Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе) (ЛП)

Слишком низко.

На мгновение филин и Волк скрылись в тени, а потом Ренн увидела, как Волк, подпрыгнув, схватил филина за крыло, швырнул на землю и разорвал на куски.

А Торак уже едва стоял на ногах, опираясь о край алтаря. Эостра же, победоносно размахивая прядью его волос, продолжала пронзительно выкрикивать:

— Я, Эостра, призываю тебя, человек с блуждающей душой! Я, Эостра, буду жить вечно!

Потом она сунула волосы Торака в ротовую прорезь маски и, как бы поглотив их, взмахнула своим трезубцем, целясь Тораку в грудь.

Он с трудом увернулся от смертельного удара, и они начали кружить у алтаря: Эостра все пыталась пронзить Торака копьем, а он, шатаясь, уходил от нее.

У дальнего края пещеры шевельнулась какая-то тень.

У Ренн перехватило дыхание, когда она, не веря собственным глазам, увидела, что это Ходец.

Он был жив, но, видимо, пока не в силах подняться. Стоя на четвереньках и тряся головой, он хрипло прокаркал:

— Тайный Народ!

Торак и Эостра, не слыша его, продолжали кружить у алтаря.

— Тайный Народ Горы! Я, Ходец, призываю вас! — уже громче крикнул Ходец. — И прошу: освободите наш мир от этой гнойной язвы!

Сперва Ренн ничего не почувствовала.

Затем по камням, которых она касалась ладонями, словно прошла легкая дрожь.

А голос Ходеца все набирал силу; воздев узловатые руки, он выкрикивал:

— Я, Ходец, призываю вас! Пусть челюсти Горы навсегда сомкнутся! Пусть уничтожат эту тварь!

Каменные зубы у входа в пещеру вздрогнули, зашатались, и Ренн увидела, как один из огромных уступчатых столбов с оглушительным грохотом развалился на куски.

— Навсегда избавьте нас от проклятой Пожирательницы Душ! — кричал Ходец.

Здоровенная каменная сосулька, свисавшая с потолка пещеры, рухнула на алтарь, расколов его надвое. Эостра, по-прежнему сжимавшая в руках осколки огненного опала, шарахнулась в сторону и оказалась на самом краю бездонной пропасти. Потом покачнулась, потеряла равновесие и с ужасным, нечеловеческим воплем упала вниз.

Но, уже падая, она успела-таки своим трезубцем пронзить край одежды Торака.

И Ренн с ужасом увидела, что колдунья тянет его за собой в пропасть. Торак пытался сопротивляться, но Эостра оказалась слишком тяжелой, а ножа, чтобы разрезать одежду, у него при себе не было.

— Торак!

— пронзительно вскрикнула Ренн.

Торак упал на колени.

Пожирательница Душ снова тянула его за собой — навстречу смерти.

Глава тридцать девятая

Он находился где-то глубоко в недрах земли. Вокруг было темно и холодно. В ушах стоял оглушительный рев. Пахло гниением, и этот запах застревал в ноздрях. Может, он уже умер?

Потом его куда-то понесли. Должно быть, туда, где лежат кости всех мертвых.

Ну да, вот его положили и стали водить у него над лицом руками, еле слышно напевая какую-то погребальную песнь. А потом ушли и оставили его в одиночестве.

Над ним кружили звезды. Взошла луна, потом зашла, и снова взошла, и снова… Перед ним проплывало все, что уже было, есть и будет. Вот он, младенец, лежит в волчьем Логове и сосет свою мать-волчицу. Вот убегает от той поляны, где лежит умирающий Отец. Вот падает в бездонную пропасть в страшной пещере на Горе Духов.

И снова над ним светили звезды. И маленькие, больше похожие на тени люди склонялись к самому его лицу. Он видел их странные, серые, заостренные лица и ясные, как лунный свет, глаза.

«Где Ренн? — хотелось ему спросить. — И где Волк?»

Ясные глаза таинственных незнакомцев мигнули и исчезли. А он снова остался в одиночестве.

И звезды по-прежнему кружили над ним.

«Что холодней всего? Не тронь, не тронь! Таящийся во тьме снегов огонь…»

Последняя вспышка света, которую видит человек перед смертью.

Боли он не испытывал — только огромную, бескрайнюю пустоту. И ему очень не хотелось умирать в одиночестве.

Но он так устал…

Он встал и, опустив голову, осмотрел собственное тело. Уходить отсюда не хотелось, но он понимал, что должен идти. А он так устал! Вздохнув, он неуверенно повернулся и стал карабкаться вверх, к звездам.

*

Ренн никогда еще не видела, чтобы Самое Первое Дерево сияло так ярко. Все небо, казалось, так и сверкало россыпью этих мерцающих зеленоватых огней, приветствуя душу Торака.

Беловолосый Дарк, отодвинув занавес, закрывавший вход в его пещеру, подвел ее к огню, заставил присесть и накинул ей на плечи теплое одеяло из шерсти мускусного быка. Потом сунул ей в руки кружку с каким-то горячим напитком. Но Ренн так сильно трясло, что почти все содержимое кружки она расплескала. Торак и Волк пропали, погибли… Бросили ее одну — здесь, в этой пустоте…

Она тупо смотрела на белые изображения разных существ. Эти существа смотрели на нее с каждой стены.

Все это как-то нереально. И эта пещера, и их безумный бег по подземным туннелям, где вокруг падали камни, а Дарк тащил ее за собой чуть ли не волоком и спас. Но зачем? Торак мертв. Его больше нет в этой жизни.

Напротив Ренн, по ту сторону костра, проснулись вороны — белый и черный. И раздраженно захлопали крыльями.

— Это их духи разбудили, — пояснил Дарк, грея над огнем руки. — Правда, большая часть духов вернулась туда, где живут их племена, но всегда ведь остаются такие, которым некуда идти.

Он продолжал еще что-то рассказывать о духе своей покойной сестры, которого больше тут нет, а значит, она, возможно, все-таки обрела вечный покой, но Ренн давно уже его не слушала.

Ночь Душ. Она представляла себе, как горные племена пируют сейчас вместе со своими мертвыми; как ее родное племя, племя Ворона, где-то далеко в Лесу тоже празднует свое воссоединение с духами давно ушедших людей. Возможно, они уже успели почувствовать, что исходившая от Эостры угроза исчезла.

— Ренн, — оклик Дарка вернул ее к действительности, — знаешь, Торак успел заранее нанести Метки Смерти. Теперь, по крайней мере, души его не разбредутся в разные стороны.

«Но кто придет за его душами? Кто отведет их к Самому Первому Дереву? — как-то равнодушно думала Ренн. — Ведь настоящего хранителя у Торака так и нет».

*

Волк видел, как последние из тех, Что Не Дышат, исчезают в темном ущелье.

Он шел за ними до самого выхода из Горы, надеясь, что они приведут его к Большому Брату. Но этого так и не случилось. И теперь вокруг Волка была лишь воющая на разные голоса Тьма, и холодный ветер злобно вцеплялся ему в шерсть своими когтями, унося прочь любые запахи.

Волку было страшно. Все случилось совсем не так, как в прошлые разы, когда они с Большим Братом были вынуждены расстаться — по разным причинам. И теперь Волку казалось, что между ними с шумом несется мощный бурный поток, и через такую Быструю Воду никто перебраться не сможет.

Поскуливая, Волк пробежался по Белому Мягкому Холоду и вернулся назад.

И вдруг за воем ветра и шумом Быстрой Воды он уловил свист — такой тонкий, что это было все равно что услышать свет. Он сразу узнал, чей это голос — той оленьей косточки, которую Большой Бесхвостый Брат всегда носил на боку. Внутри этой косточки была красная сухая земля, которой Большой Брат иногда пачкал Волку шкуру. Еще давно, в Лесу, Волк как-то раз слышал пение этой косточки.

Он обрадовался и, не задумываясь, ринулся на зов. Вниз по склону, мимо тех мест, где они сражались с собаками, и дальше к Быстрой Воде, которая, вырвавшись из недр Горы на простор, вся в пене мчалась дальше, на равнину.

Большой Бесхвостый Брат лежал там, возле Быстрой Воды.

Волк тронул лапой его грудь и лизнул в нос:

«Просыпайся!»

Но Большой Брат даже не пошевелился.

Волк встревожился и рявкнул ему в самое ухо. Ничего. Он снова поскреб Бесхвостого лапой, обнюхал и вылизал его холодное лицо. Но Торак не отвечал.

И снова весь мир вокруг Волка разом померк.

Нет! Нет! Большой Брат не мог стать Недышащим!