Сборник "Круг Земель"

Элиен прислушался. Полная, непроницаемая тишина.

Глаза постепенно привыкали к темноте, которая все-таки не была непроглядной – сквозь окно сочился свет звезд и восходящей луны. Элиен взял кресало, зажег светильник. В комнате все было без изменений, если не считать отсутствия оружия Эллата. Ну держись, Наратта, сын Эстарты.

– Прости меня, Гаэт. Мне придется ненадолго покинуть тебя, моя девочка, – прошептал он, с трудом отрывая взор от ее соблазнительного плоского живота и упругой груди, за которую правитель Наратта не задумываясь отдал бы лучшую половину своей уманны.

– Удачи тебе, милостивый гиазир. – Гаэт откинулась на шелковые покрывала грютского ложа.

“Увижу ли я ее еще раз?” – спросил себя Элиен, в сотый раз обещая себе более не пользоваться браслетом из черных камней. Слишком много боли приносило ему расставание.

Элиен подошел к двери, которая оказалась незапертой – знак уважения к гостю-пленнику. А чего бояться, все равно не убежит – за дверью постоянно находились четверо щитоносцев.

Объясняться с ними Элиену было некогда. Как только один из них показался в дверном проеме, вопрошая:

“По какой надобности, гиазир?” – сын Тремгора вырубил его прямым ударом в горло, обрушил его обмякшую тушу на второго, показавшегося слева, а с двумя оставшимися разобрался тупым концом перехваченного копья.

К этому моменту очухался второй. Элиен огрел его прямо по макушке огромным щитом – благо здесь потолки были высокими и замах получился что надо – и, прихватив у стражников копье и шестопер, выбежал во двор.

По его представлениям, чтобы добраться до покоев Наратты, ему требовалось сразиться по меньшей мере с тридцатью щитоносцами. Выбора у него не было, поэтому Элиен попытался внушить себе, что эта перспектива – самая что ни на есть распрекрасная.

Пробежав по аллее, усаженной кипарисами, он оказался перед невысокой оградой с калиткой, у которой обычно дежурили щитоносцы. За оградой находилась уманна – обитель многих жен и наложниц Наратты, а за ней мужская половина дворца.

Гостевые покои, в которых жил Элиен, недаром находились неподалеку от уманны – предполагалось, что почетные гости в любой момент могут разделить ложе с любой из жен царя. Грютским царям, похоже, ревность была неведома.

Охраны не было. Живой охраны не было. За калиткой Элиен увидел на земле два темных пятна – тела щитоносцев.

Чувствуя, что во дворце творится что-то неладное, он обогнул уманну и попал в сад, где они обычно мучились над Хаместиром.

Стражники, которые охраняли Хаместир, дабы ни зверь, ни человек не могли изменить позицию на доске, тоже были мертвы.

Элиену послышался странный шум во дворце. Он замер, прислушиваясь. Шум приближался.

В сад выбежал Наратта. Оружие Эллата было слишком тяжело для него – он громко сопел и ругался хриплым, подсаженным голосом. Его лицо было мертвенно-бледно – сродни луне, которая освещала спящую Радагарну, дворец и незадачливого спасителя Сармонтазары.

Спустя мгновение Элиен понял все. Вслед за Нараттой в саду появились серебристые тени. Одна, две… Четверо кутах стремительно преследовали Наратту. Прыгнуть им мешали деревья. Элиен бросился к грютскому царю.

– Оружие мне, быстро! – потребовал Элиен.

Наратта не понял слов своего гостя, но выражение его лица говорило само за себя. Не приходилось сомневаться, что потомок Кроза готов убить грютского царя голыми руками, опередив в этом деле кутах.

Наратта поспешно отдал Элиену и щит, и меч, приняв от него шестопер и копье щитоносца. Царь не собирался покидать Элиена. Потомок Кроза подумал, что сын Эстарты, может, и самонадеянный дурак, но все-таки не последний трус.

Кутах приблизились. Элиен с омерзением глядел на их тела, на нечеловеческие головы, на выгибающиеся назад колени. Хороших воинов нашли себе гервериты, статных и видных, за таких любая девка пойдет!

Один харренский воин против четверых кутах (Наратту Элиен вообще не брал в расчет) – не лучшее соотношение, если вспомнить, сколько их было, харренских воинов, на берегах Сагреалы.

И тут Элиен понял, отчего Наратта называл щит и меч Эллата Поющим Оружием. Сталь клинка вмиг засияла пурпуром, щит – золотом, и они согласно издали высокий переливчатый звук.

Кутах он пришелся явно не по вкусу. Твари ответили Поющему Оружию своим нестройным душераздирающим криком. Элиен первый раз в жизни ощутил, как его существо сливается с оружием Эллата в единое целое. Щит стал его кожей, меч – продолжением его руки. Холодная расчетливая ярость блеснула в мозгу сына Тремгора.

Один из кутах прыгнул – и началось боевое безумие. Встретив непробиваемую сталь щита, меч врага высек фонтан золотистых брызг, которые, похоже, временно ослепили противника. Элиен сразу же воспользовался этим и легко, как соломенное чучело, проткнул грудь нападающего насквозь.

Тело врага полыхнуло багрянцем и распалось на стаю зимородков. К ужасу уцелевших, птицы не разлетелись, как это уже было на Сагреале. На землю упали лишь комочки обугленной плоти. Неуязвимые для обычного оружия, кутах были бессильны против Поющего Меча в руках истинного хозяина.

Трое кутах разом напали на Элиена. Уже не с налету, а так, как сделали бы обычные опытные бойцы: обступили с трех сторон, чтобы Элиену пришлось защищать и себя, и Наратту. Сыну Тремгора вовсе не хотелось, чтобы поутру грюты нашли своего повелителя мертвым среди кучи обгоревших зимородков. Рассказывай потом хонх-а-раген, слепым паукам, любые небылицы про кутах!

Самое умное, что мог сделать и, к счастью, сделал Нарагта, – выбросить бесполезное копье и подобрать меч убитого кутах. Так они и сражались – грютский царь и Звезднорожденный, спина к спине, а вокруг них хороводили три серебристые молнии.

Кутах были все-таки очень ловки. Одному из них удалось, улучив момент, буквально подкатиться Наратте под ноги и полоснуть его по коленям. Но грютский царь успел блокировать второй удар кутах, нацеленный ему прямо в живот, а Элиен, перекрутившись юлой в классическом движении “бражник обихаживает подругу”, перерубил кутах поперек спины.

Оружие Эллата пело победу. Соотношение сил изменилось: двое против полутора. Элиен стал брать в расчет Наратту. Но грютский царь, увы, теперь стоял на коленях, вопя от ужасной боли, и их дела были не столь уж хороши, как только что показалось Элиену.

Однако сад уже был полон щитоносцев, подоспевших на шум битвы. И хотя их оружие значило для кутах не больше чем уколы соломинок для лесного вепря, присутствие хоть каких-то живых людей само по себе обнадеживало.

Кутах, отчаявшись завладеть оружием Эллата, бросились бежать. С легкостью перепрыгнув ощетинившийся копьями строй щитоносцев, они с паучьей цепкостью и быстротой забрались по дворцовой стене на крышу.

И тут просвистела стрела. Силуэт кутах на крыше вспыхнул уже знакомым Элиену багрянцем и опал грудой мелких комочков. Уцелевший кутах на мгновение замешкался, и тотчас же вторая стрела положила конец и его существованию. Вслед за этим от крыши бесшумно отделились две огромные крылатые тени и, матово серебрясь в свете заходящей луны, ушли на северо-запад.

Они сидели в тронном зале вчетвером – Элиен, Наратта, Алаш и Герфегест. Колени Наратты были наспех замазаны грютским целебным настоем, но всем было ясно, что это не выход – царь был бледен, его бил озноб, слова давались ему с трудом.

Элиен, разгоряченный схваткой, нервно барабанил пальцами по щиту Эллата, исцарапанному мечами кутах. Алаш и Герфегест, неожиданно похожие, несмотря на разницу в росте, сидели в совершенно одинаковых позах, положив луки на колени. Лица обоих стрелков были равно бесстрастны.

Собранные по настоянию Герфегеста при помощи деревянных щипцов мечи кутах были осторожно сложены на соломенную циновку. Щитоносцы занимались телами своих товарищей.

Несмотря на ранение, Наратта оставался царем; первое слово по праву принадлежало ему. Герфегест, как обычно, переводил.