РАБСТВО

       Двое парней нехотя оторвались от своей работы и взялись за швабры, чтобы замыть от крови палубу, а третий оправился в судовую каптерку, где разыскал матерчатое ведро и все трое направились к умирающему рабу, все еще распятому на козлах для порки. Раб еще дышал, но каждый вдох и выдох легких давался ему с громадным трудом.

       Когда боль превысила человеческие пределы, то один за другим начали отключаться внутренние органы тела - почки, печень, легкие. Наступил критический момент, когда работали только головной мозг и сердце раба. Пульс сердца стал нитевидным и почти не прослушивался, а кровь с каждым мгновением замедляла свой бег по венам и капиллярам тела, к тому же ее становилось все меньше, рана на спине сильно кровоточила.

       Все говорило о приближающемся конце этого раба!

       Головной мозг бурно реагировал на ухудшающееся состояние организма, чувствовал нехватку кислорода в поступающей к нему крови.

       Матросы схватили раба за руки и за ноги, подняли с козлов и небрежно швырнули его не подававшее жизни тело на подстилку в дальнем углу палубы, чтобы завтра утром завернуть в нее тело и, привязав к ногам почившего раба тяжелый валун, выбросить того за борт. Двое других парней швабрами начали старательно замывать настил палубы от лужи крови, сгоняя ее вместе водой по шпигатам за борт. Один из матросов матерчатым ведром зачерпнул воды за бортом судна и широким разворотом тела расплескал ее по палубе. Чистка и мойка палубы в умелых руках матросов спорилась и быстро продвигалась, но по выражению матросских лиц можно было судить, что такая работа была им совершенно не по душе. Уборка подходила к концу, когда матрос с ведром еще раз зачерпнул морской воды и с размаху снова плесканул ее на палубу, часть морской воды случайно попала на спину раба, безвольной куклой валявшегося на подстилке.

       Морская вода с йодом и солью, попав на открытую рану, вызвала сильное жжение в ране и новый приступ боли у человека, которого хозяин судна приказал шкиперу держать в качестве раба гребца. Тело нового раба конвульсивно содрогнулось, выгнулось дугой, а его губы выдали громкий стон-вопль, хорошо слышимый на всем судне. Все матросы на палубе замерли от неожиданности, прекратили свои работы, удивленными глазами посматривая на оживающий труп.

       Не в правилах было у моряков выбрасывать еще живых людей за борт судна, даже если они по своему статусу были рабами, поэтому шкипер приказал перенести умирающего раба в каптерку и пускай господь бог решает, жить или не жить этому рабу. Шкипер больше не хотел выступать в качестве арбитра по вопросу, будет ли или не будет жить это ничтожное существо, решив, оставить ответ на этот вопрос на промысел божий.

       Невыносимая боль пронизывала все мое тело и привела меня в сознание. Спина была основным и раскаленным источником боли, разумеется, которая волнами накатывалась на сознание, помрачая разум. В эти моменты я не чувствовал себя человеком, а представлял собой один источник боли, так как все энергетические резервы, сила воли, сознания и разума были направлены лишь на то, чтобы минимизировать, локализовать эту страшную боль. Она ужасала, пыталась подчинить сознание, отметала все, что существовало за рамками этой боли. Они забирала все мои моральные и физические силы, я был не в состоянии пошевелить рукой или ногой, повернуть голову, так как любое движение лишь усиливало боль и разум предпринимал невероятные усилия, чтобы эту боль каким-либо ему доступным образом локализовать. Глаза, словно самостоятельный орган моего тела, отказывались поднимать раскаленные веки и смотреть на белый свет, который был не просто мил, а отвратителен им в этот момент. Они прятались от реальности и закатывались так глубоко в глазницах, что любой человек, увидевший меня в этот момент, не смог бы их найти. Боль ширилась и разливалась всепоглощающими волнами по телу, а главное, помимо раны в спине она еще концентрировалась в голове, головной мозг разрывался на части от объема поступающей информации об источниках боли, о ее разновидностях, о внешних и внутренних повреждениях. Головной мозг кричал и вопил о срочной необходимости срочно анестезировать, обезболить рану на спине, прекратить кровотечение в этой области, так как крови в организме оставалось на несколько минут жизни.

       Я бессильно прикрыл глаза и начал долгий путь в безвременье беспамятства, я не мог ничего поделать в подобной ситуации., и сквозь волны боли начал подумывать о том, что обморок - это сейчас лучших выход из создавшегося положения.

       Что моя смерть - это решение всех проблем!

       Большинство членов экипажа этого судна уже спали, солнце давно зашло, а завтра должны были подойти остальные члены экипажа, которые последнюю ночь перед уходом в море развлекались на берегу. Одни только вахтенные матросы бродили по верхней палубе, время от времени короткими свистками, предупреждая лихоимцев на берегу и своих товарищей о том, что не спят. Один из этих матросов слышал негромкие стоны, которые, правда, вскоре прекратились, из угла, куда с порочных козел сбросили выпоротого Махмудом раба. Ему было лень подойти к этому куску человеческого мяса и поинтересоваться, жив или нет этот раб, ему совершенно не хотелось пачкать кровью раба руки и свою робу, выбрасывая его тело за борт.

       Над потерявшим сознание рабом в этот момент покачивалось бестелесное туловище кибер-доктора, щупальцы которого вот уже в течение часа закачивали новую порцию крови в это пока еще безжизненное тело. Вызов кибер-доктору поступил с некоторым опозданием, поэтому он прибыл, когда этот человек был при смерти, в буквальном понимании этого слова. Кибер-доктор провел мгновенное обследование человека, чтобы определить состояние пациента, наиболее опасные раны и повреждения, локализовал их, прекратил кровотечение раны и принялся за реабилитацию основных органов человеческого организма. Кибер-доктор, искусственно воссозданной кровью, напрямую подпитал головной мозг человека, который начал уже ощущать нехватку кислорода, и занялся поврежденным позвоночником.

       Он перевернул человека на живот и начал убирать сильно поврежденные и отмирающие кусочки мяса и ткани, лоскутки кожи, осколки костей скелета, покрывая поверхность раны специальной и легкой пенкой. Эта пенка анестезировала поверхность раны и предохраняла ее от попадания грязи и мельчайших капелек соли и влаги, которые нес в себе морской воздух. Затем он приступил к восстановлению и нервной системы позвоночного столба этого человека, который все еще балансировал на грани жизни и смерти. Четыре щупальца вырастили специальные волоски на своих окончаниях и приступили к непосредственной работе с позвоночным столбом и его нервной системой, которая продолжалась часа два или три, они поправляли соединения, впрессовывали хрящи, растягивали поврежденные ткани, искали старые и новые повреждения. Искали и соединяли обрывы нервных окончаний, специальными электродами сваривали их тончайшую паутину в единую нервную систему. Не смотря на то, что я находился в бессознательном состоянии, боль из-за работы щупалец и их волосков на позвоночном столбе прорывалась сквозь беспамятство, она заставляла мое тело крупно дрожать, а я стонал сквозь зубы. Когда операция перешла на заключительный этап, когда щупальцы начали с неимоверной силой впрессовывать хрящи, образуя единый столб позвоночника, то в этот момент из-за дикой боли в позвоночнике мне хотелось выть во весь голос.

       Операция длилась практически до самого рассвета.

       Я пришел в сознание и увидел восход солнца, в этот момент лежал на животе и прислушивался к своему телу, пытаясь определить, какие изменения произошли в нем за прошедшую ночь. При этом я даже удивился тому, что могу здраво рассуждать, словно боль ушла и больше не появиться. Лежать в таком положение мне было очень неудобно, так как я ничего перед собой не видел, в моем поле зрения находился один только настил палубы. Восход местного солнца я мог наблюдать только краешком глаза, в это было очень неудобно, поэтому совершенно машинально и не думая о последствиях, я слегка повернул голову, чтобы тут же почувствовать, как на меня обрушилась вчерашняя боль. Я застонал и заскрипел зубами от резкости этой боли, аж даже прикусил губы, чтобы сдержать боль и не обратить на себя внимания собратьев Махмуда.