Танцующая на углях (СИ)

- Я пришла сюда к тебе, чтобы проверить, как ты справишься. Мне ведь не нужно, чтобы в самый неподходящий момент Осирис с его жёнушкой объявились здесь и затребовали обратно то, что якобы им принадлежало...

- За это можешь не волноваться, моя слабость, - поспешил заверить меня он и сурово глянул на Осириса, - это уже не в их власти. Это уже в нашей власти, - он обнял меня за талию, притянув к себе, и внезапно глубоко заглянул в мои глаза. Надо же, он что, не подозревает даже, что я - всего лишь тень?! Он не сумел выучить даже элементарных азов, которым учатся с малого детства, с момента первого ощущения своей силы!.. Я отстранилась от него:

- Не надо, - он удивлённо вскинул брови, а зрачки наискосок перерезали молнии. - Не надо, - твёрдо повторила я. - Я боюсь, что ты ещё не можешь достаточно контролировать свою силу, чтобы твой поцелуй не стал для меня даром смерти...

- Ты предлагаешь это проверить на ком-то другом?

- Да, - решительно кивнула я. - Твой дар - смерть, это самый страшный и самый дорогой после дара жизни подарок. Я хочу, чтобы ты опробовал его на нём, - я кивнула на Романа, - всё равно его тоже придётся убивать, если, конечно, тебе не нужен безмозглый раб.

- Ты этого и вправду хочешь? - захохотал Схотепабр. Я тонко улыбнулась и склонилась перед ним, так же скрестив руки на груди. Осирис выпрямился в кресле, когда Схотепабр, отпуская меня, поднялся над полом по привычке бога подземного мира (его способности, а я всегда умела только падать, вот летать как-то не доводилось). Я же опустилась на колени в знак того, что смиренно приклоняю голову перед тем, кто всего лишь смилостивился перед моим ничтожным желанием.

- Поднимись из тлена, мерзкое существо, - подражая неизвестно кому (уж точно не мне, я при нём старалась с людьми нормально обращаться, чтобы не попортить свой авторитет) произнёс с патетикой в голосе Схотепабр, взлетев над бассейном. Роман как раз только закончил борьбу с намокшей тряпкой в свою пользу, и посему неожиданный взлёт из довольно неприятной жидкости оказался для него внезапным. Он раскашлялся, пару раз чихнул, глядя на Схотепабра сверкающими из-под нависших над бровями локонов, которые он не в состоянии был убрать, так как конечности неожиданно онемели.

- Спустись пониже к воде, бог, она ничего не сделает тебе, но быстро заберёт от тебя его душу, - напутствовала я его, насмешливо улыбаясь, Схотепабр узнал во мне прежнюю меня и послушно опустил слегка кончики пальцев. По одному мановению его руки подбородок Романа сам собой поднялся немного вверх, и египтянин едва раздвинул губы в презрительной улыбке:

- Гордись, ничтожный, ты покажешь сейчас бывшему величайшему богу Египта его божественную слабость. Это, надеюсь, станет тебе утешением, ведь погибнешь ты во имя моего процветания... впрочем, меня не огорчит и то, если ты расстроишься. Для нас это уже не будет иметь значения...

- Не... - рот таксиста тут же захлопнулся с такой прытью, что он, кажется, прикусил язык, хотя от этого особо и не поморщился: сказывалось действие близко находящегося пристанища душ, я его отчаянно понимала, у самой ноги уже отнимались. И всё же я ведь...

Я ещё могу повелевать... кое-чем... в особо важных случаях... Я покорно склонила голову, не обращая внимания на отчаянный призыв о помощи в глазах Романа, и всё произошло быстро...

- Прощай, - прошипел ему в лицо Схотепабр, приблизившись к нему, и внезапно глаза Романа ещё больше расширились, а потом его губы сами собой разлепились, несмотря на волю новоявленного бога, и он заорал с оглушающим уши отчаянием:

- А-а-а-а-а-а-а-а!!!!

- Что-о?!! - взревел в тон ему Схотепабр и не успел перегруппироваться, когда из чёрной воды бассейна полезли призрачные серые субстанции, чтобы обрушить на непокорных всю полученную мощь двух обессиливших богов. А тени, прекрасно знавшие своё дело и молча внимавшие повелениям всё ещё не утратившего возможность общаться с ними господина, за доли минуты обвили его своими "сетями" и потащили к себе, вот только не полностью - тело им не было нужно, - а единственно душу.

Я вскочила на ноги и помчалась к нему что было сил, умоляя вставших теперь выше меня богов только о том, чтобы успеть в самый последний момент, пусть он и будет последним... ну не для меня же!.. Я обхватила тело Схотепабра за ноги, точно безродная рабыня, умолявшая своего господина, и с силой дёрнула их на себя. Душа уже почти вышла из тела египтянина - он, бог, не смог сделать элементарного: удержать душу в теле! - но глаза его ещё выражали изумление и даже гнев. Я успела заглянуть в них (всё-таки успела!), и моя душа наполнилась презрением. Неужели я когда-то готова была добровольно пожертвовать для него своей силой?!!! Боги!!!..

- Спаси! Спаси... меня...

- С удовольствием... мой господин... - прошептала я ему в лицо и прижалась губами к его губам...

- А-а-а-а-а-а-а-а!!!!..

- Боги мои, да замолкнет он или нет?! Мне хватает и звона в ушах! - взвыла я в праведном гневе, когда мир вокруг окрасился привычными звуками, слишком громкими, чтобы к ним можно было привыкнуть после загробной тишины. Мигом взлетев на уровень Романа (он всё ещё висел над бассейном, а я решила нелегально воспользоваться хотя бы один раз возможностями Осириса), я размахнулась и с удовольствием влепила ему такую оплеуху, что он только хлопнул глазами и замолк. - Вот теперь ты мне даже нравишься, - решила сделать ему комплимент (надо же когда-то учиться!) и, счастливая, оглянулась на Осириса. Он по-прежнему сидел на троне, только теперь лицо его было неестественно бледно, а выражение его - задумчиво. Видимо, старательно решал, что же скажет Исиде, когда та вернётся домой и застанет всё это... - Осирис? - я мягко улыбнулась ему и протянула в его сторону руку. С пальцев сорвалась едва заметная тоненькая нить, посеребрённая напряжённой Силой, и когда он поднял ко мне лицо, втянулась в его глаза, как плот в водяную воронку, и только едва сверкнула, устраиваясь на положенном месте. Раздвинув губы в скупой улыбке (он давно уже разучился улыбаться нормально, его в этом никто не упрекал), он кивнул мне и растворился в воздухе.

- Ну что ж, возвращаемся, - выдохнула я, разворачиваясь ко всё ещё потрясённому такой резкой сменой событий Роману, обняла его и крепко поцеловала.

По периметру залы вспыхнули даже те треножники, что лежали на полу с покорёженными чашами. Висящие под потолком ткани ещё очень долго не будут колеблемы ничем...

- Ya tuvey, ya tuvey, ya tuvey!..

- Ну, наконеш-то! - обрадовано возвёл глаза к потолку всплывший у меня перед взором Сфинкс. К сожалению, он оказался первым, кого я увидела, когда открыла глаза. Перед лицом Романа всплыла более приятная во всех отношениях мордочка Марселлы. Везёт же некоторым! Так плохо ещё не начиналась ни одна из моих кошачьих жизней...

С трудом преодолев желание тут же сотворить какую-нибудь пакость, я покачала головой и выдохнула в потолок:

- Benhap te...

- А мне? - обиделся Сфинкс, я совсем уже собралась показать, что ему полагается, когда вдруг Роман соскочил со своей лежанки и... тут же с грохотом повалился на пол, запутавшись в своём же саване. Выражения, которыми он окрасил в цвета это едва занимавшееся, до сих пор не вошедшее в силу, утро, я воспроизводить не стану. Лень.

- Ешли это вщя твоя благотарношть, - поджал губы Сфинкс, - то я от ваш ухожу. Вот. И не тержите меня - это бешполежно! - он развернулся на выход и, гордо вскинув голову, прошествовал в том направлении. Мы молча проводили его равнодушными взглядами: вот нужный товар - его уже никто не держит, зачем он такой шепелявый нужен снова великой богине? Узнает кто из наших - засмеёт!.. Меж тем полулев внезапно вздрогнул и, остановившись, таким же дрогнувшим голосом произнёс: - Да! Я ушёл! Но это не ожначает, што меня не нужно оштанавливать!.. - мы с Романом переглянулись, и я опустилась, чтобы помочь ему выбраться из пут, обрёкших его на такое речеиспускание. Марселла зубами выгрызала блох, которых нахваталась в караване, и Сфинкс снова остался без заслуженного, по его мнению, внимания. И тогда, как истинно мстительное существо, он решил сделать нам пакость, для чего принял соответствующую позу (ступив за порог одной лапой, а другой ещё как бы напоминая нам про нашу невежливость) и трагически, с надрывом произнёс: - А раз так... то я ещё вернушь!