеть, если бы он собирался остаться, но он не собирался. Он чувствовал, что остаться здесь было бы неправильно, а кроме того, он давно обнаружил, что в больницах время словно останавливается: он пробыл здесь всего минут пять, но эти минуты ему показались вечностью. Главный вопрос заключался в том, следует ему что-то сказать или просто уйти потихоньку. Он все-таки решил, что сказать что-нибудь нужно, тем более что ему необходимо узнать, как проехать к дому Гари. Момент, когда подруга Джули ушла, показался ему весьма подходящим.

— Майк… Майк… Прости, дружище, мне кажется, я не вынесу этого зрелища. Не могу видеть ее в таком состоянии. Я и предположить не мог, что это будет так… так… тяжело.

В ответ — молчание.

— Ты не возражаешь, если я на какое-то время вас покину?

Майкл кивнул.

— Собственно, мне вот что пришло в голову: а не заглянуть ли мне к Гари Гитаристу… Ты не скажешь, как мне к нему проехать?

19

Менее чем в шестидесяти футах от постели Джули Элли держала Габриеля за руку, а Мойра сидела на стуле в углу. Она сидела там уже полдня.

— Ты знаешь, — призналась Элли, — в последние полгода или даже больше жить с ним было настоящей пыткой. Он стал раздражительный, саркастичный, совершенный мизантроп. А того парня, которого я когда-то полюбила, я узнавала только тогда, когда мы выбирались по выходным на море, или гуляли по парку, или занимались чем-нибудь вроде этого; и о чем бы мы ни заговаривали, разговор неизменно переходил на то, какими родителями мы будем. Какие мальчишечьи имена сейчас в моде? Останемся ли мы жить в Лондоне, когда родится ребенок? Как мы станем учить сына или дочь плавать, или читать, или играть в футбол, или чему-нибудь еще? Ты знаешь, он прямо-таки расцветал. Становился словоохотливым. Зато в остальное время… Мне даже трудно сказать, почему мы до сих пор вместе.

— Ну и почему?

Элли ничего не ответила. Ей часто хотелось уйти от Габриеля, она пыталась представить, каково это — оставить мужчину с некачественной спермой и забеременеть от какого-нибудь другого парня. Однако она никогда не думала о том, чтобы стать матерью без Габриеля. Если бы она ушла от Габриеля и потом забеременела, это было бы неправильно. Кроме того, Элли все еще любила его. Возможно, в последнее время это ее раздражало, но оставалось непреложным фактом, который нельзя изменить.

— Не знаю. А как ты думаешь, почему?

— Чтобы позлить Иззи.

Элли кивнула:

— Она никак не могла его принять. Верно?

Мойра проигнорировала то, что Элли употребила прошедшее время, и ответила коротко:

— Да.

— Как ты думаешь, почему? И не вздумай сказать, что он ей нравился.

— Возможно, и нравился, но, думаю, дело все-таки не в этом. Боже, как он понравился мне, когда я увидела его в первый раз…

— Когда ты увидела его в первый раз, ты была настолько пьяна, что тебе бы понравился даже Эндрю Ллойд Уэббер!

— Вот еще! К тому же я имею в виду — понравился после. Но дело в том, что вы вместе нравились мне гораздо больше, чем сама мысль о том, чтобы мне быть с ним.

— Правда?

— Ага.

— Господи, не думаю, чтобы я могла чувствовать к кому-то нечто подобное. Я слишком эгоистична, — призналась Элли.

— Тут дело не в эгоизме, а в том, как ты смотришь на мир. Я считаю, что все вокруг стремится к гармонии, старается обрести совершенное равновесие, если хочешь. Вы с Габриелем — сама гармония.

— Так почему же Иззи так его невзлюбила?

— Потому что там, где я вижу гармонию, она видит двух красивых людей, которые много смеются. Если человек несчастен, или не уверен в себе, или все время напряжен, как моя сестра, то нет ничего более досадного и раздражающего, чем видеть людей, которые все время смеются.

— А мы ведь действительно все время смеялись.

Но, произнося эти слова, Элли поняла, что даже не может вспомнить, каков он, смех, и какие чувства вызывает.

— Да, все время.

Они замолчали. Спустя минуту Мойра спросила:

— Хочешь кофе?

Элли попыталась улыбнуться и задала встречный вопрос:

— Что ты думаешь о моем чертовски отчаянном плане, чтобы Иззи выкрала его сперму, пока я буду лежать на больничной койке, отдавая врачам яйцеклетки?

— Мне кажется, идея отличная, — мягко сказала Мойра.

Элли бросила взгляд через палату на Габриеля и тихо произнесла:

— Вот и я того же мнения, — а затем спросила: — Как ты думаешь, Иззи справится?

— Думаю, да, — ответила Мойра, хотя и не вполне уверенным тоном. Элли опять замолчала. — Разумеется, — добавила Мойра, — и я могла бы вам помочь. Хочешь?