Пора предательства

— Погоди!

Сперва узкие заплывшие глаза и серая кожа показались ему совершенно незнакомыми. Но Дьюранд пробрался среди холодных тел и обеими руками обхватил застывшее лицо. Светлая борода… Под ладонями он чувствовал крупные кости. Меж губ холодно сверкнул золотой зуб.

— Оуэн.

Дьюранд на миг завис над двумя измазанными в грязи жалкими трусами.

— Увижу вас еще раз — сами уляжетесь рядом с ним.

Мародеры переминались с ноги на ногу, слишком испуганные даже для того, чтобы бежать.

Дьюранд заскользил по склону; внизу, чтобы не упасть, ухватился за белую стену ворот.

Страж тронул рыцаря за плечо как раз вовремя, чтобы створки гигантских ворот захлопнулись, не убив при этом его. Грачи — теперь какая-то жалкая сотня — хрипло кричали в небе над башнями.

Шагнув к воротом, Дьюранд выглянул через две решетки — дубовую и стальную. Площадь снаружи была запружена зелеными сюрко и изображениями красного леопарда — то выстроились прибывшие на турнир рыцари Радомора.

— Вызовите старого Абраваналя! Герцог Радомор желает вести переговоры!

Отыскав ближнюю к воротам лестницу, Дьюранд отпихнул стражника и поднялся на нависавший над улицей парапет. Внизу — в семи фатомах от него — сидел на коне среди своих воинов и окружавшей их толпы герцог Радомор. Лысая голова походила на утиное яйцо. Найдись рядом выпавший из кладки камень — Дьюранд размозжил бы ему череп! Судя по присутствию в тылу процессии вьючных лошадей, приверженцы Ирлака уже успели собрать шатры и покинуть замок.

С лестницы донесся шорох. Рука Дьюранда легла на рукоять кинжала. Мгновенно обернувшись, он увидел, что по ступеням поднимается герцог Абраваналь. Старый рыцарь не столько вел за собой своих рыцарей, сколько скорее они несли его перед собой — так могучая волна несет щепку. Ламорик из-за спины отца бросил на Дьюранда затравленный взгляд. Под натиском все прибывающей и прибывающей на стену толпы Дьюранд попятился.

Абраваналь подошел к парапету.

— Как жаль, что вам пришлось покинуть замок до Бычьего пиршества, — пролепетал он.

Ответ Радомора был подобен рыку леопарда.

— Ваше гостеприимство полно коварства, Абраваналь, я не стану больше его терпеть.

Большие голубые глаза старого герцога растерянно заморгали.

— Моя семья переживает нелегкие времена, — напряженно произнес он. — Почему вы беспокоите нас в такую горестную пору?

Радомор наклонил голову набок.

— Да сейчас половина королевства горюет из-за выходок того болвана с Орлиной горы! Дела живых не позволяют дожидаться, пока выживший из ума старик отплачет свое.

Ламорик рванулся вперед.

— Радомор, это дом родственников вашей жены. Как вы смеете? — Он обличающе показал на войско Радомора. — Найдется ли тварь гнуснее вас?

Рослый скакун Ирлакского герцога заплясал, когда шпоры хозяина вонзились ему в бока.

— А вы скоры на слова, дитя Абраваналя! — Радомор с силой рванул удила. Конь вздрогнул и затих. — Да и храбры — за каменной стеной.

Казалось, воздух вокруг головы Радомора так раскалился, что даже дрожит. Однако герцог Ирлакский не повышал голоса.

— Я всегда получаю то, что принадлежит мне по праву. Ваш брат уже понял это, а теперь и вам всем придется понять. Я получу то, что мне причитается. Пусть даже хирургическим путем — вы сами меня вынудили.

Радомор развернул жеребца и в окружении своих рыцарей принялся пробивать дорогу через толпу к Закатным вратам и дороге, что вела в Ирлак.

Абраваналь повернулся уходить и хотел было что-то сказать сыну, всегда бывшему его правой рукой. Однако обнаружив на том месте Ламорика, запнулся и пробормотал:

— Мои бароны. Надо послать гонцов, предупредить их.

Ламорик стоял, весь дрожа, вперив в пространство невидящий взгляд.

— Да, — наконец кивнул он.

17. ТЕНЬ ЧЕРНЫХ КРЫЛЬЕВ

Две дюжины всадников в отчаянной спешке покинули Акконель, стремясь достичь чертога каждого барона в герцогстве — и каждого двора в Древнем Эрресте, который мог бы послать Акконелю подмогу.

Невзирая на доводы благоразумия, в тот день в Расписном Чертоге Акконельского замка все же состоялся пир.

За высоким столом непринужденно вела себя только Альмора — перебегала от Дорвен к старому герцогу, остальные сидели в молчании. Дьюранд глядел на пустые скамьи внизу. Несметное воинство, что затопило ристалище утром, растеклось в тысячу разных сторон. Несколько дюжин оставшихся сидело, озирая полупустой зал, а со двора доносился стук и лязг — это уезжающие складывали шатры и навьючивали пожитки на лошадей. Оставшиеся томились в тягостной тишине.

Часть скамей наполнили бюргеры, что привели с собой жен и старших детей. Мастера гильдий, просто зажиточные горожане — им бежать было некуда. Ребятишки помладше дивились на созвездия восковых свечей в огромном колесе подвесной люстры. Старшие делали вид, что не замечают ничего особенного.

Когда над полупустыми столами все стихло, герцог Абраваналь встал и обратился к немногочисленным гостям. Голос его звучал слабо, как шелест палой листвы.

— Нынче вечером мы чествуем пиршеством Владыку Небесного, Паладина его, Стражей Ярких Врат Небесных…

Он умолк. Когда пауза затянулась настолько, что собравшиеся принялись глазеть по сторонам, патриарх Оредгар тронул герцога за рукав.

— Мы помним…

— Мы помним, — повторил Абраваналь. — Да. Мы помним. Хотя именно Гандерик укротил… укротил озеро, лишь с Силой Небесной мы может отразить тьму. Его победа была победой самого Создателя.

В сем твердом знании я повторяю древние слова: «В опасности ты отвергаешь Небеса». — Герцог провел языком по губам. — «Пока правит Безмолвный Король, эта земля… эта земля наша».

Последний слабый слог замер в тишине.

Под дребезжание запоздалых фанфар слуги с трудом, точно носильщики на похоронах, втащили огромное блюдо, исходящее паром. Дьюранд поразился: то была чудовищная, налысо обритая бычья голова. Над крутым лбом завивались рога — тонкие ломтики бекона колечками спадали с макушки, изображая чуб, а вместо глаз были вставлены засахаренные фрукты.

Абраваналь почти упал в кресло.

Когда блюдо опустили на верхний стол, развернув глазами-фруктами к залу, голова оказалась потрясающе, невероятно похожа на голову герцога Радомора.

Одно блюдо сменяло другое. Рядом с Дьюрандом внезапно появился сэр Кирен, перекинул ноги через скамью. Сейчас он выглядел совсем маленьким.

— Сэр Кирен, — проговорил Дьюранд.

— Знаешь, откуда я?

Дьюранд нахмурился.

— Когда я служил под вашим началом, мы не раз ездили в Арбурхолл.

— Арбурхолл на самом деле принадлежал моей жене. Абраваналь отдал его мне, когда мы оба с ним были совсем еще юнцами. Женил на молоденькой вдовушке. А сам я — из Гарелина. У моего отца был клочок земли у подножия гор. — Усы сэра Кирена, похожие на лисьи хвосты, чуть вздернулись вверх. Оба рыцаря помнили, что родной дом Дьюранда тоже стоял у подножия гор. — И там не было места для младшего сына.

Мы поедем к герцогу в Бедерин. Замок стоит прямо над Бездной. Ворота в него подобны цепи серебряных башен. Горы со всех сторон — и сзади, и спереди. Это ведь я предложил, чтобы старый герцог Эймар отдал дочку нашему Лендесту. Говорили, Аделинда скакала на водяном коне по холмам возле Бездны. И она одолела наследника Беорана на ристалище.

А теперь она будет похоронена в Акконеле…

— Я думал — славная выйдет приемная мама для бедняжки Альморы. Родная-то мать у крошки скончалась… Девочка, похоже, привязалась к Дорвен.

Слуги и пажи унесли очередное блюдо. Дьюранд даже не заметил, что это было.

— Я предал вас, — проговорил он. — Я ведь давал клятву служить вам.

— Я бы и сам тебя отпустил, — отозвался Кирен, пряча улыбку в усы. — Ты молод. На то и молодость.

Дьюранд смотрел на остатки ошпаренного быка и вспоминал, в какой ярости уезжал отсюда Радомор.

За верхним столом взяли слово распорядители турнира. Каждый год они раздавали награды самым доблестным воинам и самым умелым мастерам. Интересно, что там у них причитается за бунт и убийство?