Саоми (СИ)

— Даен Вонг, — медленно и очень четко произнес Шан. — Наведайся к нему. Возможно, наш беглец захочет узнать, чью фамилию дал ему Учитель Эрхат.

Мы еще долго сидели у Саймора. Его невестка готовила очень вкусно, и ей как будто доставляло радость потчевать ватагу проголодавшихся ребят, да и нас заодно. Дети смотрели на Ярата, как на героя-воина из сказки — знали, наверное, что их деда не так-то легко повалить. Но потом соседские позвали их на улицу играть, и в горнице остались мы вчетвером, да Саймор с Фраеном и Агнетой. Невестка кузнеца быстро нашла общий язык с Нэлией, они негромко переговаривались, потом женщина принесла из комнаты мандолу, вручила ее мужу.

— Я пытаюсь уговорить Нэлию спеть, — сообщила Агнета всей честной компании. Щеки Нэли смущенно заалели.

— А правда, Нэли, спой! — поддержал просьбу Айлан. Ярат молчал. Почему-то мне казалось, что перспективой слушать пение сестры Айлана он смущен больше, чем сама девушка. Но в итоге Нэлия сдалась на уговоры, Фраен заиграл…

Если б у меня был такой голос, как у Нэли, я бы не стала отказываться, даже из скромности. Она пела негромко, словно все еще стесняясь, но так мелодично, чисто! Песня была грустной, про любовь… Я сейчас не припомню ни слов, ни сюжета, но, слушая Нэлию, хотелось то плакать, то улыбаться сквозь слезы. И почему-то вспомнилась сестра Вилена… Нет, ее история, так и не окончившаяся замужеством, не имела ничего общего с любовью, да и я сама никогда не испытывала тех чувств, о которых говорилось в песне, но мне стало нестерпимо жаль, что это нечто, называемое любовью, прошло стороной, не зацепив, не заставив обернуться ни разу за все мои двадцать лет. Двадцать… кто-то скажет, что это всего лишь самое начало жизни, расцвет юности, но я почему-то чувствовала себя старой. Казалось, что жизнь окончена, и что теперь впереди только месть, а после… возможно, что-то и будет после, но только не жизнь. И, наверное, не любовь.

Нэлия умолкла. Саймор, шумно вздохнув, словно отгоняя печальный осадок, оставленный песней, хлопнул в ладоши несколько раз. Нэли смущенно улыбнулась, и тогда Фраен заиграл снова, но на этот раз музыка была веселой, и к Нэли присоединилась Агнета.

Айлан слушал их пение с улыбкой, подперев рукой подбородок. Его профиль отчетливо выделялся на фоне окна, темные волосы мягкой волной накрывали спину… Красивый у Нэлии брат, действительно, как сказал Ярат, настоящий саоми.

Я вспомнила, что Ярат сидит рядом со мной, и обернулась. Облокотившись о столешницу, он опустил голову на скрещенные руки и смотрел туда, где сидели певуньи… смотрел на Нэлию. На губах — улыбка, но не обычная — та, которую не показывают, прячут ото всех, потому что человек с такой улыбкой беззащитен, а часто и смешон. В поблескивающих разноцветных глазах — мечта, и тоже из тех, о которых не рассказывают, разве только друзьям, самым лучшим, самым проверенным.

Кроме меня на него никто не смотрел, да и мне созерцание этого бесконечно счастливого лица не доставило удовольствия. Я отвернулась, подняла руки, спрятала лицо. Фраен играл, Нэли и Агнета пели, Саймор, Ярат и Айлан слушали. И всем было хорошо и уютно. А мне вдруг очень захотелось заплакать громко и навзрыд, чтобы песня смолкла на полуслове, на несыгранном аккорде, чтобы все стали спрашивать, что случилось, утешать, и кто-нибудь догадался погладить меня по голове, как ребенка…

Но песня не смолкала, потому что я сидела молча, закусив губу и плотно закрыв ладонями лицо, потом, заметив сквозь неплотно сомкнутые пальцы, что на меня встревожено смотрит Айлан, я глубоко вздохнула, опустила руки и заставила себя спокойно улыбнуться.

Снег пошел крупными хлопьями. Он искрился, переливался, освещая ночь. Ярат о чем-то разговаривал с Нэли, улыбался, девушка тоже выглядела веселой. Не желая мешать их разговору, Айлан позволил Ярату проводить сестру до гостиницы Кристана, а сам пошел со мной. Я чувствовала себя словно "не в своей тарелке", но все еще сильно ощущалась обида на друзей за то, что мне было плохо, а они не заметили, и эта обида помогла побороть неловкость.

— Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросила я.

— По какому?

— По поводу Ярата и Нэли.

Дом Саймора уже остался позади, но Айлан все же оглянулся, словно надеясь увидеть свою сестру и Ярата, и тепло улыбнулся.

— А что с ними?

— Ну, ты же не слепой, наверняка и сам видишь.

— Вижу, — согласился Айлан.

— И? Как ты ко всему этому относишься?

Айлан помолчал, будто задумавшись, потом сказал:

— Знаешь, Инга, Ярат — хороший человек. Несмотря на все, через что ему пришлось пройти за эти годы, он все-таки остался самим собой. Хотя сам он может с этим не согласиться, и все же… Я буду рад, если Нэли выберет его. Действительно рад.

Глава 2

А снег все сыпался и сыпался. Сугробы намело такие, что, выходя на двор, можно было едва ли не по колено утопнуть в пушистой белоснежной перине, которую поутру истоптали лишь на тропинке, а потом работники расчистили, разгребли, освобождая подход к крыльцу.

Хотелось поскорее туда, на улицу, вдоволь насладиться волшебством зимней сказки. Я размышляла, как бы предложить прогулку, но Айлан опередил меня:

— Пойдемте на улицу. Там снег валит, людей немного, все по домам прячутся.

Его предложение было воспринято с энтузиазмом, и вот мы вчетвером, одетые слишком легко для зимнего путешествия, но вполне неплохо для короткой прогулки, вышли на задний двор гостиницы и, шмыгнув через калитку, оказались в переулке. Там неподалеку находился яблоневый садик — маленький, с четырьмя поломанными лавочками. Ярат первым получил снежок в спину и удивленно оглянулся на широко улыбающегося Айлана. Тот наклонился за новой порцией снега, а Ярат, сообразив, что его собираются обстрелять, юркнул за дерево, и уже оттуда запустил в Айлана наскоро слепленным снарядом. В нас с Нэлией пока никто не бросал, но мы кинулись врассыпную и стали очень активно прятаться, с тем, чтобы, наконец, мужчины задумались, почему мы до сих пор не обстреляны и не обваляны в снегу с ног до головы.

Долго думать им не пришлось. Вскоре Айлан со смехом повалил сестру в сугроб, а потом один за другим запустил в меня целых четыре снежка. Ярат замешкался, и потому ему досталось больше всех, когда мы втроем, объединившись, самым бессовестным образом буквально искупали его в снегу, а после повалили, дружной гурьбой попадав сверху. Когда мы, наконец, освободили его, Ярат поднялся, подобрал упавшую шапку, отряхнул волосы и наконец-то решил ответить нам контратакой.

Усталые, мокрые, раскрасневшиеся и невероятно довольные мы заявились к Саймору. В целях конспирации первыми пришли Айлан с Нэлией, потом мы с Яратом. Агнета встретила нас в дверях, с угрожающим видом перебрасывая из руки в руку свежий веник из тонких ивовых прутьев.

— Нас, кажется, выгоняют, — пробормотал Айлан, изо всех сил стараясь не засмеяться при виде строгого лица молодой женщины.

— Выгонишь вас, — усмехнулась Агнета. — А ну-ка поворачивайтесь, сейчас мы вас обметем немножко, чтобы снега не натрусили.

Долго сидеть в доме не получилось. На просторном дворе у кузнеца можно было спрятаться от посторонних глаз и порезвиться вдоволь, и мы, как дети, соскучившиеся по настоящему веселью, хохотали, валялись в сугробах, забрасывали друг друга снежками. Ребятишки Фраена и Агнеты присоединились к нам и помогали мне с Нэли "вести военные действия" против Ярата и Айлана, потом Агнета позвала обедать. Мне стало чуточку стыдно, что мы вот так запросто идем за стол, но я прогнала это ощущение — не сегодня. Не время и не место. Как-нибудь попозже я, может, и позволю угрызениям совести помучить меня, но… только не сегодня.

Ярат не отходил от Нэли, не спускал с нее глаз. Девушка светилась ясным весенним солнышком, улыбалась ему, мне, брату, хозяевам дома, их малышам, и нам было тепло и хорошо. Как будто не растопленная печь прогрела воздух в горнице, а Нэлина открытая улыбка, ее сияющие глаза… По правде говоря, сегодня погода такая, что у всех глаза сияют, светятся. Эх, еще бы хоть несколько дней насладиться зимой, а там можно и к делам возвращаться.