Мастер сновидений

Пока чан с креветками закипал, гоблинята пританцовывали вокруг него и напевали незатейливую песенку:

Бам, бам, мараре.

Мараре, тамоле.

Хаве–хаве, бам, бам.

Мака–мака тамоле.

Бам, бам, мараре.

Мей–Коха, Маке–маке,

Хава–туи–таке–таке.

Одрик сидел на бочке, заменявшей в прибрежной пивной стул.

— О чем это они, не знаете случайно? — Спросил он соседа.

— Как не знать! — Ответил сосед, судя по одежде и обветренному лицу, моряк. — Это известная песенка. В ней поется про их родину, зеленые острова, бескрайнее синее море, только на его просторах они могут быть счастливы. Море… Если уж его полюбил, разлюбить невозможно… А вы, коллега, не наниматься ли собираетесь? А то я бы мог посодействовать, свести кое с кем…

— Нет, пока нет. Спасибо.

— Да ты не стесняйся, на нас тут спрос, голубые всем нужны, — и коллега азартно покрутил кольцо мага ветра на сухом узловатом пальце, как бы подтверждая, что он свой. — Я смотрю, ты тоже ветрячек, здесь мы в цене, здесь нас уважают. Если у магов воздуха была бы своя столица, то она наверняка была бы здесь, в Ерте, или еще каком портовом городе…

— Да, славный город. Дышится легко.

— А от кого ты тогда прячешься?

— Прячусь?!

— Нитей твоих почти не видно, цвет не различить.

— А, это… так, на всякий случай, привычка.

— Ну, мы–то своих не трогаем, у нас тут, на побережье, что–то вроде братства. Ветер ведь непостоянен как малый ребенок, а море…, оно промашек не прощает.

— Но и подлостей не творит.

— А вот это правда. Дикое, своенравное, непонятное для нас людей море, которое скрывает в себе еще так много загадок, все равно влечет нас своей непостижимой силой и красотой. Оно словно прекрасная женщина с прихотливым характером. С ней конечно сложнее, чем с покладистой, но интереснее. С покладистой все слишком просто, каждый день одно и тоже, надоедает быстро. А эту надо каждый день разгадывать, распознавать…, не знаешь, что от нее ждать в следующую минуту. Но это не дает расслабиться, заскучать и разжиреть.

— Точно! С ними не соскучаешься, — юноша улыбнулся.

— Ох, молодежь! Все–то вы знаете, все–то вам известно, — парировал корабельный ветровой маг. — Но молодой человек, не пора ли нам познакомится? Хардман ап Альвадан, — маг поднялся и протянул коллеге руку.

Одрик вскочил навстречу протянутой руке, вытянул вперед свою:

— Одиринг аль Бакери. Можно просто Одрик.

— Можно просто Харди. Ты у нас с «аль», не столичный случайно?

— Не–е, — замотал головой парень, — каравачский.

— А, так ты не из сейнов ли будешь?

— Вроде как из них.

— Тогда понятно, почему тебе наниматься не интересно. А я все гадаю, чего это маг здесь с рассохшейся бочки высматривает, глаз от горизонта не отводит?

— Просто на море смотрю…. Я же его вчера первый раз увидел. Вот, жду заката, а то вчера заболтался кое с кем и все пропустил.

— О! Так ты пропустил такое представление! Я уже несколько лет на море и всякий раз поражаюсь этому зрелищу. Я не видел еще двух одинаковых закатов, каждый из них неповторим. А это твой первый закат на море и, дай Пресветлая не последний, и его надо бы увидеть наплаву. Попытаемся взять лодку.

— А разве это проблема? — Одрик не понял в чем сложность, ведь в пределах видимости маячило множество рыбачьих челноков.

— Тут во всем свои тонкости. Не каждый возьмется иноплеменников прокатить, и дело не в деньгах.

Хардман подозвал хозяина пивной.

— Я бы хотел небольшую прогулку устроить, для моего юного коллеги. Он впервые на море…, — хозяин понимающе кивнул. Он прошелся по берегу, высматривая, видимо, кого–то из знакомых и замахал рукой, подавая знаки. К берегу пристал гоблинский челнок.

— Рийгу согласен брать пассажиров, но без багажа.

— А мы налегке, нам прогуляться, — и оба мага шагнули в лодку.

— Ширбо(109), — обратился Харди к лодочнику, — нам на закат.

Это могло означать и просто на запад, и в открытое море, поскольку бухта Ерта выходила прямехонько на заход светила.

— Туда за сети, где ничто кроме чаек не нарушает горизонта.

— Что асса хотел там найти?

— Что можно найти на горизонте, кроме заката? Того захватывающего момента, когда уставший от трудов Андао позволяет себе отдых в ласкающих ладонях морских волн?

И состоялся удивительно красивый закат. Солнце уже зашло, но небо еще освещается красноватыми отблесками. Цвета на небе плавно переходят друг в друга. От совсем темной линии горизонта к нежно–розовому цвету облаков и далее прозрачно–золотистому. Эта ни с чем несравнимая палитра повторяется в отражении на гладкой как зеркало глади воды. Возникло бы ощущение полной умиротворенности, если в последнюю минуту на горизонте не объявились, тяжелые как свинец тучи и прощальные лучи Андао не выцветили бы на них тревожную пурпурную кайму.

Увидев это, гоблин побагровел до своих лягушачьих перепонок и еще больше сгорбился. Новый знакомый Одрика мрачно покачал головой.

— Стергу надо бы молитвы вознести. Кто не войдет в бухту завтра, рискует не войти сюда уже никогда… — он задумчиво вздохнул, и, не отрывая глаз, от зловещего горизонта продолжил. — Можно, конечно, встретить шторм и в открытом море, только не все любят рисковать…

Одрик зачарованно наблюдал за сменой красок на небе и воде, а утомленный жизнью маг задумался, глядя на воду, и вдруг стал беседовать сам с собой:

— Сумерки — единственное время, когда я перестаю ненавидеть планету и всё, что на ней находится. Время когда дневная суета оставила рассудок, а обольстительные чары ночи ещё не пробудили в душе первобытные силы, пока не воцарился безумный мир моих кошмарных снов. Но перед тем, как я растворяюсь в нем, как соль в водах моря, перестаю ощущать свой порабощенный разум и тело, зато ощущаю всем своим существом каждый звук, каждое движение, каждую мелочь. Я сторонюсь людных мест, блуждаю, устремив взгляд в небеса, туда, где облака на небе всех цветов — от кровавой ваты до вулканического пепла…. И в голове нет ни одной мысли, человеческой мысли. В душе тоска и спокойствие смертника на перед казнью, и непонятное стремление вперед к неизбежному. Мир поглощают сумерки, и я становлюсь самим собой, я уже и не человек, но еще и не особь из моих кошмаров. Я живу от заката до заката…

Бывает, я встаю во сне, хожу по несуществующим дорогам, разговариваю на неизвестном языке с невидимыми собеседниками. Самое поразительное, что меня тянет туда, что мне с ними лучше, чем с людьми, все чаще посещает желание не возвращаться.

Не может человек не спать, я пробовал, тогда они приходят наяву, и я не могу отличить гостей из моего бреда, от реальных людей. Перед тем как заснуть, я привязываю себя к ложу, объясняю всем на корабле, чтобы не выпасть при случайной качке. Пока, кажется, никто не догадался…. Никто не догадался, что всю ночь во сне я развлекаюсь с демонами. Я поэтому и ушел с военного корабля, чтобы случайно не попасться и не подставлять брата. Он дослужился до кого–то там в Канцелярии, и смог место для меня выбить, не хотелось бы портить ему карьеру.

… не знаю, зачем я говорю тебе все это, когда мы с тобой в этой убогой лодчонке. Ведь как все нормальные люди, ты вправе в лучшем случае сдать меня городской страже для препровождения в дом для одержимых демонами, а в худшем прирезать как психа. Хотя может и наоборот, гораздо интереснее принять удар от такого изысканного меча, как твой, чем гнить заживо в компании умалишенных. Я устал, не знаю, сколько еще мне удастся продержаться. Я уже сомневаюсь, человек ли я, я уже начал мыслить категориями своих ночных гостей. Хорошо, что при свете солнца они отпускают меня, но мне кажется, что днем они просто спят, а то бы мне не было от них покоя.

Это еще хорошо, что здесь в Ерте очень мало фиолетовых, мне не приходится прятаться, как в Ричелите или в других местах. Кто–то из них возможно и помог бы мне, но большинство сочтут меня опасным и сдадут в соответствующее заведение. Я бы сам наверно так поступил на их месте. Местная гадалка поведала, что есть какой–то Мастер сновидений, и он разбирается во всем, что происходит во снах. Бывалые люди рассказали, что такой действительно есть и живет в Караваче. Я был там полгода назад. Зимой в Ерте неуютная погода, суда на приколе, и мы все сидим по домам. Я посетил Каравач, но не нашел Мастера, кто–то говорил, что он куда–то уехал, некоторые утверждали, что он повстречался с Двуликой. И теперь я и не знаю, куда мне ехать, где мне его искать.