Вечный мент или Светоч справедливости

Посреди буйной лесной растительности выделялась небольшая проплешина. На эту самую лысину и вознамерился приземлиться искуситель. Мы снижались как-то слишком уж стремительно, от свиста в ушах я едва не оглох. Заметил, что посреди полянки стоит покосившийся крестик одинокой могилки. Когда до земли оставалось всего ничего, крестик вдруг сместился в сторону и под ним обнаружился замаскированный священнослужитель. Вскинув ствол, он тут же спустил курок. Громыхнуло. Бес затормозил так резко, что я почти сделал кувырок через рогатую голову. Затем рогатый летун заложил петлю вокруг пары древесных стволов – такие фигуры высшего пилотажа не снились и асам – и стремительной ракетой умчался обратно в небеса.

– Что это было? – запинаясь от волнения, пробормотал я.

– Ловушка, – коротко ответил Кухериал. – Спасибо, что сломал мне ключицы!

Я цеплялся за плечи беса мертвой хваткой, как альпинист за страховочный трос. Даже если бы я почувствовал, как под пальцами трещат кости, то и тогда я ни за что не разжал бы рук.

– Ладно, шучу, – буркнул Кухериал. – Мои ключицы сломать не так-то просто. Но ты все же поосторожнее, Васисуалий. Нам еще много всего предстоит совместно сделать. Но каковы стервецы! – вернулся он к теме священников. – Видал, что выдумали. Среди нас таких, кто может летать далеко, не так уж и много. Вот они и соорудили быстренько могилку. Эдакое темное местечко, где падшие могут укрыться от преследователей. И как только я мог на такое купиться?

Где-то неподалеку вдруг снова прогремело несколько выстрелов, затем послышался дикий свист, режущий барабанные перепонки, и через мгновение смолк.

– Ты бы знал, что это за звери, – поделился Кухериал и добавил рокочущим басом: – Ковровые бомбометания, танковые клинья, рокетланчеры, на худой конец, огнемётами в клещи брать…

– О чем это ты? – не понял я.

– Это я Артемия Посадского цитирую. Зверь каких мало. Хорошо, что возможностей у них пока маловато. Они себе «Селезень» на вооружение взяли. Знаешь такую машинку?

– Знаю, конечно, – в оружии я всегда разбирался хорошо, – неплохая штучка, только толку от «Селезня»? Один раз пальнешь – так грохот на всю округу стоит.

– Это потому, что тебе шум не нужен. А им как раз гром небесный подавай на наши головы. Любят свои акции обставлять с помпой. А стреляют, знаешь, чем?

– Серебряными пулями, – предположил я.

– Такой большой, а в сказки веришь, – укорил меня Кухериал. – Монетами они лупят юбилейными. Двухцветкой.

– Как это?

– Сами патроны делают. На пыжах контейнеры, в контейнерах вместо дроби или картечи монеты.

– А в чем смысл?

– Так только монеты на наших и действуют. Если насквозь пройдут – это еще ничего, а если в теле засядет хоть одна – пиши пропало. Отравит организм, и подохнешь через пару часов в жутких мучениях.

– Так вас монетами можно взять?! – я поцокал языком, скривился. – Спасибо, что рассказал.

Бес смекнул, что сболтнул лишнее, выругался на латыни.

– Сплав особенный? – поинтересовался я. – Да, ладно, говори уже, раз начал. Не бойся. Не буду я тебя убивать.

– Ну да, сплав, – с явной неохотой проговорил Кухериал, отпираться было поздно, – думаешь, простой медно-никель?! Как бы ни так. Епархия с монетным двором договорилась. Ясное дело, все это происки святых. Вот и льют теперь двухцветку на нашу погибель, чтобы в ружья, значит, ее заканапачивать и палить почем зря…

Сзади послышались громкие выстрелы и вой – такой тоскливый, что пробирало до печенок.

– Все, теперь точно прилетели. – Бес свечой рухнул вниз, заложил резвый вираж. Я успел разглядеть в темноте покосившиеся кресты, могильные плиты и даже парочку аккуратных склепиков.

Мы приземлились.

– Чего расселся, слазь! – Проворчал Кухериал. – Спина не железная. Только зубы. – Скрипнул ими, демонстрируя, что говорит правду.

Я поспешно спрыгнул, огляделся. Мрачный пейзаж. Обширное сельское кладбище. Тут явно не одна деревня упокоилась. Жути нагонял не только живописные кладбищенские виды, но еще и постоянный скребет, щедший прямиком из-под земли. У меня сразу вспотели ладони. Я схватился за пистолет. Хотя если мертвяки полезут наружу, ствол мне вряд ли поможет.

– Ты это… внимания на мертвецов не обращай, – сказал Кухериал, – у тебя сейчас третий глаз открылся, ну, не совсем третий глаз, что-то вроде того – особое зрение, так что ты можешь увидеть кое-что, чего обычный человек не видит. Амулет прозрения ты отдал, но я тебя зрением и без него могу наделять. В общем, не придавай значения мелочам. Береги психику. Она у большинства людей не слишком устойчива. Создания вы, видишь ли, крайне несовершенные. Вас боженька по молодости лет создавал. Не умел еще ничего толком. Вот вы и вышли такие нескладные – хрупкие, греховные, да жадные. Хе-хе. Рифмую сходу.

– Вышли такие нескладные – хрупкие, греховные, жадные, – повторил я. – Напоминает песенку одну попсовую. Девушки бывают разные – черные, белые, красные.

– Во-во, – обрадовался бес, – мне особенно красные нравятся, а тебе?

– А мне фигуристые. А цвет значения не имеет. Хотя красных я что-то пока не встречал.

– Многие бесовки в аду – красные, – поведал Кухериал, – очень совершенные у них фигурки. Не то, что у ваших человеческих девок.

– Человек – венец творения, – назидательно заметил я, – а вот вы, бесы, уроды натуральные – умственные, физические и моральные!

– Смотри-ка, Васисуалий, и ты стихами заговорил.

– А ты думал, я только стрелять могу?

– Не будем упражняться в стихосложении, не время, – сказал Кухериал и вдруг сообщил: – Вот что, Васисуалий, ты только не беспокойся, но сейчас я тебя покину на некоторое время.

– Как это?! Прямо посреди кладбища? – Меня охватило легкое беспокойство. В компании потустороннего провожатого мне было немного спокойнее слышать, как кувыркаются в могилах мертвецы.

– Ничего-ничего, все будет в порядке. – И сразу же стал растворяться, медленно, глядя на меня с сомнением. Я сразу понял, что оставлять меня здесь в одиночестве ему очень не хочется, но драпать лучше в одиночку.

– А ну-ка постой, – рассвирепел я и попытался схватить беса, но он перенесся от меня на расстояние нескольких шагов, продолжая делаться невидимым.

– Успокойся, Васисуалий, все будет хорошо, – полупрозрачный Кухериал оглянулся со страхом.

– Ах ты благодетель хренов! – заорал я. – Решил, значит, меня одного посреди кладбища бросить?! Когда вокруг эти самые, как их, экскурсоводы бродят.

– Сюда экзорцисты не полезут. Тут наша земля.

В это самое время я заметил, что надо мной сгущается темное облако. В нем вполне зримо проглядывали злобные, скалящиеся лица. Черные рты кривились, распахивая глубокий зев, и исчезали.

– А это… что за чертовщина?

– Злые духи, только и всего, они не опасны. А ну… – бес махнул пятерней, и облако стремительно рассеялось. От него осталось нечто, похожее на рой мошкары. – Вот видишь, все в порядке.

– А если они снова появятся?

– Слушай, мы на шабаш собирались, так?

– Вроде бы, – выдавил я.

– Вот и соберемся в другом месте. А это засвечено. Я сейчас через кладбище уйду. И все разузнаю.

– А мне нельзя с собой?

– Для тебя здесь дороги нет. Там на входе огненные врата. Сгоришь. Сначала тебе нужно помереть, или специальный амулет примерить. Помирать тебе рановато. Так что уходи один. А я тебя потом разыщу. Да ты не сомневайся. Мы же с тобой друзья. У нас договор. Да и вообще… – Кухериал замер, глядя в одну точку, куда-то мне за спину. Я стремительно развернулся. И увидел, что у кладбищенской ограды уже околачивается целая толпа священников. По меньшей мере, десяток служителей бога разбегались по периметру, будто хорошо обученные пехотинцы. А один, в серой сутане, взмыл на добрую сотню метров, и оттуда обозревал кладбище.

В руках у церковников, как и предупреждал Кухериал, были отнюдь не кресты, а помповые ружья. Те самые «Селезни» двенадцатого калибра. С такими только на мамонтов охотится. Интересно, подумалось мне, бывают ли на шабашах мамонты?! От этой нечисти всего можно ждать. Может, они их в жертву приносят. А хоботы потом едят.