Драконьи истории

Дариан поймал восходящий поток и расправил крылья, отдавшись на волю ветра. Осторожно повернув голову, он посмотрел на девушку: не замерзла ли, не боится ли упасть? Нет, она крепко держалась за его гребень, лицо раскраснелось от ветра, волосы растрепались, но она смотрела в небо с таким восторгом, что ему стало неловко: сам-то он видит все это каждый день, не удивляется, привык за столько лет…

Он парил, казалось, почти не двигаясь с места, как воздушный змей, а солнце опускалось все ниже, тонуло в море, облака стали багряными, лиловыми, золотыми, сквозь них пробивались лучи заходящего солнца. На стремительно темнеющем небе появились звезды, а серп полумесяца виден был уже давно.

Дариан чуть шевельнул крыльями, покидая воздушный поток, и начал плавно снижаться по нисходящей спирали. Рухни он вниз, сложив крылья, как на охоте, девушка могла бы и не удержаться у него на спине.

Опустившись, как кленовая крылатка, на башню, Дариан прилег и подставил локоть, чтобы девушка могла спуститься, но она соскочила сама и уставилась на него во все глаза. Потом протянула руку, коснулась чешуи (надраенной до блеска, ухаживать за собой молодых драконов прабабушка Эдна выучила как нельзя лучше), отдернула, будто обжегшись…

— Красивый какой… — прошептала она.

— Да какой же я красивый? — засмеялся Дариан, обернувшись человеком и пригладив растрепавшиеся волосы. — Я рыжий. Не знаю даже в кого. Прабабушка вот золотая, остальные все темной масти, а я…

— Вы медный, — сказала Азиль. — Как начищенный колокол на столичной звоннице. Как украшения на богатых домах. Как кровли на священных обителях. А когда вы человек…

— Все равно рыжий, — перебил он.

— И что с того? — спросила она. — В нашем клане очень редко, но рождаются рыжие дети. Говорят, их отметило Великое Солнце, и такой ребенок — счастье для родителей! Это здесь рыжих не любят и гонят прочь, считают колдовским отродьем, но я так и не поняла почему. Ведь это красиво!

— Да? — Дариан почесал в затылке. — Ну, не знаю, я как-то не думал об этом. Пойдем лучше вниз, холодает, а на тебе платьишко очень уж легкое.

— Так я ведь из кочевого народа, господин, — ответила Азиль. — У нас днем жара такая, что камни раскаляются и трескаются, а ночью холодно так, что камни замерзают и трескаются. Я не из здешних нежных девиц. Меня в три года на коня посадили, как принято… Ни холода, ни жары я не боюсь, хоть и разнежилась, конечно, в этих краях.

— Ты жалеешь, что не осталась дома? — после паузы спросил Дариан.

— Нет, господин, — подумав, сказала она. — Там меня отдали бы в жены тому, кто заплатил бы дороже, привел коней или овец… И лет в одиннадцать я уже была бы женой какого-нибудь состоятельного мужчины. Младшей женой, — уточнила она. — И ухаживала бы я не за одной лишь принцессой, а за всеми старшими женами, их детьми, самим мужем, конечно же… На меня взвалили бы самую грязную работу: прибираться, стирать, а это, скажу вам, в наших краях непросто. Нет, я не жалею ни о чем.

— Почему же тогда ты плакала?

— Сама не пойму, господин, — после паузы ответила Азиль. — Дома… Дома я была бы пусть и младшей женой, но женой уважаемого человека, иной не сумел бы заплатить за меня выкуп, я все же племянница вождя. А что трудно… все так живут!

— А здесь? — Дариан загородил ее от ветра.

— Здесь я сперва была будто… — она задумалась, подбирая слова, — будто диковинный зверь. Знаете, в столице есть зверинец, там держат чудищ даже из самых дальних стран… Я всегда их жалела: привыкли к жаре или холоду, к лесу или простору, а тут только клетка да зеваки. Так и я…

— Ну только не начинай снова плакать, — серьезно сказал он, взяв девушку за подбородок. — Мало тебе сегодня было простора?

Он улыбнулся, увидев, как вспыхнули у нее глаза.

— Облака сверху — как ковыль в степи, стелются по ветру, — сказала вдруг Азиль. — А потом, когда солнце совсем уж стало садиться — будто маки цветут. Вы видели, господин, как цветут маки? Или тюльпаны? Много-много, вся долина до самых гор становится алой. Говорят, когда-то там кипела битва, пролились реки крови, потому и маки цветут…

— Нет, не видал, — честно ответил он, — но теперь очень хочу взглянуть. Правда, до весны еще далеко, но я пока разведаю дорогу, я там никогда не был. Вроде кто-то из братьев летал, да они сейчас далеко, не спросишь. А ты наверняка никогда не видала теплого моря и пальм. Вот прадедушка вернется, расскажет, как лететь в те края, непременно там побываю… Захочешь, и тебя возьму. А пока идем вниз. Холодает, да и ужинать пора, я что-то проголодался… Только, — добавил Дариан, — очень тебя прошу, не надо больше яда. Не люблю я его.

— Никогда… — тихо ответила Азиль и вдруг вцепилась зубами в свой палец. Кровь капнула на древние камни. — Никогда я не попытаюсь убить вас, господин, кто бы ни отдал мне такой приказ, и уж тем более по доброй воле!

— Ты сказала, — серьезно ответил он. — Я услышал. Пойдем домой. Полетаем еще вместе?

— Если возьмете меня, не откажусь, — ответила девушка. О принцессе она и думать забыла.

Только вот принцесса не забыла о своей наперснице.

— Говори, что там? — приказала она, когда Азиль принесла ей ужин. — Он еще жив?

— Он едва не убил меня, — невыразительно ответила та, глядя в окно. На бархатном черном небе расцветали все новые и новые звезды. Каково ночью в небе? Может, Дариан не откажется вылететь и в темноте? — Он почуял яд сквозь запах всех приправ, какие только я сумела здесь найти, и захотел, чтобы я попробовала блюдо первой.

— А ты?..

— Я уже поднесла кусок ко рту, когда он меня ударил, — немного приврала Азиль. — И сказал, что я лгунья и что он ничего больше не возьмет из моих рук. А в живых оставил только ради того, чтобы я прислуживала вам, госпожа.

— О, Создатель! — Принцесса бросилась на постель. — Ну где же наши солдаты? Расстрелять это чудовище из пушек, да и дело с концом! Отчего медлит отец, как ты полагаешь?

— Я не знаю, госпожа, о чем думает ваш батюшка, — ответила Азиль смиренно. — Быть может, он тоже знает легенды и ждет, пока объявится герой, который сумеет выручить вас единолично?

— Глупости какие, — нахмурилась Лилиана. — Против такого монстра — в одиночку? Это просто нелепо!

— Но когда-то рыцари сражались с драконами. Так записано в хрониках.

— Да-да, только и умирали сотнями! Весь цвет рыцарства погиб в этих глупых сражениях… — Принцесса гневно фыркнула. — С ним и армия не вдруг справится, даже при поддержке колдунов. Я читала, как погиб один из сильнейших мастеров своего дела: дракон попросту прихлопнул его хвостом, как надоедливую муху! А что уж говорить о тех, на кого они дохнули пламенем? Нет, Азиль, силой с ним не справиться, тут нужна хитрость… Кстати, где ты была столько времени?

— Дракон отнес меня на высокую скалу и оставил там, чтобы я подумала и раскаялась, — ничтоже сумняшеся солгала та. — Спуститься я никак не могла, скала отвесная, а внизу утесы. Я очень замерзла, госпожа, там сильный ветер, а чайки так и норовят выклевать глаза.

— Создатель, какой ужас! — содрогнулась Лилиана. — Как хорошо, что не я оказалась на твоем месте, я сразу умерла бы от страха!

— Несомненно, госпожа.

— Значит, яд он чует, — задумалась принцесса. — А ты могла бы его… ну… ты говорила, что умеешь…

— Я умею, госпожа, только ведь для того, чтобы зарезать кого-то, нужно подойти вплотную, а он к себе так близко не подпустит, — сказала Азиль, на мгновение представив, как это она полоснет по горлу Дариана. В закатном солнце его вихры казались медными, а глаза — будто камень в том дальнем переходе, вроде бы темный, а зажги огонь — и он весь переливается золотыми искрами. И улыбка у него была хорошая, не насмешливая, просто… улыбка. Ей давно никто не улыбался просто так. — Врасплох его не застать, слух у него лучше кошачьего, шаги услышит, хоть босиком иди, все равно. А наброситься из-за угла — так я ему по плечо, не достану просто. Я уж это обдумала, пока стояла на скале.