Оскал Фортуны. Трилогия (СИ)

Довольный тем, что разгадал хотя бы часть загадки, Александр вернулся в поселок. Энохсет сидел на узенькой веранде собственного дома и улыбался, глядя на него.

– Я рад, что тебе уже лучше, господин, – проговорил Алекс.

– Ты обещал порадовать меня лепешками, – напомнил старик.

– Я бы и сам от них не отказался, – рассмеялся юноша.

– Тогда пойдем, я тебе все покажу.

Они сходили в хранилище под храмом, где в ряд стояли пять высоких корзин, наполненных сухим пшеничным зерном.

– Вот наполни миску, и пойдем, – сказал Энохсет, указав на сложенные в углу широкие глиняные чашки.

Припася сырье, Александр поспешил за спутником, который привел его под навес, где юношу ожидал мощный облом! Откуда он мог знать, что келлуане не мелют зерно жерновами, а толкут его в ступе и потом перетирают между двух камней!

"Вот где физкультурато! – зло думал Алекс, поднимая и опуская тяжеленный пест. – Культуризм чтоб его… Прямо как женщина из племени мумбаюмба, что по телеку показывали".

Старик сидел в сторонке на низенькой скамеечке и, улыбаясь, чтото рассказывал. Когда в ступе образовалась масса, напоминавшая комбикорм, которым бабушка Марины Поярковой кормила порося, Энохсет удовлетворенно кивнул.

– Разве из этого можно чтото испечь? – засомневался Александр.

– Конечно, нет, – старик даже обиделся.

Как оказалось, упражнения с пестом составляли только половину сложного технологического процесса. Теперь дробленое зерно нужно перетереть!

Алекс выволок изпод навеса долбленую колоду с двумя отделениями. Высыпав в верхнее горсть полученной смеси, он стал водить по ней тудасюда специальным гладким камнем.

"Со стороны смотреть, оборжешься, как будто паркет натираю… или чего похуже делаю, – зло думал он. – Эротика, блин, только вместо шеста корыто!"

Для того, чтобы получить горсть муки приемлемого качества, пришлось перетереть все еще два раза.

– Да на кой мне такое удовольствие! – выругался порусски Александр и спросил у Энохсета. – Разве у вас нет… двух камней, между которыми можно сразу перетереть зерно в муку?

Тот долго хмурил брови.

Раздосадованный юноша нарисовал на белом дне колоды примитивную ручную мельницу, какую он видел у тонган.

– Я видел чтото похожее у либрийцев, – пожевав сухими губами, ответил старик. – Но зачем они? Наши женщины всегда так перетирали зерно и пели гимн Мину.

Келлуанин тяжело вздохнул.

"Они еще и поют!" – мысленно взвыл Алекс.

– Знаешь, господин Энохсет, – сказал он. – Я лучше буду есть мясо и кашу.

Старик еще раз тяжело вздохнул.

– Но можно сделать такую штуку, – неожиданно для самого себя предложил молодой человек, тыкая пальцем в рисунок.

– Ты сумеешь? – встрепенулся старик.

– Я знаю как, – разъяснил Александр. – Нужен инструмент, чтобы рубить камни из скалы.

За этим разговором он замесил тесто и оставил его на солнышке, чтобы немного перебродило.

Мясо со свежими лепешками показалось Алексу великолепным, но тереть зерно в колоде ему все равно не хотелось.

Энохсет отмалчивался два дня. На третий, жуя проваренное мясо, спросил:

– Ты еще хочешь сделать… те камни?

– Да, – кивнул юноша.

– Здесь нет инструментов, – он грустно посмотрел на молодого человека. – Но я знаю, где есть. Пойдем завтра.

Утром, как Александр и предполагал, они направились в запретную долину. Старик шагал молча, часто останавливался, вздыхал, вытирая глаза. Поднявшись на гребень, присел, словно собираясь с силами.

– Теперь уже все равно, – пробормотал он и попросил. – Помоги мне встать.

Путники стали спускаться по заросшей тропе.

– Мы хоронили здесь наших братьев и сестер, – первый раз открыл рот Энохсет. – Это страшное место. Памятник злобе и глупости.

Последние слова удивили Александра. Они прошли через лес и оказались перед скалой. Высокий вход в естественную пещеру перегораживала стена из квадратных блоков размером сантиметров по сорокпятьдесят. Сбоку темнела еле различимая на фоне камня серая дверь.

– Там мертвые?

– Да, – кивнул Энохсет. – Вон там должны быть инструменты.

Алекс посмотрел в указанном направлении. Там чернели остатки какойто хижины. Раскидав сгнившие жерди и камышовую труху, юноша отыскал большой деревянный ящик, внутри которого вповалку лежали бронзовые клинья, долота, пилы, топоры с узкими лезвиями и еще какието непонятные штуковины, чемто напоминавшие коловороты. Александр долго перебирал покрытые каменной пылью инструменты, но не нашел ни одного молотка.

– Ну и чем мне колотить? – разочарованно проговорил он порусски и тут услышал шаркающие шаги.

– Эти подойдут? – поинтересовался старик.

Молодой человек объяснил свое затруднение, вновь сильно удивив келлуанина. Кряхтя, тот присел и достал из ящика прямоугольный камень.

– Вот.

Юноша пожал плечами, про себя решив превратить их в более привычный инструмент.

Первым делом, Александр взяв пилу с топором, отправился в лесок и, приноровившись, спилил тоненькое деревце. Обрубил ветви, разрубил жердь напополам, огляделся и, сложив их на два рядом лежащих камня, соорудил примитивную лавочку.

– Садись, господин Энохсет, земля холодная.

Старик поднялся, тяжело опираясь на посох.

– Ты собираешься делать свою штуку здесь? – спросил он, усаживаясь в тени высокого, редкого кустарника.

– Да, – кивнул юноша, привязывая ударные камни к палкам обрывками веревки, найденной в том же сундуке. – Здесь много материала, если случайно испорчу, далеко ходить не надо.

Келлуанин неодобрительно покачал головой, но возражать не стал. В последние дни он сильно сдал, видимо болезнь продолжала прогрессировать.

Приготовив молотки, Алекс отправился осматривать валявшиеся то тут, то там камни, отмечая наиболее подходящие. К сожалению, большинство из них имели кубическую форму. Но после долгих поисков, Александру удалось отыскать пяток блоков, отбракованных строителями, но вполне подходящими для его целей. Он снес их к скамейке Энохсета и присел отдохнуть.

– Ты когданибудь работал с камнем? – улыбнувшись, спросил тот.

– Никогда, – покачал головой юноша, перебирая клинья, долота и какието непонятные стамески и резаки. – Но я справлюсь.

Энохсет засмеялся грустным старческим смехом.

– Я тоже когдато был молодым, и казалось, что нет для меня ничего невозможного.

Александр пожал плечами, приладился и хрястнул молотком по долоту. Для начала камню следовало придать форму круга, хотя точность здесь и не обязательна. Осколки камня брызнули во все стороны, и солидный кусок откололся.

– Процесс пошел, – вспомнил Алекс еще одно выражение Федора Дрейка.

– Все, кто там сейчас лежит, были очень самоуверенны, – проговорил старик, подбородком указав на пещеру. – И глупы. Все, кроме одного.

Он опять замолчал. Александр отколол еще один угол.

– Сейчас я думаю, он специально подбирал нас, самовлюбленных молодых людей, тяготившихся любой опекой.

Алекс зашипел от боли и сунул в рот побитый палец.

– Ты говоришь о манрахе? – проговорил он, сплевывая кровь.

– Да, – кивнул Энохсет. – Но тогда его еще так не называли. Нам льстило, что сам верховный жрец Сета ведет себя с нами как с равными. Принимает у себя дома, пьет вино и пиво, рассказывает смешные истории. Он казался таким не похожим на других взрослых, важных и занятых людей.

Он замолчал, а юноша вернулся к работе.

– А потом он открыл нам страшную тайну, – тихо проговорил старик в перерывах между ударами Александра.

Юноша опустил руки и посмотрел на него.

– Оказывается, богов нет, – старик пристально посмотрел на него. – Понимаешь, их нет! Ни сокологолового Горна, ни владыки Полей Блаженных Осирса. Нет даже Убиса, стража порога.

– А кто есть? – заинтересовался Алекс, впервые в этом мире столкнувшись с проявлением атеизма.

– Нечто, у чего нет человеческого имени, всемогущее и безграничное, – монотонно заговорил Энохсет, полуприкрыв глаза. – Вездесущее и вечное. А все боги лишь кривое отражение его в слабых глазах людей.