Пути неисповедимых

— Ты хочешь сказать, они — родственники? — недоверчиво смотрю на Кудеяра.

— Чудеса генетики, — пожал плечами царевич. — Кстати, эти таблички нарисовала Ольха, она здесь в белом платье. У нее удивительный талант, так говорят все ее учителя, хотя и без их слов нам понятно, что Ольха очень одаренная, — рассказал Кудеяр, с любовь проведя пальцем по табличке. — Правда, она, «как и каждый художник», немного не от мира сего, как говорит наша бабушка… впрочем, наша бабушка сама и подает ей пример. А вот Драгомира, — он указал на девочку с черными волосами. — Она настоящая царевна, любимица отца. В свои десять она идеально знает все правила приличия и этикета, прекрасно держит себя в высшем обществе, разбирается в моде, балах и потихоньку начинает вникать в дела государства.

— Дети-гении, — хмыкаю. — Не помню, какой я была в свои десять, но вряд ли я разбиралась в балах и рисовала такие портреты…

— Нам, царским отпрыскам, положено быть гениями. Я в свои десять лет мог сварить зелье, способное убить взрослого виверна одной чайной ложкой, — пожал плечами Кудеяр, потом показал нам вторую пластинку.

На ней была изображена худощавая, скорее даже скелетообразная, откровенно некрасивая женщина, или даже старуха, с темной серо-голубой кожей и болотного цвета глазами. Длинные, как будто поблекшие светло-серые перья на голове были обхвачен на лбу кожаным ремешком, одежда — мешок с прорезями для головы и рук, подпоясанный на талии веревочкой.

— Это — Ольга. Мне приятно думать, что она моя наставница… правда она сама это отрицает.

— Гхм. Носить с собой портрет наставницы? — хмыкнул Дейк, который незаметно подсел к нам.

— Я восхищаюсь ее даром… в свое время я готов был поклоняться ей, как божеству, — объяснил царевич, благоговейно вздохнув. — Она всевидица, знает все, абсолютно все в этом мире! Она мысленно задает вопрос и ей тут же приходить в голову ответ, это же изумительно! Этот великий дар забрал у нее стихию, физические силы и красоту, но зато она бесценна для царя и всей страны, без нее не принимается ни одно решение… хотя когда-то, еще до моего рождения, ее считали безумной дурой.

— Ну, это не очень интересно, — фыркнул рыцарь. — Давай дальше.

На третьей пластинке были изображены двое. Типичный сенари, как я поняла, то есть широкоплечий высоченный буйвол с белыми перьями вместо волос, широкими белыми бровями, сгорбленным широким носом, большими губами и злыми прищуренными глазами, взгляд которых даже с пластинки заставил мои колени задрожать. Рядом с ним — женщина, маленькая и изящная, бледнокожая, ушастая и изумрудноглазая девушка, с черными, но поседевшими волосами, и некрасивым шрамом, рассекающим правую сторону лица от середины лба до самой шеи. У обоих обручи на лбах, оба в странных одеждах, похожих на те, в которых была черноволосая девочка с первой пластины.

Можно было бы предположить, что эти двое — родители царевича и его сестер, но проблема в одном: оба выглядели чуть ли не младше самого Кудеяра.

— Это кто? — спросил Леопольд.

— Мои родители, царь и царица Охмараги. Разве не понятно?

— А откуда сестра, которая рисовала это, знает, как они оба выглядели в молодости? Увидела на других картинах? — решаю уточнить.

— Они сейчас так выглядят, — удивленно посмотрел на меня царевич.

— Но твоя мать… ей же тут не больше двадцати пяти!

— Она же не человек для того, чтобы стареть. Помимо прочего она ведь еще и ведьма, так что продлить молодость мужу для нее не составляет большого труда.

— То есть… Когда у тебя будут дети, их бабушка будет выглядеть на двадцать пять? — удивленно смотрю на него.

— Да. Только вот дети у меня появятся очень не скоро, я пока жить хочу, — пожал плечами Кудеяр, улыбнувшись. Он убрал пластинки обратно в карман за подкладкой.

— Твоя старшая сестричка что-то говорила про невесту, — ухмыльнулся Дейк. — Что же невеста думает о твоих «жить хочу»?

— Она надеется, что я погибну в путешествиях или пробуду в них лет сто хотя бы. То есть, вполне разделяет мои взгляды на женитьбу…

— А почему так? — любопытствую. Хотя личная жизнь царевича меня не слишком волнует, но раз говорить все равно больше не о чем, то почему бы не поболтать о любви и прочих радостях жизни?

— Она не выбирала меня, так решили мой отец и я, — охотно начал объяснять Кудеяр. — Мы на Охмараге невест редко по симпатии выбираем, у нас очень важна чистота крови, все исходит из этого. Поскольку царская династия теперь воздушной стихии с примесью крови повелителей, жену мне надо выбирать по чистоте крови, то есть чистокровную сенари ветра из как можно более обеспеченной и влиятельной семьи. Так вот, эта девушка была одной из подходивших по этим критериям, к тому же, в отличие от других претенденток, она маленькая и не будет занимать слишком много места на моей кровати, когда нам придется спать вместе. Собственно, потому я ее и выбрал, или, по ее словам, «обрек на пожизненные мучения».

— Как лошадь, — усмехнулся рыцарь. — Чистокровная, с родословной, места много в конюшне не занимает, ест мало…

— Пф, лошадь мы с отцом подбирали бы с куда большим интересом, — улыбнулся царевич. — От нее хотя бы могла быть польза.

— Пожалуй, твоей невесте можно посочувствовать, — замечаю. — По-моему, это ужасно, жить с… эм… мужчиной, который ставит тебя ниже лошади.

— Я своим выбором подарил ей богатство, роскошь, почет и уважение всей страны, ее дети будут царевичами и царевнами. По-моему, этого вполне достаточно для того, чтобы она была довольна своей участью, — пожал плечами Кудеяр.

— Не знаю, я бы… хотя что я?… Полагаю, существует множество женщин, которые ставят благополучие семьи и любовь мужа выше, чем богатство и титул, — пожимаю плечами. — Зачем ты вообще выбрал себе невесту, если жениться не собираешься и, к тому же, уехал на десяток лет в чужие земли?

— Что бы была. Ведь когда я вернусь, уже не будет времени на то, чтобы подыскивать кого-то. А так пусть ждет меня, к дворцу привыкает, в обществе осваивается… Что же до «семейного благополучия», то я считаю, что это неважно, а «любовь мужа» в моем случае просто невозможна. Кого и за что я должен полюбить? С какой стати? В этом мире нет девушки, достойной меня по могуществу или хотя бы по навыкам!

— Да уж, в этом тебе не повезло, — ухмыльнулся Дейк, подкинув палок в костер. — Не найдется девицы, которая будет хотя бы внешне похожа на тебя, не говоря уже о способностях.

— Хах, моя внешность создает не мало проблем с женщинами, это точно, — усмехнулся Кудеяр. — Обычно при виде меня наложницы впадают в истерику или падают в обморок, в итоге полночи я привожу их в чувства и успокаиваю, и только к утру они готовы без слез принять меня.

— Наложницы? — удивленно смотрю на царевича, скривившись. — Это же мерзко! Неужели в вашей «величайшей» стране считается нормальным принуждать женщин!?

— Мы принуждаем рабынь, которых вы нам, кстати, для этого и продаете, но никогда не заставляем свободных, — напомнил Кудеяр. — Что до меня, то мне приятнее спать с бескорыстными чужестранками, чем с придворными дамами, которые в душе будут плеваться от отвращения, но все равно отдадутся в надежде на статус фаворитки. Кроме того, наложниц я никогда не принуждаю, так как им, в отличие от сенари, могу по-настоящему понравится после некоторого времени общения. Я, в конце концов, считаюсь уродом только у сенари, по меркам остальных рас я достаточно симпатичный.

— Эээх… — мечтательно вздохнул Дейк. — Хотел бы я жить во дворце и иметь свой гарем!… Вот жизнь бы была, а? Тебе, ушастый, можно только позавидовать!

— У меня нет гарема, так что мне ты можешь не завидовать, — улыбнулся Кудеяр, дернув ушами.

— Как так? Ты же только что говорил о прекрасных наложницах, которые толпами бывают в твоей спальне! — воскликнул рыцарь с таким лицом, как будто только что разбили его самую сокровенную мечту.

— Зачем же гарем во дворце? На его содержание траты нужны, а я лучше эти деньги на свою лабораторию пущу… Нет, можно, конечно, и гарем, но я предпочитаю придерживаться принципа моего отца. После того, как понравившаяся мне девушка начинает приедаться, я дарую ей свободу и отправляю обратно на родину, подарив что-нибудь на память.