Шипы Души

Сенсей невольно схватился за грудь, ощущая как бешено заколотилось не молодое уже сердце. Мысль о дочери выбила из колеи. Горло сдавило и стало трудно дышать. На глаза навернулись давно позабытые слёзы. Вспомнилась русская жена и их общая дочь, трагически погибшие в автокатастрофе.

Все те же девяностые. Лексус местного чиновника вылетел на встречку и Вероника первой вывернула руль, улетев с трассы… в бетонный столб.

В вынужденном бессилии Токаява присел на ту самую опалённую скамейку, прижавшись рюкзаком к разрисованной спинке. Силы покинули тело. Впервые за последнее время не мог пошевелить и рукой, словно из тела вытащили все кости, оставив лишь какую-то вату. Робот без батареек.

Дышать пришлось медленно, осознанно, нагнетая в себе холодный гнев, вспоминая все цели. Одну за одной. От простого к сложному. Ступенька за ступенькой. Только так можно добраться до крыши плана, что поставил перед собой.

«Всё по порядку: одну цель за одной. Не раскисать. Только не сейчас! Никакой слабости… Всё потом… Успокойся… Ты знаешь, для чего ты ещё жив». — Замелькало в сознании, подгоняя самонастрой.

Токаява попытался сглотнуть возникший в горле ком, но куда там? Легче выдрать кадык.

Запиликал домофон, отвлекая внимание. Отворилась дверь. Первой показалась овчарка на натянутом поводке, следом сонный вихрастый парень, едва удерживающий тот самый поводок в тонкой, бледной руке. Слабая кисть, казалась, вот-вот переломится.

Собака рвалась на волю изо всех сил. И сил этих в ней было гораздо больше, чем в хозяине.

— Да подожди ты! Не успеешь что ли?! — Крикнул зло собаковод.

Овчарка меж тем спустилась со ступенек и залаяла на незнакомого ей человека восточной наружности на скамейке. Как говорят в деревнях — забрехала. Пристально, с хрипотцой, старясь вырваться и растерзать человека если не на куски, то хотя бы откусить клок мяса, подрать одежду и кожу.

Овчарка ненавидела заочно, пытаясь высказать всю накопившуюся внутри злость на глупого хозяина, на все жизненные лишения и прочую собачью жизнь в большом городе. Она ненавидела всех. И Токаява Кебоши не был исключением.

Хозяин замешкался у дверного проёма, силясь отдёрнуть поводок. В связи с недостаточной физической формой, получалось не очень. Овчарка в постоянных попытках вырваться на свободу получила так необходимые ей полметра пространства, чтобы совершить один рывок к цели…

Токаява зыркнул из-под козырька кепки, и как плеть стеганула в воздухе. Молча перехватив ненавидящий взгляд собаки, старый японский мастер постарался показать свой внутренний мир. Точнее его пепелища, разруху и хаос. Передать одним взглядом. Открыть внутреннего зверя миру. Ненадолго и только самый его краешек, но должно было хватить.

Сколько всего накопилось внутри за десятилетия?

Взгляд длился всего мгновение. Внутри Токаявы не было ничего из того, что ощущают собаки: ни страха, ни сомнения. Четвероногая боевая машина увидела лишь холодные, полные отчаянья глаза человека. А ощутила ещё больше.

Лишь миг прошёл, но словно промелькнула незримая искра между ними. И два зверя поняли друг друга моментально. Нечего делить, нет друг к другу претензий. У каждого своя сучья жизнь.

Лай оборвался, поводок провис, коснувшись асфальта. Собака покорно присела, чуть опустив голову, признав верховенство человека. Высунула язык. Внутренний зверь Кебоши был страшен даже ей. Воли в нём было столько, что можно было остановить и стаю собак.

Страшный, страшный человек. С таким лучше не связываться. Нечета её хозяину. Настоящий вожак. Только не стаи. Одиночка. Такие опаснее всего.

Овчарка резко отпрянула в сторону. Отскочила, как от огня, увлекая за собой заодно и полудохлого хозяина вглубь дворика. Задохлик промчался перед Токаявой едва успевая расставлять ноги. Расклячился, чтобы не свалиться в лужу, которых так хватало вдоль улицы.

Токаява и сам резко поднялся. Силы пришли внезапно, резко уничтожив слабость на корню. Перемахнув пару ступенек, он схватил за край закрывающейся двери. Успел вовремя.

В его время домофона, конечно же, не было. Он точно помнил, что на ключах в рюкзаке не болтался магнитный замок. А стоять у подъезда, ожидая соседей, не хотелось. Но не это же предало сил. Так что? Страх быть покусанным собакой? Нет, скорее она испугалась. Ощущение внутренней борьбы, из которой временно вышел победителем? Возможно.

Ещё шаг и вот он знакомый тёмный подъезд, вечно неработающая лампочка. Сколько бы не вкручивал в своё время, всё равно не переживала и вечера.

Ноги понесли к лифту по привычным ступенькам, глаза нашли металлическую кнопку. Нажать-доехать. Какие-то знакомые схемы в голове. Мозг можно не включать. Отработано на алгоритмах. Но как же это непривычно ни о чём не думать. В лесу так не получалось. Алгоритмы вроде как всецело — достояние города.

Старые привычки, казалось, не изжили себя даже за годы. Кажется, словно только зашёл в подъезд и стоишь, теребишь в руках ключи, ожидая неторопливого лифта. Его створы вот-вот распахнуться. Приедешь на нём до своего этажа, повернёшь направо, сделаешь пару шагов и позвонишь в знакомый, обшарпанный звонок. И откроет дверь жена, а из комнаты послышится крик дочки. Радостный, любимый.

Всё спокойно, всё знакомо. Семья.

Токаява тряхнул головой, отгоняя морок наваждения. Он отпрянул от лифта и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки разом. Сердце бешено застучало. Не от душевной боли и тем более не от усталости, нет — выносливости в теле накопилось в десятки раз больше, чем на четыре этажа, но просто до скрипа зубов захотелось какого-то действия. Бежать изо всех сил, кричать во всё горло, разогнаться и ворваться в ту прошлую жизнь, прорвать какую-то невидимую завесу, разделяющую этот и тот мир. Преодолеть мрачное, холодное настоящее, вернуться в свой привычный мир, где любят и ждут!

И вот последние ступеньки… но вместо прошлой жизни лишь знакомая дверь перед носом. Чёрная, чуть обветшалая краска привычно режет взгляд.

«Надо бы подкрасить, подновить», — само собой мелькнуло в голове. Так всегда случается для успокоения совести. Вроде бы подумал, что надо сделать — и на полшага приблизился к делу. А значит, начало где-то не за горами. А значит, уже почти сделал, а значит, совесть домохозяина снова может спать спокойно.

Руки опустили рюкзак с плеч, нырнули в боковой кармашек за ключами. Меж пальцами зазвенел железом клочок прошлой жизни. А тот, что гораздо больший клочок этой жизни, даже не клочок, а целый клок, вот он — за дверью. Открой дверь и предайся воспоминаниям, которые утопят тебя в себе огромной волной цунами.

Ключ от общей двери, однако, не подошёл. Токаява стал тыкать всеми ключами в замок, но ничего не выходило.

— Впрочем, чему я удивляюсь? — Буркнул Кебоши, смирившись с тем, что сам в свою квартиру не попадёт.

Пальцы потянулись к звонку соседей. Раздалась мелодичная трель. Странно, но это первый раз, когда услышал её. Обычно заходил к соседям со стуком от двери к двери. Звонить не приходилось. Вроде бы мелочь, но из мелочей и состоит эта странная жизнь.

Незнакомая женщина в халате и бигуди, с глазами, метающими молнии, открыла дверь. Сразу стало видно, что гостей не ждала. И случайных посетителей заочно ненавидела так же, как собака на улице свою жизнь. Посмотрела, во всяком случае, как на врага народа, выражая мрачным неухоженным лицом полное недовольство.

— Здравствуйте. Я ключ от общей двери потерял. Не могли бы вы открыть. Я ваш сосед. — Бесцветно обратился Токаява.

— Сосед? Разве прошлый переехал? — Ответила женщина, не открывая двери.

Токаяве показалось, что ослышался. «Бывший сосед» застыл, глупо глядя сквозь прутья решётки на тот мир, который почему-то не желал его впускать.

— Куда я переехал? Уезжал я просто… надолго. Вот вернулся. Никуда я не переезжал!

— Ладно. Разбирайтесь сами. Я сейчас, сейчас, — тихо пробурчала соседка, покорно шелестя ключами. Едва открыв общую дверь, она тут же исчезла за своей.