Этот мир придуман не нами (СИ)

Посадила байк на железную площадку перед дверью, протянула Петру дипломат.

— Миу, какая же ты умница, — сказал мне Петр. — Не заходи туда. Там, в кабине какой-то нехороший человек канистру машинного масла оставил. В вакууме она лопнула, а в невесомости во время маневров испачкала пульт, и стены. Все испачкала.

Приблизительно так сказал, если все запрещенные ругательные слова выбросить, а оставшиеся заменить на культурные. Потом скрылся за углом, а мне сказал:

— Не заглядывай за угол. Я переодеваться буду. О! Полотенца! Миу, ты чудо!

Я приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Пол блестит, стены блестят, везде эта густая коричневатая жидкость. Даже на потолке скопилась каплями.

— Нам нужно шоу показывать, а эти сукины дети наотрез отказались в кабину входить, — рассказывает из-за угла Петр. — Пришлось собой пожертвовать.

Из-за угла вышел прежний Петр. Чисто одетый, подтянутый, сдержанно улыбающийся.

— Летим на корабль, пчелка.

И мы полетели. Прямо в огромные распахнутые ворота.

— Следующий — кран трубоукладчик. Ход я проверил, — сказал нам парень, который представился как Николай Бортинженер. Петр по лесенке поднялся в машину, а я полетела за Мухтаром. Он как раз отогнал предыдущую машину в сторону и поставил рядом с первой.

Каждая следующая машина была меньше предыдущей. И хозяин уделял ей меньше слов. А две последние, с огромными прямыми рогами, которые могли подниматься и опускаться, просто начали вытаскивать гигантские железные коробки, которые называются контейнеры. Я слушала речь хозяина через ошейник и возила Петра с Мухтаром от стоянки машин к кораблю.

— Интересное на этом заканчивается, начинается долгая и скучная разгрузка трюмов, — сказал хозяин. — Кто хочет, может вблизи осмотреть машины, а кто желает вернуться во дворец или в Столицу, прошу собраться у фонтанов.

Гости разделились приблизительно пополам. Стас направил меня возглавить бригаду перевозчиков. Посадкой руководил мажордом, поэтому никаких споров не возникало. Я на машине летала только между железным домом и Дворцом, а водители байков доставляли пассажиров туда, куда те просили. Обычно — прямо ко входу своего дома, чтоб соседи увидели.

Опять много-много рейсов, голова кругом. Но, наконец, поток гостей иссяк. Остались столы с недоеденными вкусностями и грязной посудой, горы мусора, пятеро гостей-людей и… сестра мелкого.

— Мальчики! — закричала я, размахивая руками над головой. — Последнее усилие! Собираем мусор и грязную посуду, а мебель ставим по местам.

Не очень охотно, но все меня послушались. Корзины с посудой я затащила в столовую и начала скармливать мойке. Пока та не отказалась принимать. Остальное вновь вынесла на улицу и раздала девушкам со словами:

— Отмоете — ваша будет.

Моментально расхватали. Тем временем парни свалили мусор в яму, подожгли, а несгоревшее зарыли. Не прошло и стражи, как наш поселок приобрел прежний вид. Осталась только усталость и досада. Ни с отцом, ни с Шурром, ни с Марром поговорить не удалось.

Села в тень у стены железного дома, прислонилась спиной к прохладному металлу, закрыла глаза. Сумасшедший день. С утра на нервах. Представить трудно — я весь день командовала парнями и девушками без ошейников. И все меня слушались! Как будто так и надо! Этот мир сошел с ума.

Кто-то сел рядом. Но глаза открывать не хочется.

— Устала, сестренка?

— Марр?! — глаза сами открылись.

— Я за него, — и улыбается, ехидная морда.

— Ты почему здесь, а не во Дворце?

— Откомандирован до завтра выполнять особое задание. А кто-то рыженький обещал мне кино показать.

— Как теперь в школу попадешь?

— Надеюсь, утром меня кто-то рыженький отвезет. Если я к тому времени еще живой буду.

— Что так?

— Твоя Татака. Она из меня все соки высосала. Просто ненасытная.

— Не моя, а твоя. Это все пояс верности.

— Не понял.

— Пояс, в который она хвост прятала. Татака весь день в нем ходила. Корень хвоста загнут вверх и к спине прижат. Знаешь, как потом мужика хочется?! По себе знаю. Так что не думай о девочке плохо.

— А я и не думаю. Мне даже понравилось, если не каждый день. Каждый я так не смогу. Миу… у нее хвост такой… навсегда?

— Никто не знает.

— Это я виноват.

— Дурак ты, братец. Она тебе говорила, что должна была умереть?

— Да.

— По замыслу твое испытание было отрубить ей голову за три побега. Но мы из нее за два дня сделали леди. Ты еще влюбиться успел. Стало ясно, что испытание ты завалишь. Тогда в срочном порядке заменили голову на хвост.

— Гадство!

— А ты думаешь, с чего Шурр после испытания два дня пил по-черному? Ладно, забудь. Никто из них не думал, что Татаку можно вылечить. Вместо мучительной смерти ты подарил бы девочке быструю и легкую.

— Но я-то этого не знал!

— А в этом как раз суть испытания. Знаешь что, иди к ней и расскажи то, что сейчас услышал. Пусть между вами будет только правда.

К ужину немного отошла. Чего я разнервничалась, в самом деле? Все хорошо, все мной довольны. Как говорит хозяин, все по плану.

Ужинали на улице. Составили столы буквой П, как в Амфитеатре. Экипаж грузовика наши продукты есть не рискнул, но мы с Линдой и Флори натащили из камбуза обычных человеческих блюд на десятерых. Даже Стас вышел ужинать на улицу. Хозяин распорядился выставить бутыли легкого вина, произнес много тостов, в которых всех хвалил. Капитан научил кричать: "Гип-гип ура! Гип-гип ура! Гип-гип Ура! Ура! Ура!". А парням после стакана вина лишь повод покричать дай.

Только начало темнеть, мы вынесли из дома проектор, надувные диванчики и пригласили гостей на вечернее кино. Я подошла к проектору, чтоб подстроить цвета, а проектор новый! Незнакомый.

Новая модель, подстройка не нужна, — обрадовал меня Мухтар. Села рядом с хозяином, он обнял здоровой рукой, прижал к себе. Впервые с утра расслабилась. Мухтар включил кино. Первые кадры — ветер несет песок, а в отдалении машут листьями пальмы. Наш оазис! И крупные буквы через весь экран — "День победы". А ниже, буквами поменьше, то же самое на русском языке. К свисту ветра добавилась музыка, грозная, суровая. Буквы медленно погасли, и пустыня плавно сменилась театральным занавесом. Это же наш спектакль!

Заиграли трубы, и половинки занавеса поплыли в стороны. Первая сцена. А во второй буду я! Оглянулась вокруг — парни дышать забыли. Со словами актеров у меня мурашки по спине побежали и слезы из глаз потекли. Носом хлюпаю да сильнее к хозяину прижимаюсь.

Сцена идет за сценой. А я впервые как бы в Амфитеатре сижу. До этого все больше из-за кулис наблюдала.

— Узнаете артистов? — шепнул хозяин гостям. Те сразу озираться начали. Амарру им улыбкой королевы-матери улыбнулась. Это когда не поймешь, то ли улыбается, то ли клыки показывает. Узнали, обрадовались. И меня узнали, и парней.

Стас к себе прислушался, меня за плечо потряс.

— Миу, с тобой отец хочет поговорить.

А я звонилку дома оставила, когда переодевалась. Пока до своей комнаты добежала, она закончила тренькать. В меню входящих выбрала последний звонок, нажала "вызов". Папа тут же откликнулся. Прилет корабля напугал и насторожил его не меньше, чем накануне Шурртха. Впервые он поверил, что мой хозяин — Владыка, равный ему по могуществу. До этого допускал, что да, может быть знатный. Даже очень знатный. Но где-то там, далеко, у себя на родине. У него летающие машины, оружие, странные вещи. С ним лучше дружить. Но шесть иноземцев есть шесть иноземцев.

Больше всего его поразило, что бумагу составил не сам хозяин, а Мухтар. Хозяин только завизировал. Мол, "не возражаю". И вот, не прошло и месяца, как воля Владыки исполнена!

— Папа, я же говорила тебе, мой хозяин — первый среди равных.

— Тем более, дочь моя. Не забывай, что наша провинция — всего лишь пятая из пятнадцати. К тому же, окраина империи. Она не станет первой хотя бы потому, что окраина. Тебе это о чем-то говорит?