Все или ничего

— Спи уже, философ. Спокойной ночи, — рассеянно пожелала она, отворачиваясь к стене.

«Нет, этот человек точно ненормальный… — думала Радислава, зябко обхватив себя за плечи и уткнувшись взглядом в темноту. — Он же только что назвал мое имя! Без всяких предисловий и намеков, взял и назвал! Нет! Не надо, Один, хранитель скальдов, ну пожалуйста! Я не хочу…» Лишь двое могут назвать истинное имя скальда без подсказок — наставник и спутник. А ее наставника уже давно нет в этом мире…

Виктор проснулся от ощущения пристального взгляда на себе.

— Чего? — не открывая глаз, поинтересовался он.

Оборотничка, приподнявшись на локте, неотрывно смотрела на него.

— Да вот думаю, не вернуть ли мне одну нагло сбежавшую грелку, — задумчиво отозвалась она. — А то холодно.

— Слушай, ну чего ты прицепилась с этой грелкой? — чуть обиженно ответил байкер.

— А что тебе не нравится? Мягкий, теплый — чем не грелка?

— Ты еще скажи «пушистый», — буркнул Виктор.

— В каком месте, уточнять? — ехидно осклабилась Радислава.

Мужчина неопределенно хмыкнул.

— Слушай, мне действительно холодно, — почти жалобно протянула менестрель. — У тебя тут отнюдь не сауна!

— О боги, и ты собиралась спать на полу! — проворчал Виктор. — Ладно, двигайся давай. — Байкер, стараясь как можно меньше тревожить раненый бок, перебрался на кровать. Оборотничка мгновенно прижалась к нему.

— Так чего тебе все-таки не спится в ночь глухую? — вновь спросил он.

— Ты стонал от боли во сне, — честно ответила менестрель.

— А кто тебе сказал, что от боли? Может, мне снилось что-то эдакое… — усмехнулся Виктор.

— Слушай, человек, я еще в состоянии различать боль и страсть, — прервала его Радислава.

— Наверное, повернулся неудачно… — вздохнул он.

И тут оборотничка сообразила, что прижимается как раз к пострадавшему боку. Мысленно прокляв свою невнимательность, попыталась отстраниться.

— Ну чего ты вертишься, как вошь на гребешке? Лежи как лежала. Так даже лучше — тепло и болит меньше. — Мужчина осторожно обнял ее за плечи.

— И кто из нас еще грелка? — риторически вопросила в темноту менестрель.

Ответом ей стал многозначительный смешок.

— Человек, скажи, — спустя минуту спросила Радислава, — где ты выучился так играть на скрипке?

— Десять лет музыкальной школы с отличием и пять лет консерватории с красным дипломом, — сонно откликнулся Виктор. — А знаешь, что самое интересное, мышка? Я сегодня играл впервые за последние восемь лет…

Легкий сильфийский парусник скользил в ночной тишине, грациозно рассекая бархатистое пространство ясной апрельской ночи. Ветер наполнял паруса, и парусник так стремительно несся вперед, словно пытался настигнуть одновременно близкую и такую далекую полную луну, которая висела прямо перед ним.

Анна стояла на палубе, кутаясь в куртку, и неотрывно смотрела в темно-синее небо, устремив взор на бледный диск ночного светила. Ветер растрепал уже изрядно отросшие после вынужденной стрижки волосы, серебрившиеся в лунном свете. Княжна старалась ни о чем не думать сейчас. Слишком многое свалилось на нее в последнее время. В данный момент ей просто хотелось послушать, как летит в тишине ночной ветер, свободный и беззаботный. Внезапно какая-то переливчатая трель вплелась в звучание ветра, сливаясь с ним, окутываясь лунным серебром и светом звезд. А ветер звенел струной, разнося звуки в пространстве. Чародейка прикрыла глаза, растворяясь в медленно текущей мелодии. На секунду княжне показалось, будто кто-то обнял ее за плечи… Анна стремительно обернулась — наваждение пропало.

«Я всего лишь хотел просить о прощении…» — вспомнилась ей последняя фраза де Крайто. Ох, если бы она знала еще, за что его нужно прощать… Княжна тяжело вздохнула и отвернулась от фальшборта. Чуть поодаль, на планшире, сидел Эорлин-ши — бессменный капитан парусника «Эолова арфа». На коленях сильфа лежала флейта, кажущаяся серебряной чертой на черной ткани его комбинезона. Сам капитан смотрел куда-то вдаль.

— Эорлин-ши! — окликнула Анна.

Сильф встрепенулся и спрыгнул на палубу. За его спиной тут же расплескалось лазурное свечение.

— Я потревожил вас, госпожа? — Сильф склонился в поклоне. — Прошу меня простить. Сегодня на удивление тихая ночь, и я решил подарить ей мелодию.

— Все в порядке, Эорлин-ши, — откликнулась княжна. — Я совсем не против, чтобы ночь звучала, как сильфийская флейта.

— Благодарю, госпожа, — еще раз поклонился капитан. Девушка кивнула и облокотилась о фальшборт.

— Сыграйте мне песню, благородный капитан! — попросила она.

Эорлин-ши не стал отказываться. Он поднес инструмент к губам и заиграл. Анна внимательно вслушивалась в волшебную мелодию, дивясь необычайности сильфийского восприятия мира, так непохожего на человеческое. Но постепенно она привыкла к странной музыке, начиная улавливать вплетенные в нее слова, нашедшие отклик в ее сердце.

Флейта стихла.

— Через пару часов мы прибудем на место, — сугубо по-деловому проинформировал сильф, нарушая томное очарование тишины. — Вам лучше спуститься в каюту, госпожа. Ночной ветер коварен.

— Благодарю вас, Эорлин-ши, — откликнулась Анна, продолжая стоять у фальшборта и смотреть в ночь.

«Мудрый капитан прав, — подумала она, едва не заплакав от неожиданно нахлынувшего прозрения. — Мы все — слепые менестрели, герои, бредущие по непознанным путям любви. Нам есть за что умирать и ради чего жить. А единственной путеводной звездой становятся для нас наши любимые, которых мы должны прощать, беречь и помнить. О, Хьюго, клянусь — мы будем вместе, назло всем и вопреки всему. Я никогда тебя не забуду и не оставлю!»